Перекресток трех дорог - Татьяна Степанова

Спецназовскую черную амуницию он так и не снял, они заехали по пути и забрали с поста ГИБДД его одежду. В половине второго ночи ввалились домой в Спасоналивковский переулок.

Вера Павловна, открывшая им дверь, уставилась на брутального полковника Гущина в его штурмовом шлеме, щитках-наплечниках и бронежилете с немым изумлением.

– У меня тут оружие, – тихо сообщил ей Гущин. – Надо пока до утра спрятать в шкаф под замок, чтобы не дай бог дети не…

– Мойте руки сразу! – прошептала потрясенная старуха-гувернантка.

Они сидели на огромной кухне, где Маша накрыла им поздний ужин. После душа полковник Гущин облачился в банный серый махровый халат. Подпоясался. Маша принесла Сашеньку – у того сна ни в одном глазу.

Макар взял сына на руки, глянул на Клавдия Мамонтова. Ребенок ужом завертелся, тянулся к Мамонтову изо всех сил.

– К тебе, Клава, хочет на ручки.

Клавдий Мамонтов забрал малыша. Тот схватил его за подбородок и счастливо засмеялся.

– Кто же следит за нами, Федор Матвеевич? – спросил Макар. – Как вы думаете?

– Слежка началась после того, как мы приехали на железнодорожную станцию, – ответил Гущин. – У меня те пломбированные вагоны из ума не идут. Надо было сразу их вскрыть, глянуть, что там. Ладно, завтра попробуем выйти на этого заказчика через Колокольникова. Но сначала надо его самого проверить на ДНК – кто он такой на самом деле. Просто сошка, соглядатай или же убийца.

– Макар, а ты проверь свои тайные запасы, – попросил Клавдий Мамонтов. – Я ж не всю выпивку у тебя вылил. Наверняка много еще осталось. Плесни нам с полковником по рюмашке.

– Стресс так снимаешь после задержаний? – Макар усмехнулся. – А меня алкашом обзываешь.

Он ушел и вернулся с бутылкой дорогого бренди. Налил Мамонтову и полковнику Гущину.

– Переживаешь, что эту шлюху прожженную ударил? – спросил он у Мамонтова. – Порой нужно вести себя не по-джентльменски.

Себе он бренди не налил, взболтнул бутылку, отставил в сторону.

– Вы откуда такие? – спросила Вера Павловна, глядя на них сквозь свои строгие очки. – Что случилось?

– Невероятные приключения, – сообщил ей Макар. – Подвиги, опасности, кровавая каша. Знаете, как в песне – жили двенадцать разбойников, жил Кудеяр-Атаман, много разбойники пролили крови честных христиан.

– Я сегодня Лидочке читала мифы про Персея. Она мне заявила, что ей жалко Медузу, которой он голову отрубил. И жаль чудовище, окаменевшее от взгляда головы Медузы. А вот Андромеду ей совсем не жаль. Августа все это слушала очень внимательно. А потом нарисовала на планшете рисунок. Пронзительный, очень эмоциональный, про Медузу, – сообщила Вера Павловна как бы между прочим. – Смысл ее рисунка: чудовище, достойное сострадания. Я бы вам рисунок показала, но она все сразу удалила. Я думаю, как только обстановка позволит внешние контакты, я приглашу к Августе специалиста-логопеда и детского психолога. Пора попытаться снять печать молчания, которая сковывает ее детские уста.

Макар кивнул. Он смотрел, как Клавдий Мамонтов пьет бренди. А Сашенька тянется ручкой к хрустальному бокалу.

– Воспитаешь мне еще одного алкоголика, Клава.

Клавдий Мамонтов отставил подальше бокал с недопитым бренди. Наклонился и поцеловал ребенка в головку – в темечко, прикрытое кружевным винтажным английским чепчиком.

– Полковник, отчего вы совсем ничего не едите? – спросила Вера Павловна. – Пить на голодный желудок вредно.

– Я бы чаю выпил крепкого. А насчет еды… аппетит у меня мой прежний как-то… улетучился, – признался ей умиротворенный бренди полковник Гущин. – Вы разве не знаете, что толстые… а я такой боров был раньше… они от ковида намного чаще умирают, чем худые. Постоянно в интернете об этом пишут.

Клавдий Мамонтов проснулся, как обычно, рано. После душа пошел в столовую, где Маша всегда накрывала им завтрак – не на кухне, как поздно ночью. К его удивлению полковник Гущин все еще пребывал в махровом халате, словно и не ложился спать. Сидел за столом задумчивый и небритый. Пил черный кофе.

– Иди, спи дальше, Клавдий, – сказал он. – И нашего многодетного отца не вздумай будить. Нам пока в Балашихе делать нечего. Исследование ДНК еще не готово. Так что отдыхай.

Мамонтов решил проверить, как Макар и ребенок, заглянул в спальню приятеля. Макар лежал на кровати на спине – полуголый. На его выпуклой накачанной груди сладко спал Сашенька.

– Пора? – спросил Макар, еле открывая глаза. – Все, встаю… one moment.

– Спи, я тебя разбужу, когда надо будет. – Клавдий глядел на отца с малышом. – Наш опоздать на службу вознамерился. Никогда за ним раньше такого не водилось. Памперсы Сашхену менял или Маше сказать?

– Два раза за ночь, – жалобно возвестил Макар. – Все дела были сделаны. И маленькое дело и великое. Нет, давайте лучше поедем убийцу задерживать, а?

В столовой – уже целая компания. Дочки Макара встали ни свет ни заря. Они расположились за столом напротив полковника Гущина. Младшая Лидочка болтала ногами на высоком для ее роста стуле. Августа сидела прямо, как истинная леди. Но вид, как всегда, отрешенный. Явилась Вера Павловна – тоже в махровом халате, распространяя вокруг себя аромат лавандового французского мыла.

– Good morning! – приветствовала она девочек. – Доброе утро всем вам. И доброй охоты.

«Старуха-то юморная, оказывается», – подумал Клавдий, усаживаясь завтракать.

Маша внесла блюда с румяными яблочными оладьями и пышными блинчиками.

Полковник Гущин пил свой черный кофе. И медленно чистил крутое яйцо – единственное, что он позволил себе на завтрак.

– My colonel, don’t you like pancakes? – с любопытством осведомилась Лидочка у Гущина.

– Она вас спрашивает, вы блинчики не любите… полковник, то есть мой генерал? – браво, как адъютант, перевел Гущину Мамонтов.

– Я на диете, Лидочка, – ответил ей Гущин, стараясь приветливо улыбаться.

– Лидочка, говори по-русски, – терпеливо попросила Вера Павловна. – Полковник, вам Маша специально сварила рисовую кашу на воде. Ни грамма жира. Вы должны питаться нормально, несмотря на все ваше желание сохранить нынешний вес.

– Хорошо, кашу съем. Спасибо. Лидочка, а давай в игру сыграем?

– What? Какой? – трехлетний живчик с косичками сверкнул голубыми, как у отца, глазками на полковника.

– Ты будешь меня учить английскому, и мы сразу все будем переводить на наш родной, идет? «Панкейкс» – что это?

– Блиииннн! – Лидочка прыгала на стуле. – Вера Павловна ругать – это есть плохой слово! Нельзя!

– Лидочка, ну, блин – это слово в нашем русском разные значения имеет. Обычно это такая вот вкусняшка. – Полковник Гущин кивнул на блюдо с оладушками, политыми сиропом. – Ну, а иногда это… да, не очень приличное слово. По ситуации.