Мертвая неделя - Наталья Тимошенко

Варианта оставалось два: либо кто-то весь вечер прятался в сенях, чтобы попасть на чердак, а они ходили мимо и не видели, либо по чердаку сейчас расхаживает тот, кому не нужны ни лестницы, ни двери. Баба Глаша совершенно точно не залезала к маленькой дверце, не ставила на нее дополнительную защиту. И Мирра не знала, какой вариант кажется ей страшнее.

Шаги вдруг стихли, как будто тот, кто ходил по чердаку, остановился, замер, затаился в ожидании. Затаились и Мирра с Полиной, не зная, чего ждать. Прошла минута, за ней другая, зазвенела от напряжения тишина, словно кто-то задел тоненький колокольчик, и Мирре уже начало казаться, что она слышит осторожное дыхание. Едва ли она могла слышать того, кто находился на чердаке, скорее, это было дыхание Полины, но когда ночной гость побежал, громко и быстро топая ногами, она опять вздрогнула. Полина в мгновение ока оказалась на диване рядом с Миррой. Залезла под одеяло и крепко-крепко обняла ее. Мирра не сопротивлялась, обняла в ответ. И чтобы успокоить Полину, и чтобы было не так страшно самой.

Гость бегал по чердаку, что-то роняя, ударяясь в стены, гремя и стуча. От этих звуков сердце заходилось в бешеном ритме, а руки крепче сжимали ладони Полины. Обе тряслись, как осиновые листы, и ничего не могли с собой поделать. Полина тоненько скулила, и это раздражало Мирру сильнее звуков на чердаке. Хотелось ударить ее, встряхнуть, заставить замолчать. Возможно, потому что это она могла сделать, а прекратить то, что творилось на чердаке, было не в ее силах.

От шума проснулась рыжая. Резко села на кушетке, огляделась и как-то сразу поняла, что происходит. По ее лицу удушливой волной прокатился страх, глаза расширились, превратились в два бездонных озера, и сложно было сказать, что именно удержало ее от того, чтобы тоже не оказаться на диване Мирры.

– Что происходит? – слишком высоким шепотом спросила она.

– Что-то забралось на чердак, – ответила Мирра.

Полина при этом так сильно сжала ее ладонь, что она едва не вскрикнула. И только секунду спустя поняла, чего та так испугалась. Полина вытащила руку из-под одеяла и указала на окно. Мирра оглянулась, и сердце пропустило удар или два. В их дворе стояли навьи. Шесть или семь, издалека сосчитать было сложно. Они стояли в паре метров от окна и смотрели на них. Точнее, лиц Мирра не видела, но ей казалось, что она кожей чувствует устремленные на них взгляды.

Навьи были необычными, отличались от всех тех, кого она видела раньше. Эти тоже были в белом одеянии, но не в свадебных платьях, а не то в плащах, не то в коконах. Больше всего было похоже, будто они с головой завернуты в простыни. И лишь несколько секунд спустя Мирра поняла, что навьи не стоят во дворе, а медленно приближаются к окнам. Ближе, ближе, и вот уже первая совсем рядом с тем окном, возле которого стоит кушетка рыжей.

Лика не смотрела в окно, а потому, когда скулеж Полины стал громче, а навья вытянула тонкую руку и поскреблась ногтями в стекло, она наконец обернулась, увидев прямо перед собой скрытое белой пеленой лицо мертвячки, через которую просматривались очертания носа и губ, завизжала так громко, так пронзительно, что у Мирры заложило уши. Мгновение – и Лика оказалась рядом с ними.

– Тихо, – прошептала Мирра. – Тихо, они не войдут. Баба Глаша ведь поставила защиту.

Успокаивало это мало. Все навьи уже приблизились к окнам, стояли теперь прямо за стеклом, пялились на них через покрывала и тонко покачивались на ветру. Мирра сосчитала их: шесть. По три у каждого окна.

Снова что-то грохнуло на чердаке, и кто-то внезапно выключил луну, будто лампочку. Мгновенно стало так темно, что не видно было ни комнаты, ни окон, ни даже друг друга. Мирра подумала бы, что ослепла, если бы тяжело и шумно не задышала рядом Полина. Что-то изменилось и для нее, еще сильнее испугало, а значит, и она перестала видеть.

– Мирра… Мирра, это ты трогаешь меня за лицо? – все тем же свистящим шепотом спросила Лика.

Мирра не ответила. Не смогла, перехватило дыхание: Лика отозвалась из другого конца комнаты. Когда она встала и ушла, Мирра даже не почувствовала. Полина, очевидно, тоже испугалась, потому что вцепилась в ее руку еще сильнее, задышала прерывисто, со свистом.

– Я здесь, это не я, – отозвалась Мирра.

– Мамочки! – взвизгнула Полина… тоже не рядом. Ее голос донесся откуда-то со стороны двери. Но кто-то тогда держится за ее руку, кто дышит ей на ухо?!

Мирра резко выдернула руку, вскочила с дивана, не зная, куда бежать, что делать. Липкий ужас тонкой паутиной сковал ее по рукам и ногам, забился в рот, не давая кричать.

Луна снова вспыхнула, осветила серебряным светом комнату, трех девушек в ней и трех навий, закутанных в белые покрывала. Одна касалась лица Лики, вторая обнимала Полину, третья стояла за спиной Мирры.

Холодный влажный ужас громким криком вырвался изо рта Мирры. Полина завизжала тонко, ультразвуком, от которого заложило уши, помутилось сознание, затошнило. Лика с воплем оттолкнула от себя навью, бросилась к двери, сметая все на своем пути. Забыв наставление не выходить ночью из дома, девушки высыпали во двор и, не глядя по сторонам, побежали к дому Степы. Они не видели, стоят ли остальные навьи во дворе, бегут ли за ними те, что вошли в дом, заметили ли другие, лакомившиеся у калиток соседей. Они бежали, громко крича, к единственному месту, где видели спасение.

Степа открыл дверь за секунду до того, как Лика заколотила бы в нее кулаками. Едва не сшибив деревенского медведя, девушки ворвались в дом, и Степа мигом захлопнул за ними дверь. Матвей стоял здесь же, в сенях, в джинсах, но с голой грудью, босиком, держал в руках футболку. Сонный, взъерошенный, но готовый спасать, если надо.

– Навьи! У нас в доме навьи! – рыдала Полина, оказавшись в объятиях Степы. – Они вошли в дом, хотели нас убить!

Степан и Матвей переглянулись, посмотрели на рыдающую Полину, а затем повернулись к более трезвомыслящим Лике и Мирре, ожидая подтверждения от них.

– Строго говоря, хотели они нас убить или нет – неизвестно, – сказала Лика, все еще трясясь от ужаса. Здесь, в светлых сенях Степана с зажженной электрической лампочкой под потолком, стало хорошо видно, насколько она бледна и перепугана. – Но вот то, что они вошли в дом, чистая правда.

– Они нас трогали! – взвизгнула Полина.

– И это тоже правда, – подтвердила Лика.

Мирра только молча кивала. Забег по сонной деревне плохо сказался на ее ноге, пульсирующая боль отдавалась отбойными молотками в висках, кружила голову, и ей с трудом удавалось удерживать себя в сознании.

– Так. – Степан одной рукой продолжал обнимать Полину, а другой потер высокий лоб, о чем-то думая. – Так, – повторил он. – Значит, девчонки, запритесь дома и никому не открывайте. В окна не смотрите, вообще к ним не подходите, понятно? А мы с Матвеем сейчас вернемся.

– Нет, не оставляйте нас! – громко зарыдала Полина, хватаясь за Степу.

Лике пришлось выковыривать ее из объятий Степана, как жвачку из волос. Полина цеплялась за него наманикюренными пальчиками и громко шмыгала носом. Матвей быстро натянул футболку, и они вдвоем вышли из дома под громкие всхлипы Полины. Когда за ними закрылась дверь, Мирра почувствовала, как силы стремительно покидают ее. Давно уже ватные ноги совсем ослабли, пульс в висках заглушил существующую реальность, перед глазами поплыли разноцветные круги, и она стремительно провалилась в небытие, где не было ни деревни, окруженной лесом, ни навий, замотанных в белые простыни, ни удушающей летней жары. Только тишина и прохлада.