Дом доктора Ди - Питер Акройд

«Я надеюсь стать достойным подобных посвящений, сэр. Они принесут мне истинную радость, но пусть это случится лишь после того, как я честно заслужу ваше доверие и право трудиться в вашей лаборатории».

«Недурно сказано, Эдуард Келли. Но разве у нас с вами уже нет общей тайны, поважнее всех прочих? Завтра мы должны встать чуть свет и сразу же двинуться на Чипсайд. А когда нам вернут старинные документы, мы сможем начать поиски давно исчезнувшего с лица земли града Лондона».

«Сэр, – сказал он, поднимаясь со стула, – вы почтили меня своим знакомством и оказали мне великую милость. Благодарю вас за это».

«На сем желаю вам спокойной ночи. Филип со свечою проводит вас в вашу спальню».

Когда он ушел, я поднялся по задней лестнице в лабораторию, всегда запертую на замок и засов от нескромных глаз; площадка этой довольно широкой витой лестницы выходит на мой Кларкенуэлльский зимний садик, и, выглянув туда через узкое окно, я заметил неясный облик или силуэт некоего бегущего под дождем существа. Затем оно прошмыгнуло внутрь дома, и спустя несколько секунд я услышал, как оно несется по ступеням за мною вслед. Испугавшись, что эта тварь вскарабкается на меня, я запахнул мантию на коленях, а легкий топот тем временем стал громче; наконец неведомое существо выскочило из-за ближайшего поворота, и я увидел, что это моя кошка. Она бежала не так, как обычно, а затем уронила что-то к моим ногам. Я дотронулся до него носком, но оно было уже мертво; это оказался голубь, однокрылый от рождения. Как же, лишенный всякой возможности летать, он вырос таким гладким и жирным? И я захватил его с собою в лабораторию, отложил в сторону, дабы изучить на досуге, и бережно снял с полки особым образом изогнутый стеклянный сосуд, в котором надеялся вырастить своего человечка.

«Дай тебе Бог доброго сна», – сказал я жене, прежде чем удалиться к себе на покой.

«Не притомились ли вы, сэр, – спросила она, – обменявшись столь многими словами с мистером Келли? Прежде вы вели такие долгие беседы разве что в школе Святого Павла».

«Верно, мистрис Ди. Я устал. Не кликнешь ли ко мне Филипа? А, вот ты где, мошенник, – прячешься за дверью, как тот соседский пес из стишка. Войди же и поставь в канделябры восковые свечи; завтра будет нелегкий день, а запаха сала я не выношу. Где щипцы, чтобы снимать нагар? А грелка с углями? Проверь, есть ли под кроватью ночной горшок. Ты не забыл вымыть тазик? Прошу тебя, налей туда чистой воды». Все мои пожелания были выполнены, и все же, улегшись в постель, я не мог спать: меня преследовали думы о сути находок Эдуарда Келли и о событиях грядущего утра, и я не подпускал к себе сон подобно журавлю, что ради этой цели держит ногою камень.

«Вы не спите, сэр?» – голос Филипа пробудил меня от полета в поднебесье: мне грезилось, будто я расстался со своей бренной оболочкой.

«Нет, Филип, нет. Который теперь час?» – простонал я, снова возвратясь в оковы смертного бытия.

«Ранний, сэр. На дворе еще темень, и лавки торговцев закрыты – я только что проходил мимо».

«Вели Одри испечь на угольях дюжину свежих яиц. У нас нынче гость».

«Знаю, сэр. Он полночи тянул вино и распевал сам с собою».

«Входи, Филип. Ни слова более, и помоги мне встать». Я умылся и оделся довольно быстро, однако, спустясь вниз, обнаружил, что Келли уже греется у огня, покуда жена вместе с Одри накрывает на стол. Я пожелал всем доброго утра, и он спросил меня о здоровье. «Все в порядке, хвала Господу. А как вы?»

«Благодарение Богу, недурно для человека, который не мог заснуть всю ночь».

«Вы не могли заснуть? И я также. Я смежил веки не более чем на час, а затем голос слуги вывел меня из забытья».

«Я вас понимаю. Минуты падали у моей кровати, точно желуди, и я коротал время, отлаживая механизм своих часов».

«Однако нынче нам воздается за все. Где эль, жена, дабы нам утолить жажду?»

«Он рядом с вами, сэр, пейте всласть».

Мы перекусили на скорую руку, ибо нам не терпелось отправиться за пергаментами; не успев встать из-за стола, Эдуард Келли хотел распорядиться, чтобы седлали его кобылу, но я отговорил его. «Близ Чипсайда опасно оставлять лошадей, – сказал я. – Это место знаменито ворами; стоит нам зазеваться, и конокрады сделают свое черное дело, а потом их ищи-свищи. Нет, сэр, мы пойдем пешком».

«Разве вам не жаль терять время?»

«Время никогда не теряется, ибо мы творим его заново на пути вперед. Через Чартерхаус и Смитфилд мы попадем в Сити быстрее, чем вы думаете».

Одевшись потеплее, мы выйти на морозный воздух и двинулись к Олдерсгейтским воротам; вскоре мы уже миновали их и спустились к Чипсайду по улице Св. Мартина. «Где нам искать вашего друга? – спросил я. – Ювелиров в Лондоне не счесть, и мы можем заблудиться, точно в сверкающем гроте Ребуса. Где он ведет торговлю?»

«Я узнаю его вывеску, когда увижу ее. На ней нарисован заяц, который перепрыгивает луну. По-моему, нам нужно идти куда-то за Элинор-кросс».

Мы зашагали дальше, с трудом протискиваясь меж лотков, у которых стояли зазывающие нас торговцы; с утра они подняли такой хай и шум, что с ними не сравнились бы и черти в аду.

«Господа, что вам угодно купить? – орет один. – Я обслужу вас лучше и дешевле любого лондонца».

«Господа, загляните ко мне в лавку, – вопит другой, – у меня непременно найдется для вас что-нибудь нужное!»

Один из них подошел ко мне так близко, что я обонял его смрадное дыхание. «Пожалуйте ко мне, сударь. У меня отличные и превосходные ткани, дорогие сэры. Лучшие в городе».

«Ткани нам ни к чему», – отвечал я.

«Но скажите, какой цвет вам по вкусу?» Он извлек откуда-то штуку материи и забежал с нею вперед, не давая нам пройти. «Я возьму с вас всего по кроне за ярд, сэр. Меньшая цена меня погубит».

«А мне что за печаль, кали вы начнете пускать пузыри?» Эдуард Келли рассмеялся на мои слова. «А теперь пропустите-ка нас».

«Вы чересчур суровы, сэр. Бог вам судья».

Мы добрались до угла Бред-стрит, и я огляделся в поисках описанной Келли вывески. «Как зовут вашего друга? Быть может, спросим о нем?»

«Его зовут Порклифф, но спрашивать нет нужды – я доведу вас по памяти».

«О, – ввязался тот надоедливый купчишка, не отставший от нас до сих пор, – негоже вам ходить к Порклиффу. Идите в соседнюю лавку на этой стороне улицы, сошлитесь на меня, и вам все отпустят задешево».

Тут Эдуард Келли увидел вывеску, наполовину скрытую лестницей какого-то ремесленника и возом, доверху груженным соломой. «Вон она, – сказал он. – Я был здесь только однажды, но хорошо ее запомнил». И он поспешил вперед, пересекая Чипсайд, а я живо устремился за ним по пятам, слыша, как тот купчишка бросает нам вслед язвительные слова. «Ну и шут с вами, – вопил он. – Скатертью дорога. Вы как те глупые телята, что порастрясут на ярмарке брюхо да и бегут домой».