Хлеб с порохом - Борис Цеханович

– Боря, проходи туда, а через сорок минут я вернусь. Только вот хлеб в третий батальон в последний раз отвезу. – Сергей махнул рукой и пошел к машине.

Замполит, техник, командиры взводов и старшина пошли к столам строевиков получать проездные документы, а я стал прощаться с уезжающими товарищами. Все были веселые, возбужденные, переступившие грань, за которой война для них закончилась, а мы оставались. Я прощался с ними и завидовал, мне тоже хотелось ехать с ними и через сутки оказаться дома, но я оставался, и самое хреновое, что даже и предположить не мог, когда уеду отсюда. В округе не могли найти мне заменщика – именно противотанкиста. Он мог прибыть и завтра, а мог и через месяц или через полгода. Я пробился к командиру и попрощался с ним.

– Копытов, держись тут. Как только я приеду в Екатеринбург, так сразу же начну теребить командование, чтобы тебя и остальных заменить. Так что не переживай, ты не один в таком положении. Кудрявцеву, Князеву тоже замена не пришла.

Я отошел от командира и стал ходить от одной группы отъезжающих к другой, прощаясь с товарищами. Попытался проститься с зампотехом первого батальона, но Владимир Иванович уже ни на что не реагировал, до того он был пьян. Я его окликнул, но майор лишь вскинул голову, пытаясь разглядеть, кто с ним разговаривает, и тут же бессильно уронил ее на грудь.

Прощание затягивалось, все уже давно позакидывали свои вещи в машины, но командир не давал команды на посадку, так как ждали прапорщика Линника. Водитель «КамАЗа», молодой солдат, не знал дороги в третий батальон, и Линника послали отвезти хлеб. Но вот за каменным забором послышался рев двигателя автомобиля, который быстро приближался к воротам. Это был «КамАЗ» с хлебом для третьего батальона. Лобовые стекла отсутствовали, а кабина со стороны старшего машины была расстреляна, самого прапорщика видно не было. Автомобиль остановился, и двигатель тут же заглох, а водитель, судорожно сжимая баранку руля, расширенными от пережитого ужаса глазами шарился по обращенным к нему лицам и молчал. Первым среагировал новый начальник медицинской службы полка майор Волощук: он подскочил к двери машины открыл ее и резко отодвинулся в сторону от хлынувшей из кабины крови, так ее много было.

Иван Волощук начал вытаскивать тело Линника, которое лежало на полу кабины, и одновременно нащупывать пульс:

– Живой, носилки давайте сюда.

К машине подскочили еще несколько человек, осторожно помогли вытащить прапорщика и положить его на носилки. Хоть он и был весь в крови, но когда его проносили мимо меня, то были заметны раны в нескольких местах: в основном живот, правый бок и спина. Санитары занесли раненого в здание полкового медпункта, и врачи склонились на Сергеем, оказывая ему первую медицинскую помощь.

– Кудрявцев, срочно вызывай вертолет, и водителя «КамАЗа» сюда быстро.

Водителю уже дали глотнуть водки, и он несколько пришел в себя. Более-менее связно начал рассказывать, что произошло. На перекрестке, где расходилось несколько дорог, Линник, наверно, ошибся, и они поехали по дороге, считая, что едут в третий батальон, а на самом деле прямиком помчались в населенный пункт Ярышмарды, занятый боевиками. Дорога все время шла вдоль реки Аргун, была очень узкая и развернуться было негде, а перед самой деревней нашелся небольшой пятачок земли, где хватало места для маневра, что и спасло их от неминуемой смерти. Здесь уже сидели в засаде несколько боевиков, которые и ударили из автоматов, когда «КамАЗ» выехал на площадку. Линника срезало практически с первой очереди, а так как стреляли со стороны старшего машины, то все пули ему и достались, он невольно прикрыл своим телом водителя.

Солдат не растерялся и сразу же стал разворачиваться, что удалось с первого раза, боевики перенесли огонь на него, но попасть уже не сумели. Прибавив скорости, автомобиль выскочил из-под обстрела, а Линник сполз на пол кабины. Им повезло, что пули боевиков не попали в двигатель и у них был шанс уйти.

Через несколько минут пришел майор Волощук и доложил командиру, что состояние Линника критическое и его может спасти только срочная эвакуация: он уже распорядился, и раненого сейчас вывозят на вертолетную площадку. Подошедший начальник связи, в свою очередь, доложил, что вертолет будет через пятнадцать минут. И только дождавшись, когда улетел вертолет, полковник Петров дал команду на отправление, но прошло еще десять минут, в течение которых все рассаживались по машинам, а потом колонна тронулась в сторону Грозного.

Я еще послонялся по командному пункту, тут же, у штаба выпили за здоровье Линника, вместе с нами выпил и заменщик Сергея; был он очень расстроен и подавлен, как будто чувствовал, что сам погибнет через две недели.

Я вернулся на свой блокпост и как неприкаянный начал слоняться в тоске по расположению, батарея как будто опустела. Попытался завязать беседу с замполитом, но она быстро угасла. Мне просто не о чем было разговаривать с ним. Парню двадцать два года: ни жизненного опыта, ни военного, ни внешности – худенький, скромный. Разве он может мне заменить Алексея Ивановича? Понаблюдав за техником, вспомнил слова Игоря, который предостерег меня насчет нового техника:

– Борис Геннадьевич, боится он, поглядывайте за ним. Вечером, когда мы с ним дежурили, он все ходил рядом со мной, а потом взял лопату и пошел копать окоп в зеленку. Черт с ним, пусть бы копал окоп, но он его выкопал бестолково: в середине зеленки, и из него ничего не видно.

Честно говоря, и командиры взводов не блистали. Я опять с тоской вспомнил своих уехавших товарищей и совсем впал в тоску.

…Чего я опасался, это и случилось: в полку начались разброд и шатания. Такая стремительная замена, какая произошла у нас, не могла не сказаться негативно. Около ста восьмидесяти боевых, опытных офицеров и прапорщиков, которые знали личный состав, могли держать его в кулаке и, что самое главное, имели заслуженный авторитет у этого личного состава – уехали, передав подразделения в течение суток людям, которые не знали ни личный состав, ни обстановку и не имели боевого опыта, что не прибавляло им авторитета. Не хотелось с предубеждением говорить о вновь прибывших, но все-таки надо констатировать: в первую смену поехали лучшие офицеры и прапорщики. Конечно, во второй смене было много отличных и хороших офицеров, которые с честью и достоинством прошли все испытания, но было много и таких, которые, если бы им предложили ехать еще в первой смене, – отказались бы наотрез и благополучно уволились, а так они за полгода разглядели, что на войне, оказывается, не так уж часто убивают и далеко не всех. Да дают еще должности, ордена-медали и квартиры. Можно и неплохо «подзаработать», втихую продав чего-нибудь из военного имущества чеченцам. И в гарнизонах, как это ни парадоксально, появились очереди на командировку в Чечню.

Через день после того, как уехал полк, появился новый командир полка – полковник Матвеев. Он был из нашего гарнизона, я его немного знал, и уважения у меня он не вызывал. А первые же совещания расставили все точки над «i» и относительно замов командира полка. Там нормальные были только двое, которые и пользовались заслуженным авторитетом: заместитель командира полка по боевой подготовке подполковник Есаулов и начальник штаба полка подполковник Мельников. А остальные были просто ничто, лишь пытались изобразить из себя значительных начальников. Особенно этим блистали зам по тылу и замполит полка. Много негативного было и среди командиров среднего и низшего звеньев. Отрицательную роль сыграло и то, что в данный момент было затишье в боевых действиях и многие вновь прибывшие офицеры, прапорщики, считавшие, что они сразу попадут в боевые условия, оказались сбиты с толку, попав практически в мирные условия. Да и для того, чтобы новым командирам подразделений взять ситуацию внутри коллективов под свой контроль и узнать ближе подчиненных, тоже нужно было время. Полуобстрелянные контрактники, из которых в основном состоял личный состав, тут же вообразили себя Рэмбо и воспользовались этой вынужденной паузой. В полку началось пьянство, мародерство: личный состав группами бросал позиции и уже днем, ничего не боясь и не стесняясь, выезжал в деревни и мародерничал, грабил, требовал наркотики, издевался над мирными жителями, пьянствовал.