Любвеобильный джек-пот - Галина Владимировна Романова

– И от вас убегает? – спросила она, невольно проникаясь симпатией к этому мужику, который считал ее Саньку неплохим мальчишкой.

– А то как же! Уж сколько раз бегал. То на день, то на два. Правда, всегда возвращался. Заведующая поначалу его наказывала. Потом перестала. Сколько можно?.. Сейчас вон опять в бегах. Уж прилично нету его. А вы?.. – Тут до него начало наконец доходить, что неурочный визит милицейской дамы может иметь под собой нехороший подтекст, и Георгий Сергеевич моментально опечалился. – Натворил все же таки что-то поросенок?! Так ведь?

Любому другому она бы ни за что не рассказала, в чем и за что обвиняют ее Саньку. Но Георгий Сергеевич так тепло отзывался о нем, что она, вопреки собственным правилам, поделилась с ним своей бедой.

– Да не может такого быть!!! – Это было первое, что выпалил сторож и физрук в одном лице, дослушав ее рассказ. – Ни за что не поверю! Чтобы Санька! И убил!!! Вот сныкать что-нибудь, это может. Тут врать не буду. Украсть может. И соврать еще, медом не корми. Но чтобы с бандой какой-то... Да еще на убийство пойти... Не-еет, гражданочка, тут ваши коллеги просто крайнего нашли. Ох, и беда! Ох, и беда!!! А ведь засудят его! Засудят, как пить дать! Заступы-то никакой, гражданочка... Кто же за сироту заступится?! Некому!..

Да, заступаться за Саньку точно было некому, кроме нее, конечно. Тишаков – тот уж точно не станет. Тот теперь дело парню шьет. И делает это весьма профессионально и с удовольствием. Интересно, как у них прошел следственный эксперимент? Лия пыталась разузнать, но тщетно. Тишаков после ее свидания с Санькой на контакт не шел.

– Послушайте, Георгий Сергеевич, – перебила Лия, с трудом сдерживаясь, чтобы не разреветься у него на плече. – Мне нужно знать о каждом его шаге, поминутно! Что делал, с кем говорил, когда исчез из интерната Сушков Александр Александрович. Все буквально, поминутно! Может быть, он ни при чем, понимаете! Может быть, его подставили, я не знаю. Или... Он просто оказался не в том месте, не в то время... Поможете?

Георгий Сергеевич глядел на нее теперь, широко раскрыв глаза от удивления. Представить себе инспектора по делам несовершеннолетних в роли адвоката ему, видимо, было весьма затруднительно. Он покрутил, прошептал что-то неслышное и снова полез в карман ватника за папиросами.

– Так сразу сказать я вам не могу, с кем он тут общался, – произнес он, пыхнув в ее сторону густым клубом сизого дыма. – Дружить вот точно ни с кем не дружил. А общаться... Они ведь все тут друг с другом общаются. Живут ведь вместе. Но он скрытный – Сушков. Улыбнется загадочно и отмолчится. А то такое выдаст, что учителя рот открывали. Меня учить тоже пытался, я его быстро отослал куда подальше с его жизненной философией. Умник тоже еще!..

– Итак, если я правильно понимаю, – перебила его Лия, все еще продолжая оглядываться от неприятного колющего ощущения в затылке. – Сушков ни с кем здесь не дружил, никому не поверял своих тайн и не делился планами. Так?

– Ну, да, так. – И тут вдруг ни с чего Георгий Сергеевич тоже насторожился. Пару раз глянул настороженно куда-то ей за спину и заторопился сразу. – Пора мне, гражданка. Работы полно. Листва словно очумела. То зеленая стояла, стояла, а теперь сыплется дождем. А вам... Вам тоже, думаю, пора. Где же спутник-то ваш? Как ушел в спальник, так и пропал.

Гольцов вышел на улицу минут десять спустя. По тому, как именно он оттуда вышел и с каким выражением ужаса на застывшем, будто маска, лице, Лия поняла, что правильно сделала, отказавшись от идеи посещения корпуса. Такого, наверное, не выдержали бы даже ее подготовленные нервы.

– Идем отсюда. – Он ухватил ее под руку и потащил к воротам, приговаривая треснувшим каким-то голосом: – Господи! Какой ужас, Лия!!! Какой это ужас!!! Это же наши дети... Хорошо, что ты не пошла туда! Очень хорошо... Готов поспорить, такого ты еще не видела...

Они выбрались с территории детского дома-интерната и быстро пошли вверх по грунтовой пыльной дороге туда, где они оставили машину Гольцова. Старенький «Фольц» уткнулся потрепанной мордой в заросли бузины, терпеливо дожидаясь их возвращения.

Лия быстро шла под руку с Гольцовым, то и дело оглядываясь на поселение осиротевших детей.

– Не смотри туда, не нужно, – попросил он вдруг и легонько сжал ее ладонь в своей.

Она послушалась, ускорив шаг. До машины оставалось еще метров пятьдесят, не больше.

Продуваемая насквозь березовая посадка, вдоль которой тянулась грунтовка, неприветливо встряхивала бронзовой листвой. Солнце без конца ныряло в пухлые облака, нагоняя на землю широкие полосы мятущихся теней. По воздуху привидением скользила липкая паутина. Пахло сухой травой, подпревающими листьями, за неделю успевшими устлать землю плотно и ровно, и холодным загородным запустением.

Именно этим, думала Лия, вышагивая рядом с Гольцовым, должно быть заполнено запустение: холодным сквозным ветром, неуютными шорохами и тревожным треском крыльев вспорхнувших птиц.

– Узнала что-нибудь? – обронил Гольцов, когда до машины осталось каких-то пять-шесть метров.

– Почти ничего. Был скрытен. Ни с кем не дружил, тайнами не делился. Общался со всеми, здесь так заведено, по-другому не получится. Что-то намечалось такое, что-то вроде тайной симпатии между ним и молоденькой воспитательницей. Вроде бы подкармливала она его то котлетами, то конфетами.

Лия вдруг поймала себя на мысли, что ей неприятно было об этом как слышать, так и говорить. Надо же, а она-то думала, что никого, кроме нее, у Саньки в жизни нет и быть не может.

– И что? Чем это закончилось? – поторопил ее Гольцов, когда она внезапно замолчала, споткнувшись на полуслове.

– Тем, что заведующая ее едва за косы не оттаскала за такое непедагогическое поведение. Конец цитаты... – проворчала Лия. – А как там на самом деле было, кто знает.

– На самом деле она ее в карцере продержала три дня. Есть у них тут и карцер, представляешь! А там холодно, сыро и крысы еще. Девица, говорят, потом неделю заикалась. Но почему-то не уволилась, работает и по сей день, – хмыкнул Гольцов и вдруг присвистнул: – Та-аак, а это что еще такое?! Кто же это нас тут проведать решил в наше-то отсутствие?!

Тот, кто решил проведать его машину, в средствах был не особо изобретателен. Все, на что его хватило, это проколоть передние колеса и сунуть под левый дворник записку, неровно нацарапанную на куске тонкого серого картона.

– Ничего себе! – воскликнула Лия, прочитав записку и возвращая ее Гольцову. – Это уже улика, Дим! Это уничтожать нельзя.

– Да... Это стоит приобщить.

Он влез в машину, долго рылся в бардачке и наконец вытащил оттуда маленький целлофановый пакетик. Свернул записку за края, сунул ее в пакет и тут же убрал в бардачок.

– Надо же, как перепугались, Дим! – Глаза у нее впервые за все время загородной поездки ожили. – А с колесами теперь что делать? Эвакуатор вызывать?

– Не нужно эвакуатора. У меня две запаски – как знал, кинул в багажник вторую, – похвалился Гольцов, раскрывая багажник. – Мало ли, думаю, что словим на проселочной дороге... Оказывается, нас словили.