Цифровое пиратство. Как пиратство меняет бизнес, общество и культуру - Даррен Тодд

Массмедиа в США очевидно не желают возлагать на Голливуд ответственность за утечки по каналам распространения. Объективности нет места, когда спецвыпуск «60 минут» под названием «Пираты в интернете» начинается с заготовленной фразы: «Не секрет, что онлайн-пиратство разорительно для музыкальной индустрии, поскольку миллионы людей уже прекратили покупать диски». Авторы не ищут причину, а целиком и полностью полагаются на корреляции, навязываемые индустрией. Спецвыпуск продолжается в стилистике откровенно желтой прессы: ведущая Лесли Сталь в старательно смонтированном отрывке сначала пытается обелить себя заявлением «думаю, я единственная никогда ничего не скачивала», тем самым демонстрируя полное невежество в этом вопросе. Затем Сталь присоединяется к стенаниям Питера Чернина из 20th Century Fox: дескать, школьники и студенты прекрасно «знают, что это воровство», но «считают, будто оно в порядке вещей». После таких сентенций они дружно осуждают Уэйна Россо из Grokster, представляя его ни много ни мало «врагом Голливуда». Тогда как в интервью с Черниным Сталь всячески сочувствует проблемам его корпорации, беседа с Россо проходит холоднее. Сам факт, что Сталь кого-то осуждает, показав себя полным профаном, окончательно нивелирует ценность самой программы.

Тот факт, что материалом для пиратских «продуктов» становятся не только экранные копии, упоминается лишь однажды — в коротком ролике о промо-DVD. Чернин называет это «чистой воды кражей» — как если бы «кто-то украл распечатку из кабинета редактора», — тем самым снимая всю ответственность с индустрии. Забудьте, что они рассылают промо-DVD или поставляют в Азию оборудование ценой в миллион долларов для массового производства дисков.

Но представители индустрии должны понять, что пиратство даже на самой ранней стадии — это всего лишь симптом. Причины болезни в том, что нельзя контролировать идеи — будь то дизайн одежды, музыка или фильмы — так, как мы контролируем создание материальных продуктов. Если украсть один гаджет с конвейера, ничего фатального не произойдет. И совсем другое дело, если украсть программу или выкройку одежды — и то, и другое можно бесконечно воспроизводить. Как отмечает Пол Крейг в книге «Все о компьютерном пиратстве»: «Семь с половиной долларов в час за то, чтобы запихивать CD и руководство пользователя в коробку — слабая мотивация для лояльности работодателю» (Craig, 2005: 39). Разумеется, прибыль в этом случае падает не сразу. То, что пиратский фильм посмотрят милионы людей, которые все равно не могли бы позволить себе купить лицензионный диск, — тоже своего рода следствие.

Даже если усилить защиту и поднять зарплату рабочим, полностью изжить пиратство не получится. Правда, торговые организации и правообладатели желают донести до общественности совсем другую мысль. Ведь в антипиратской пропаганде не описываются ситуации, в которых пиратство возникает естественным образом, как на конвейере. Наоборот, оно изображается как продукт организованной преступности и терроризма. Если показать, что пиратские диски создаются на базе вполне легально распространяемых промо-DVD или штампуются на собственных конвейерах официальных производителей в других странах, то завоевать поддержку зрителей будет значительно труднее. Таким образом, агитация ведется на уровне симптомов: против уличных продавцов, беспечных покупателей и стран, в которых распространено пиратство. Заявлять, что правообладатели в целом и киноиндустрия в частности должны «на себя оборотиться», означает только одно: они создали проблему — им ее и расхлебывать. Быть может, средства, неудачно вложенные в борьбу с пиратством за рубежом, — это не столько попытка правообладателей снять с себя ответственность, сколько молчаливое признание безуспешности подобных начинаний.

В наши дни любые заявления о вреде фальсификата рано или поздно затрагивают тему лекарственных подделок. Конечно, все мы понимаем, что поддельные туфли могут развалиться, но фальшивые лекарства иногда убивают — именно это внушают нам СМИ. Публикации о подделках (как в популярных, так и в респектабельных изданиях с меньшей читательской аудиторией) почти все без исключения негативны. В телерепортажах часто фигурируют власти морских портов, тайные покупатели и представители крупных фармкомпаний, которые говорят о вреде такой продукции для потребителей и неспособности государства заткнуть эту брешь. Разумеется, тут же всплывает тема «липовых» товаров — препаратов, с помощью которых люди надеются выздороветь или предотвратить болезнь.

Тем не менее даже заявления об опасности поддельных лекарств надо рассмотреть внимательнее вместо того, чтобы слепо поверить представителям фармацевтических брендов, утверждающих, будто пиратские лекарства убивают. Убить может и бутилированная вода из чистейших артезианских скважин. Убивать могут и дельфины. Вопрос в том, каким образом. Хотя журналисты часто делают акцент на существовании таблеток, содержащих борную кислоту или частицы других опасных химикатов, самый большой вред в случае использования поддельных лекарств наносит именно отсутствие в них определенных ингредиентов.

В бедных странах свирепствуют малярия, туберкулез и СПИД. В том случае, если фальшивые лекарства не содержат или, что еще хуже, содержат только следы действующих веществ, болезни уносят гораздо больше жизней — по «приблизительным, но скромным подсчетам» до 700 тыс. смертельных случаев в год (Harris et al., 2009: 23). В результате эти страны усиливают контроль и проводят поиски подпольных производителей. И то, и другое — симптомы одной болезни: дефицита недорогих таблеток из надежных источников. Жертвы умирают от бездействия, а не от действия, поскольку подавляющее большинство этих смертей — за редким исключением — связано с неэффективными, а не с ядовитыми лекарствами.

Последствия демонизации торговли поддельными лекарствами остаются минимальными: кто приведет доводы в защиту тех людей, которые наживаются на продаже «пустышек» больным беднякам? Однако вреднее всего то, что дженерики или «взломанные» лекарства объединяют с остальными подделками. Редкие авторы в своих публикациях проводят различия между поддельными и «пиратскими» препаратами. И когда популярные СМИ, медицинские журналы и представители власти хором осуждают фальшивые медикаменты, становится трудно противостоять этому мнению.

Крупные фармацевтические компании умалчивают о масштабах подделок и о преимуществах лекарств, созданных в результате расшифровки технологий. И то, и другое «разбавляет» их собственный рынок дорогих препаратов: подделки вызывают недоверие потребителей в тех случаях, когда «они [крупные фармкомпании] часто обнаруживают фальсификат первыми, но не сообщают о нем из опасений потерять клиентов» (Marshall, 2009), а дженерики производятся без патентов, являясь более дешевыми аналогами дорогих лекарств.