Весь этот свет - Сара Пэйнтер

– Все нормально, – ответила Грейс, думая, чем бы отвлечь Эви. – Тебе по-прежнему нравится Роберт?

– Не говори о нем в таком тоне, – попросила Эви, – хотя бы из вежливости.

Грейс вспыхнула. Ей казалось, ее неприязнь не так очевидна.

– Ну, просто он немного…

– Сильный. Красивый. Решительный, – Эви вскинула бровь. – Вот почему он мне нравится. Терпеть не могу хлюпиков!

– Он меня пугает, – призналась Грейс. Эви расхохоталась.

– Ты такая маленькая пташка! Вот возьмет и съест тебя на завтрак!

Грейс вздрогнула, и Эви тут же приняла ее сторону.

– Ну ты чего? Я же просто шучу, сама понимаешь.

Грейс все еще трясло. Отец стоял перед глазами, разъяренный. Она попыталась отогнать этот образ, но ничего не получалось.

– Я знаю, – наконец удалось ей выдавить. Зубы стучали. – Не обращай на меня внимания, я такая глупая.

Эви обвила Грейс обеими руками и не отпускала, пока лихорадка не прошла. Затем разжала объятия и заглянула подруге в лицо.

– Расскажи мне, что стряслось.

– Да так, ничего. Я просто ненормальная, – Грейс натянуто улыбнулась. – Лучше ты расскажи мне о Роберте. Может быть, если я узнаю о нем побольше, мне он понравится.

– Ну, он не ангел, – губы Эви изогнулись в самой порочной из ее улыбок, – но и я тоже, – она помолчала, задумавшись. – Мне нравится его энергичность. Он берет и делает. Не ждет, когда ему все свалится с неба.

В комнате было холодно, и Грейс забралась в кровать, приподняв одеяло, чтобы и Эви могла улечься рядом. У нее было вязаное одеяло – яркие цветные квадратики, сшитые вместе. По краям оно было обвязано синей каймой. Грейс трудилась над ним всю прошлую зиму. Когда еще была хорошей девочкой, хорошей дочерью. Она должна была быть благодарна судьбе за это одеяло. В спальне было так холодно, что любой способ согреться был хорош. Но ей оно не нравилось, потому что напоминало о прежней жизни. Намного проще было притвориться, будто ничего этого не было, будто она просто вылупилась из яйца в первый день обучения.

– Он рассказывает мне о мире. О великих идеях. Он так много думает. Говорит, что я ничего не понимаю, и задает такие вопросы, что я думаю о жизни за пределами этого всего.

– Больницы?

Эви пожала плечами.

– Больницы, Брайтона, Англии.

– Не люблю об этом думать. Папа всегда читал газеты вслух за завтраком, и меня это злило. Если узнаешь плохие новости, трудно потом забыть.

– Роберт так не считает. Он говорит, самое главное для нас – быть в курсе событий. Чем больше мы знаем, тем лучше будем готовы.

– К чему? – спросила Грейс, поглубже зарываясь в одеяла.

– К чему угодно, – ответила Эви. – В этом все дело, Грейси.

Грейс жила в постоянном страхе, что однажды доктор Палмер позовет ее на репетицию, но чем меньше оставалось до праздника, тем чаще она думала – нельзя же быть такой глупой. Доктор изменил свое решение и сообщил, что будет показывать карточные фокусы и «магические кольца». Грейс сомневалась, что для этого ему нужна ассистентка, и понемногу начала надеяться, что о ней забыли.

Концерт представлял собой попурри из песенок и сценок. За несколько дней до него в комнате отдыха не смолкал шум. Грейс разглядывала старательно прорисованные маски из папье-маше, разложенные сушиться на теннисном столе, когда к ней неожиданно подошел доктор Палмер.

– Вы будете очаровательны в такой маске, сестра Кемп.

Маски были жуткими, кривыми лицами, раскрашенными в примитивные цвета, и Грейс не знала, что ответить. Она попыталась сказать «спасибо, доктор», как того требовала вежливость, но язык прилип к небу, челюсти плотно сжались.

– Сегодня у нас должна быть генеральная репетиция, – сказал он, – но нам она ни к чему. Всю работу я возьму на себя, просто делай, что я скажу, и улыбайся зрителям.

Желудок Грейс скрутило. Доктор Палмер сразу же ушел, ничего больше не сказав.

В день праздника у Грейс так сильно разболелся живот, что она подумала, ее стошнит. При мысли о том, что придется снова общаться с доктором Палмером, а потом вместе с ним выступать на глазах у зрителей, у нее сжалось сердце. Она едва могла дышать.

– Не вздумай разболеться, – сказала Эви, надув губы. – Пропустишь мой номер!

До этого момента Грейс даже не задумывалась о такой возможности. Надежда на спасение пронзила все ее тело. Положив ладонь ей на лоб, Эви нахмурилась.

– Фу, какая ты горячая! Я позову сестру.

Сестра Беннетт не верила в болезни, во всяком случае, когда дело касалось младшего персонала. Барнс однажды рассказывала (не без гордости), как ее заставили отработать полную смену, несмотря на температуру. Грейс поняла, что выход только один – слечь, поэтому соврала сестре, что ее трижды стошнило, и случилось чудо: сестра Беннетт велела Эви отвести Грейс в лазарет для медперсонала – помещение на двоих в дальнем конце коридора – и сказать дежурной сестре, что у них не хватает рук.

– В такой день, – добавила она, но без привычной грубости.

Грейс кое-как доплелась до комнаты, голова кружилась. Она подумала – сестре Беннетт и в голову бы не пришло, что кто-то может в первомайский праздник сказаться больным. По своей воле пропустить концерт, стаканчик сидра за обедом и знаменитый пирог с цукатами, который готовит помощница медсестры, – этого сестра Беннетт никогда не смогла бы понять.

Эви, сердитая, ушла на завтрак, и Грейс закрыла глаза. Она чувствовала себя слабой, как воробушек, кожа была холодной и липкой, но душа ликовала.

Я определенно шла на поправку. Я могла дойти от конца коридора до верхней ступеньки главной лестницы и обратно. Следующая цель, какую я себе поставила, – воспользоваться лифтом. Если я смогу ездить на лифте, я смогу выйти в сад. Я знала, тут есть сад, и мне до смерти хотелось его увидеть. Я, можно сказать, на нем зациклилась.

После визита Пат все стало ощущаться более реалистично. До меня наконец дошло – все это не странный сон. Я в самом деле попала в автокатастрофу, в самом деле попала в больницу, и теперь, пока окончательно не приду в себя, буду тут торчать. Я много слышала о том, что от пациентов требовали, чтобы они уносили ноги, как только они на них встанут, но этот принцип явно не работал с теми, кто вышел из комы. Может, я, конечно, торопила события. Но, в конце концов, я защитила диссертацию по физике, а не по медицине, так откуда мне было знать.

Во всяком случае, у меня наконец появилась цель. Доктор Канте сказала, что я отправлюсь домой, как только мои прогулки перестанут заканчиваться в отделении неотложной помощи. Мне хотелось увидеть дом, который купил Марк, и начать в нем новую жизнь. Во всяком случае, мне казалось, что я этого хочу. Жизнь за пределами больницы представлялась чем-то смутным и нереальным. Меня всецело поглощали кратковременные желания. Выпить чашку хорошего чая. Выспаться в кровати без откидных ограждений. Но больше всего я хотела отправиться в больничный сад.