Потерянные души - Поппи З. Брайт

Представил и понял, что он на это способен: вскрыть Лейну вену и пить его кровь. И вовсе не потому, что Зиллах хотел, чтобы он это сделал, – а потому, что он сам хотел. Где-то в глубинах сознания теплилась мысль, что они просто убьют его вместе с Лейном, если он откажется пить его кровь, но это уже не имело значения. Свежая кровь разбудила в нем голод.

– Я тебе помогу, – сказал Никто Лейну. – Не бойся. – Он лег на диван рядом с Лейном, а потом накрыл его своим телом. Он вытянул руки вдоль раскинутых рук Лейна и обхватил его запястья, которые Молоха с Твигом так и держали прижатыми к дивану. Его бедра легли поверх бедер Лейна, ноги – поверх ног Лейна. Лейна трясло. Эта дрожь передалась и Никто, возбуждая его и заряжая. Где-то – далеко-далеко – заиграла музыка. Кто-то поставил кассету. Зигги Стардаст[5]Звездная пыль.

– Пожалуйста, – рыдал Лейн, и некой смутной частицей души – частицей, не тронутой кислотой и ночью – Никто осознал, что он сейчас собирается сделать. Лейн однажды держал Никто голову над унитазом, когда он перепил крепких коктейлей на вечеринке. Ему было плохо, а Лейн шептал ему бессвязные слова утешения и целовал его лицо, мокрое от пота. Лейн был его другом. В той, другой, жизни.

Никто повернул голову и посмотрел на Зиллаха. Зиллах сумрачно улыбнулся и сказал:

– Давай, если хочешь быть с нами.

Никто сразу понял, что ему предлагают выбор. Будь с нами… или одно из двух: либо умри, либо будь один. Ты будешь один и никогда больше не прикоснешься к источнику жизни. Ибо кровь есть жизнь…

И он открыл рот как можно шире и вгрызся в мягкую кожу на горле Лейна. Надрез Зиллаха обозначил удобное место как раз там, где билась тонкая жилка – где не было костей и хрящей. Но сама кожа была очень плотной и эластичной; прокусить ее было непросто. Никто почему-то казалось, что его зубы легко войдут в кожу – как иглы, как клыки хищника. Но не тут-то было. У него было такое чувство, как будто он пытается разжевать кусок сырого мяса. Тогда он прикусил маленький участок кожи и потянул на себя. Так, откусывая по кусочку, Никто добрался до вены. Он чувствовал, как она бьется у него под губами. Что я делаю?! – мелькнула последняя здравая мысль. – Господи, что я делаю?! ЧТО Я ДЕЛАЮ?! Эти слова бились, как пульс, у него в голове даже тогда, когда он прокусил вену Лейна.

Кровь хлынула ему в лицо, переполнила рот. По сравнению с тем, как Никто пил раньше – совсем-совсем мало, буквально по капле, – это было как крепкое виски по сравнению с простой водой. Это был вкус настоящей жизни. Сама сущность жизни. И он пил эту жизнь, вбирал ее в себя. У него было странное чувство, как будто он сейчас рождается заново – в агонии безумия сбрасывает старое тело и обретает новое.

Вкус крови отмерил конец одиночества.

Лейн все еще сопротивлялся, но уже очень слабо. И вот когда он почти перестал шевелиться, остальные набросились на него. Молоха и Твиг впились в вены на сгибах его локтей – раздалось влажное хлюпанье, словно кто-то шумно высасывал через соломинку лимонад на донышке стакана. Зиллах стащил с Лейна джинсы и уткнулся лицом ему в пах. Он не чавкал и не причмокивал, как Молоха с Твигом. Он аккуратно слизывал кровь, но когда он поднял голову и посмотрел на Никто, его улыбка была алой от крови, а в уголках губ застряли ошметки оторванной кожи.

Вскоре Лейн перестал сопротивляться, но он был еще жив. Он тихонько стонал, булькая кровью в развороченном горле, уже за пределами боли и надежды. Он уехал из дома следом за Никто; он искал Никто, доверял ему. Но теперь Лейн узнал, что нельзя никому доверять безраздельно – тот, кому ты доверяешь, обязательно сделает тебе больно. Избыток доверия выпьет тебя до дна. В этом смысле мир тоже вампир.

Никто пил жизнь Лейна, чувствуя, как слабеет пульс его бывшего друга, – пил, опьяненный слезами и кровью. Он так и не понял, что это были его слезы.

Ночью в Потерянной Миле прошел сильный дождь. Наутро погода испортилась: стало по-настоящему холодно, небо затянулось свинцовыми тучами. Последняя зелень пожухла и сморщилась под коркой инея, и люди принялись чистить камины от прошлогодней золы. Тепла больше не будет.

День был унылым и серым. Где-то после обеда Дух – вялый, и сонный, и уставший от затянувшегося молчания – отложил карту, которую он рисовал цветными мелками, и сказал:

– Съезжу я в город. Хочу вина.

Стив оторвался от книги.

– Блин, Дух, ты на велосипеде собрался ехать? Ты же там задубеешь. Мне через полчаса на работу, я тебя подвезу.

– Нет, мне надо проветриться. Просто я потеплее оденусь, и все. – Он набросил теплую куртку. – Мне нравится, когда ветер бьет в лицо.

– Ну ладно, как скажешь. – Стив встал с кресла и поправил соломенную шляпу на голове у Духа. – Позвони мне, если вдруг отморозишь яйца. Я тебя подберу и спасу.

На улице действительно был дубак. Холодный ветер бил в лицо, замораживал на ресницах слезы, свистел в спицах велосипеда, напевая грустную и одинокую песню. Волосы выбились из-под шляпы и хлестали Духа по лицу, бледные и холодные.

После сумрачного света дня яркий свет в продуктовом показался особенно резким. Дух прошелся вдоль рядов, разглядывая журналы и конфеты, и наконец выбрал бутылку недорогого, но вполне приличного крепленого вина. Он выгреб из карманов почти всю мелочь – Дух ненавидел таскаться с деньгами и вообще ненавидел ходить по магазинам, – но вино было действительно очень приличным и достаточно крепким. Дух любил крепленые вина и всегда пил только их, хотя Стив постоянно ругал его за «плебейские вкусы».

Пристроив бутылку в седельную сумку, Дух пошел пешком по Пожарной улице, держа велосипед за руль, разглядывая пыльные витрины маленьких магазинчиков и переступая через трещины на асфальте. У входа в лавку скобяных изделий он остановился поболтать со стариками, которые вынесли на тротуар раскладной столик и резались в шашки, используя вместо фишек цветные пробки от пластиковых бутылок: фиолетовые и оранжевые. Все старики были сухими и жесткими, словно затвердевшие грецкие орехи, им было плевать на холод, и Дух знал, что они так и будут сидеть тут на улице, пока не выпадет снег. Сегодня выигрывала команда фиолетовых. Дух знал их всех по именам.

– Здравствуйте, мистер Гальвин, мистер Джо, мистер Берри.

– Привет, Дух. Как жизнь?

– Предчувствия у меня нехорошие, как будто что-то должно случиться. – Дух очень надеялся, что кто-нибудь из стариков поможет ему разобраться в этих дурных предчувствиях.

Но они лишь рассмеялись.

– Опять накурился какой-нибудь дряни со своим длинноволосым другом?

– Погоди, он же внук Деливеранс. Если он говорит, что-то должно случиться, значит, что-то должно случиться. Только мы, может быть, раньше умрем, чтобы потом не мучиться.