Сумерки хищников - Марк Леви

– Барон записал встречу?

– Да. Он безумно разозлился, что его выставили, и «забыл» телефон там, чтобы прослушать разговор позже. Не знаю, как он умудрился его спрятать, но у него все получилось.

– Что же ты узнала? – нетерпеливо спросил Матео.

– Сначала поклянись, что ты сядешь в самолет.

– Продолжай!

– Речь Кича нам не слишком интересна. Он обещает Кельнеру финансирование избирательной кампании в размере пятидесяти миллионов долларов и поддержку своих газет, которые завалят читателей фейковыми скандалами с участием конкурента. Осторожный Кельнер спрашивает, что тот хотел бы получить взамен. Ответ весьма конкретный – президентское постановление, разрешающее нефтеразработки в аляскинском природном заповеднике. Кельнер не видит никаких препятствий – обществом защиты окружающей среды руководит один из их людей. Исчезающие виды будут лишены охранного статуса, и заповедник перестанет быть таковым. Он уточняет, что в такого рода делах желательно заплатить паре депутатов, чтобы те не возражали против этих мер и посулили избирателям новые рабочие места. Кич спрашивает Кельнера, чем он так обеспокоен. Тот признается, что инвестиционный фонд Шварсона, «БлэкКолони», очень рассчитывал на крупные поставки оружия в Саудовскую Аравию, но Конгресс может ввести экономическую блокаду из-за геноцида йеменцев. «Кого вообще волнуют эти йеменцы?» – возмущается он. Кич предлагает обратиться за помощью к одному из его друзей. Некий Гольдциг, приближенное лицо премьера Израиля, мог бы ускорить ратификацию мирного договора с саудитами. Заинтересованный Кельнер просит его рассказать об этом поподробнее, добавляя, что после переноса американского посольства в Иерусалим Нетаньяху ему обязан. Кич объясняет, что, если все произойдет в должный момент, такое историческое соглашение заставит конгресс замолчать. И – вишенка на торте – тесть Кельнера сможет претендовать на Нобелевскую премию мира, о чем он мечтает с тех пор, как его предшественник стал ее лауреатом. Кельнер хочет узнать, чего попросит Гольдциг за эту услугу. И тут Кич дает ему довольно загадочный ответ: «Того же, чего и за операцию 666». Они чокаются, пожимают друг другу руки и расстаются.

– Сохрани запись в защищенном режиме, а с телефона удали. Если Кельнер узнает о ее существовании, я за шкуру Барона и гроша ломаного не дам.

– Ты не прав, у Барона теперь есть доказательство торговли влиянием. Они в его руках. Он самый ушлый тип из тех, кого я знаю.

– Хищники так жадны до власти, что готовы сожрать друг друга.

– Тебе составить список олигархов, отравленных за последние годы? – с издевкой спросила Екатерина.

– Как только приеду, займемся этой «операцией 666».

– Если считаешь нужным, но она явно уже завершена, Кич говорил о ней в прошедшем времени. Ты в самолете?

– Сажусь на свое место, – ответил Матео, захлопывая багажный отсек над головой. – Кстати, как тебе удалось подключиться к телефону Барона, раз ты не заходила в отель?

– О, ну наконец-то! – хмыкнула Екатерина. – Мы иногда напрасно усложняем себе жизнь. Пока я ждала Кельнера – поверь, ожидание было долгим – я заметила на крыше отеля антенну сотовой связи. Маленькую, такие обеспечивают покрытие одного квартала. Я взломала ее и проверила все подключенные к ней мобильные телефоны. Составила список номеров – двенадцать кодов Италии, два – Германии, три – Великобритании, один – Франции, один – Испании и один… США! От дальнейших объяснений я тебя избавлю, все элементарно.

– Снимаю шляпу! – воскликнул Матео.

– Давно пора! – ответила Екатерина с торжеством в голосе.

– Стюардесса закрывает двери, сейчас мне придется отключиться. Прилетаем через два часа сорок минут. Запрыгну в такси и примчу к тебе.

Как только Матео положил трубку, Екатерина бросилась в спальню. Она тоже собиралась запрыгнуть в такси. Правила безопасности потеряли для нее значение.

Переодеваясь – Екатерина перемерила три наряда, прежде чем определиться с выбором – она осознала, что никогда еще никого не встречала с дороги. Но удивительнее всего было чувствовать, как сердце колотится в груди.

* * *

Когда самолет «Алиталии» начал снижаться и в иллюминаторе показались огни Рима, Матео снова прокрутил в голове все, что рассказала ему Екатерина. Его смущала одна деталь: он не отправлял ей никаких регистрационных номеров. Нужно поговорить с ней об этом… но позже, не в момент встречи.

Вечер девятый, Лондон

Дженис вошла в номер, который Корделия снимала в отеле «Коннот».

– Хочешь чего-нибудь выпить? Шампанского, виски – в мини-баре есть все, о чем только можно мечтать.

Корделия забрала у журналистки вещи и небрежно протянула ей меню обслуживания в номерах.

– Ты, наверное, умираешь с голоду?

– Ты цены видела? Если ты думаешь, что на зарплату журналистки можно себе позволить услуги пятизвездочного отеля… – забеспокоилась Дженис.

– Ну да, заоблачные, но «Биг Фарма» угощает… Я пообещала брату тратить их деньги только на нашу миссию, так что предлагаю взяться за работу сразу после ужина.

Корделия взяла трубку бакелитового телефона, красовавшегося на прикроватной тумбочке, и сделала заказ.

Дженис неспешно приняла ванну. Корделия тем временем впустила метрдотеля, который привез их ужин, и расплатилась наличными, оставив щедрые чаевые.

Дженис села за стол в халате. За едой они болтали о жизни вне «Группы», об отношениях – как о мимолетных, так и о тех, что значили для них больше других. Корделия расспрашивала подругу о жизни в Тель-Авиве, о том, как она проводит свободное время. Дженис описала свой дом в районе Флорентин, рассказала о драгоценной, хоть и буйной дружбе с Давидом, с которым они делили кров и с которым она так любила перешучиваться и ругаться. Упомянула Эфрона – когда они сдают номер, он просто невыносим, и все же это лучший главный редактор в мире, требовательный, но с золотым сердцем. Говорить об Эфроне и не думать о Ноа было невозможно. А говорить о Ноа без слез на глазах – невозможно вдвойне. Журналистка перехватила инициативу и осыпала Корделию вопросами: почему она уехала из Мадрида, на что похожи будни экспатки, как так вышло, что она устроилась в агентство кибербезопасности, всегда ли они с Диего были так близки, каким было их детство в Испании? Ей так хотелось, чтобы у нее тоже был брат или сестра…

Поток вопросов вызвал у Корделии улыбку. Она прикрыла рот Дженис рукой, чтобы та дала ей возможность ответить.

– Лето мы всегда проводили у бабушки с дедушкой. Папа с мамой работали как проклятые, чтобы сводить концы с концами. Они боялись, что мало внимания уделяют нашему воспитанию и компенсировали свое отсутствие чрезмерной строгостью. Отец делал мне поблажки, и я могла веревки из него вить, а вот Диего приходилось нелегко. В Кордове другое дело, там мы были свободны. Диего рос позитивным и открытым мальчиком, но сдержанным, как наш отец. Он очень рано понял, что есть добро и зло, и этим сильно отличался от сверстников. Как-то он сломал руку, балуясь на лестнице в амбаре, но не проронил ни слезинки, хотя больно ему было ужасно, зато когда наш дед забил дряхлую корову, которая уже на ногах не стояла, Диего ревел белугой. Я сдружилась с деревенской ребятней и играла с ними целыми днями, а Диего предпочитал держаться наособицу. Однажды моя бабушка купила старый компьютер, объяснив своему мужу, который не понимал, зачем он нужен, что с его помощью можно делать покупки не выходя из дому. Для деда это было загадкой: для него весь смысл шопинга был в возможности прокатить жену на своей чудесной машине, которую он любил почти так же нежно, как ее. Диего был зачарован тем, что можно сделать с помощью клавиатуры. Через сеть он и открылся миру. Сначала его заинтриговали элементы HTML, стоящие за сайтами, на которые он заходил. Он объяснял мне, что это новый язык, куда полезнее немецкого, который его заставляют учить в школе. И уговаривал меня тоже его освоить, объясняя, что так мы сможем общаться втайне от всех. Вскоре изучение программирования дало нам возможность обойти запреты. Оказалось, что свобода в наших руках, – нужно только знать, на какие клавиши нажимать. Благодаря Диего я научилась кодить, это он меня заразил. Мы с ним записались на курсы информатики. Но в лицее запрещали устанавливать что-либо на компьютеры, да и доступ в интернет был ограничен. Диего нашел способ с этим справиться: он установил прокси, чтобы перенаправить трафик через другой сервер. Теперь мы могли лазать где угодно. Это хулиганство изменило нашу жизнь. На карманные деньги Диего постепенно покупал комплектующие, чтобы собрать себе комп. Сначала родители не имели ничего против, но потом мама стала переживать, что мальчик с головой ушел в виртуальную реальность. Как ни странно, за меня она не переживала. Папа попросил одного из друзей установить родительский контроль, но Диего удалось получить админский доступ всего за день – и это был его первый хак. Тогда тот же друг семьи настроил ограничение работы роутера, но я переустановила и перенастроила его за два часа – и это был мой первый хак. Вдвоем мы были сильнее всех взрослых. А потом я наткнулась на форум хакеров, развлекавшихся в самом популярном мессенджере того времени, MSN. Они распространяли вирус с помощью фотографии в формате JPEG. Когда кто-нибудь ее открывал, вирус собирал адреса всех его контактов и автоматически рассылал им тот же снимок-ловушку. Получалась неконтролируемая цепная реакция. Нам с Диего это показалось неинтересным. Мы стали общаться с другими хакерами на разных форумах, и они – из развлечения и чтобы попонтоваться – делились с нами своими находками. Учась у них, мы развили наши способности. Диего не было и шестнадцати, когда мы написали программу, подбирающую пароли. Этот болван назвал ее «кордиего». Наш вирус давал доступ ко всем аккаунтам наших пользователей благодаря функции автоматического сохранения паролей в браузерах, которую так любят лентяи. Конечно, данные были зашифрованы, но мы быстро разобрались, где хранятся ключи шифрования. Мы увлеклись ботнетами[9]. Чем больше ты их создал, тем выше твой рейтинг у хакеров. Диего пришла в голову гениальная идея – вбросить зараженные файлы на торрент-трекеры, кажется, ему удалось даже взломать какую-то калифорнийскую киностудию. Этого было недостаточно, чтобы ФБР начал на нас охоту, но мы постепенно погружались в бездонный колодец киберпреступности. Но я заметила искорку света во мраке и последовала за ней. Придумка Диего помогла мне найти свой собственный путь. Хакеры очень активно потребляют пиратский контент, и я стала развлекаться атаками на них. Выкладывала все, что находила в сети, нашпиговав файлы руткитами, а потом крала у своих жертв их изобретения. Ночи напролет искала способы стать еще сильнее. Идея работать во благо другим очень привлекала Диего – хакерская деятельность противоречила его врожденному чувству справедливости, думаю, мои атаки он считал чем-то вроде искупления. Как-то я наткнулась на статью об одном исследователе, вколовшем себе вирус – настоящий вирус, – чтобы испытать вакцину, которую он разрабатывал. Этот текст меня вдохновил. Я предложила Диего «заразиться» распространенными ботнетами вроде «Келихоса» или «Некёрса», отдающими команды с компьютера одной жертвы другой жертве – и так далее до бесконечности. Так мы присоединились к огромному множеству зараженных пользователей по всему миру. И разработали нашу вакцину. Она имитировала поведение «Келихоса», «говорила» на его языке и, обходя защиты его создателей, перепрограммировала его на самоуничтожение. Мы прочесали открытые сайты, собрали сотни тысяч зараженных IP-адресов и выдали им противоядие. Об этом узнали агентства безопасности, на форумах заговорили о таинственном Робин Гуде, освободившем сотни тысяч пользователей из когтей киберпреступников. Но ни одно из агентств не смогло выяснить, кто оказал им эту услугу. Мы были безумно горды собой и занялись другими вредоносными программами.