Всё начинается со лжи - Елена Лабрус

Он хитро улыбнулся.

— А вы настойчивая. Но это вас отрекомендовали мне как неболтливого врача, чего я не могу сказать про ваших лаборантов. Поэтому не заговаривайте мне зубы. Ничего я сдавать не буду. Благодарю за заботу. И за то, что выслушали. Я там дочке вещи принёс, ноутбук, фрукты, сок. Подержите её тут лишний денёк, если получится. Не знаю, как ей пока про Ксеньку сказать, — почесал он лысину. — Она же её домработница, младше года на два, а тут выходит мачехой ей будет.

Я открыла рот, потом закрыла.

— Простите. Вы и жениться на ней хотите?

— А почему нет? — усмехнулся он. И вдруг посмотрел на меня сально. — Я бы и на вас женился. Вы мне нравитесь. Красивая. Умная. Сильная, — прищурился. А потом рассмеялся, потрепав по плечу. — Да расслабьтесь, Эльвира Алексеевна, шучу я, шучу.

Хотя его короткие пальцы меня скорее погладили, чем невинно потрясли.

Я не вышла провожать его в коридор. Только выглянула. Кононовой уже и след простыл. И, трудно сказать, к лучшему это или к худшему, на её счёт у меня были только нехорошие предчувствия.

Предчувствия, предчувствия…

Прислонившись спиной к двери, я ещё ощущала на плече его противные волосатые пальцы, когда вдруг увидела в мусорном ведре комок жёванной резинки и поняла, что именно не так. Что меня так смутило во время разговора.

Надев латексную перчатку, его «ДНК» я поместила в стерильный контейнер и сразу отнесла в лабораторию.

— Лена, будьте добры, вот этот образец, и по образцу крови, — я написала для лаборанта на клочке бумаги фамилии Ксении и Юлии, — передайте, пожалуйста, в лабораторию университета. Что с ними сделать, я распоряжусь там.

— А что такое «ПВО»? — улыбнулась она, принимая подписанную мной баночку. — Противовоздушная оборона?

— Ну можно и так сказать, — ответила я, невольно поймав себя, что сказала совсем как Верейский.

А ведь они с Матрёшкой вот-вот должны приехать.

Я просила его не приходить с Машкой в клинику, поэтому, освободившись, на всякий случай написала сообщение, что буду минут через десять.

«Интересно, а к Юльке он сходил? Она же просила», — машинально подумала я и, глянув на часы, сама пошла отдать Юлии Владимировне файл с документами перед уходом.

В её палате меняли двери. Старая и новая стояли прислонёнными к стене. Но охранник, что дежурил у её палаты, и рабочие, что оставили вместо входа зияющую дыру, попались мне на встречу, выходящими из отделения.

— А вы куда? — удивилась я.

— Мужчина, что пришёл к девушке, попросил их оставить одних. Так мы пойдём пока покурим.

Мужчина?

Осторожно ступая мимо закрытых дверей других палат, я даже не осознавала, что крадусь, пока не остановилась.

— Это что? — голос Юлии Владимировны был слегка испуганным.

— Это тебе Камиль передал, — голос Верейского, наоборот, звучал холодно, равнодушно. Сухо.

— Камиль? — выдохнула она взволнованно. — С ним всё в порядке?

— Более-менее. Но можешь его больше не ждать, он улетел в Махачкалу.

— Улетел? — безжизненно переспросила она.

Я невольно поёжилась, но вместо того, чтобы ретироваться и не мешать их разговору, бессовестно прижалась к стене, превратившись в слух.

— Да, моя дорогая, — фыркнул Верейский брезгливо. А я и не знала каким он может быть жестоким. — Говорит, сломал Алескерову руку. Но на большее ему духу не хватило. Жидковат оказался паренёк, не на того ты ставки сделала.

Повисла пауза, а потом он продолжил.

 — Мне стоит из-за этого переживать? Или этой записи достаточно?      

— Ты смотрел? — кровать заскрипела. Юля изменила позу или села.

— Этого ещё не хватало! Конечно, нет. Того, что я о тебе знаю, мне много и так.

— Ко-оть, — умоляюще, нежно пропела она. Кровать снова заскрипела. Юлия встала. — Я потеряла ребёнка, — жалобно. — Нашего с тобой ребёнка.

«Сука! — выругалась я. — Какая же ты лживая сука!» Но после того, что рассказал Пашутин, даже не удивилась, только напряглась: что же он ей ответит.

  — Мне очень жаль, — ни на градус не потеплел его голос. Возможно, он снял с себя её руки. А, может, и нет. Но в том, что она его обняла, я даже не сомневалась. — Ты не ответила. Алескеров — всё ещё проблема?

— Нет, — сказала она еле слышно.

— А был проблемой?

Возможно, она кивнула, потому что он зарычал.

— Юля! Твою бога душу мать! Какого чёрта? Если это всё из-за акций, почему ты не сказала?

— Кому? — спросила всё так же еле слышно. — Тебе?

— А у тебя были варианты?

— А это твои акции? — ответила она в тон.

— Нет. Но проблема моя. Всё, что связано с тобой, всегда моя проблема. Так уж повелось. — Отлетел и упал стул. Видимо, он его пнул или толкнул. — И ты её пыталась решить, как всегда, за мой счёт.

— Я пыталась решить её сама! — выкрикнула она. — Сама! Как могла!

— Правда? — хмыкнул он. — А я гадал с чего ты вдруг как с цепи сорвалась с этой свадьбой. И беременность эта так кстати. Неужели ты и правда думала, что мы поженимся, отец отдаст тебе акции, ты их вручишь Алескерову и на этом всё закончится? Серьёзно?

— А почему нет? — выкрикнула она с вызовом. — Отец бы не обеднел.

— Действительно! Ты же просто хотела помочь бедному несчастному Ренатику, которому так нужны эти акции. Тогда надо было просто попросить у папочки и дело с концом. Он бы, как обычно, дал любимой дочурке то, что она ни попросит. Косметическую фабрику? Возьми, деточка! Акции? Да, говно вопрос! — паясничал он, а потом рассвирепел: — Ну честное слово, не строй ты из себя дуру, Юль!

— А что по-твоему я делала в Нью-Йорке?

— Да, неужели просила у папочки акции? — делано удивился Верейский. — Ну что с папаней что-то пошло не так, я, конечно, понял. Но только теперь до меня дошло и остальное. Значит, не дал? Ну что ж, одобряю Владимира Олеговича. В кой веки поступил как мужик, — усмехнулся он.

— И соскребал бы этот мужик то, что от меня осталось, с асфальта, потому что пожалел свои сраные акции. Потому что сказал, что обещал их тебе. Он видите ли обещал, зато ты срать хотел на свои обещания.

— Вот такое я дерьмо. А ты молодец! Со всем справилась. Сама! Просто героиня, мать твою! И как? — спросил он с издёвкой. — Помнится, была у тебя такая идея-фикс, чтобы тебя отодрали по-настоящему. Вижу, мечты сбываются. Понравилось?

— Не очень, — звенел металлом её голос. — Но, если ты думаешь, что это была инсценировка, что я сама этого хотела, ты очень сильно ошибаешься.