Реальность мифов - Владимир Фромер

Где все это?

Все осталось при Бараке. Аналитический склад ума, целеустремленность, статистика памяти, динамика воображения. Он человек многогранный, притягательный. Но и недостатки его не менее существенны. Некоторые из них — эгоцентризм и отсутствие политической интуиции — оказались фатальными.

Его компьютерного склада мозг препарировал сразу несколько альтернативных возможностей, уподобляясь иногда буриданову ослу, который, будучи не в состоянии выбрать между двумя одинаковыми охапками сена, — умер с голоду.

Политику противопоказана многосложность мышления.

У Барака же в загашнике всегда имелось несколько вариантов решения проблемы — часто взаимоисключающего свойства. Поэтому он столь резко менял и ориентацию, и принципы своей политики. Отсюда его головоломные зигзаги, которых никто не понимал — кроме, пожалуй, самого Барака.

Барак кто угодно, только не политик. Барак и сам это чувствовал. В интервью журналистке Симе Кадмон он прямо сказал:

«Я самый аполитичный премьер-министр из всех, которые когда-либо были в этой стране. Я вообще не политик, хотя в силу своих обязанностей мне приходится заниматься и политикой тоже. Но делаю это я не как политический манипулятор, а как государственный деятель. Я нахожусь в этой канцелярии не для того, чтобы кому-то понравиться, и не для того, чтобы идти по пути наименьшего сопротивления с целью выжить. Я нахожусь здесь, чтобы изменить облик государства».

Отсюда отвращение Барака к тактическим манипуляциям, конфиденциальным беседам, закулисным контактам — ко всему тому, без чего не существует политической жизни.

Не каждый политик — государственный деятель, но каждый государственный деятель обязан быть и политиком тоже.

К тому же Барак не умел придавать своим идеям размах своей личности. Не было в нем чувственной мощи, без которой любой интеллект сильно проигрывает.

Человек, виртуозно разбиравший и складывавший любой механизм, оказался совершенно беспомощным в сфере человеческой психологии.

Эгоцентрист всегда видит перед собой зеркало. Он, разумеется, понимает, что существуют другие люди, и даже отдает им должное. Но для него ничего не значат их проблемы, их печали и радости. Эгоцентрист потому и эгоцентрист, что ставит себя в центр мироздания. Он не желает людям зла. Он к ним просто равнодушен.

Томми Лапид — этот старый мудрый медведь Балу наших политических джунглей в канун принятие кнессетом решения о досрочных выборах провел с Бараком целый день, пытаясь склонить его к формированию кабинета чрезвычайного положения.

«Я еще не видел столь умного человека, который наделал бы столько глупостей. Я еще не видел столь обаятельного и дружелюбного человека, который за столь короткий срок сумел бы обрести столько врагов. Барак не умеет с людьми работать. Этим и объясняется его провал как политика», — подвел Лапид короткий итог этой беседе.

Точный диагноз, ничего не скажешь.

Все это правда, но не вся правда.

Вспомните, в каких условиях Барак принял на себя бремя тяжелейшей ответственности за судьбу государства.

Он пришел к власти в период амортизации национальных ценностей, социально-общественного разброда.

Израиль, семимильными шагами удалившийся от своей героической юности, устал от столетней войны с палестинцами, с арабским миром и неожиданно как-то состарился.

Норвежские соглашения, деморализовавшие и развратившие общественное сознание, навевали сладкие грезы, и убаюканный ими народ стал терять инстинкт самосохранения.

Барак, кстати, не делавший культа ни из религиозной, ни из партийной мифологии, был единственным министром в правительстве Рабина, не проголосовавшим за норвежскую сделку.

— Ицхак, — сказал он Рабину, — Арафат ведь лжец и фигляр. Разве можно верить этому человеку?

— Зато он умеет обращаться со своим сбродом. И, приняв из наших рук ограниченную власть, станет нашим суперполицейским на территориях, — ответил Рабин.

К сожалению, наша история — это не только летопись мужества, страданий и доблести, но и история нашей глупости.

Война правых с левыми начала принимать абсурдный характер. Место трибунов типа Бегина заняли болтуны. Их бешеные речи создавали в стране истерическую атмосферу.

Мы так и не превратились в единый народ. Нет у нас сцепления между светскими и религиозными, этническими и социальными слоями общества — все они действуют как центробежные силы, разрывающие его на части.

И, самое главное, нет у нас элиты, которая была бы эталоном для масс. У нас массы создают свои эталоны, выдвигая мелких лидеров, которыми легко помыкать. Массы считают себя равными своим избранникам и тем самым обрекают их на политическую импотенцию.

Нет политической культуры. Нет уже ни норм, ни идеалов, которые сохранили бы свою правомочность. Формально они еще существуют, к ним еще апеллируют, но они уже давно не воспламеняют души. Простой камуфляж — и только.

Идеологии всюду вырождаются. И у нас тоже.

Но вместе с ними вырождались и партии, все еще продолжающие играть ключевую роль в нашей политической жизни. Естественный отбор начал происходить не по принципу от худшего к лучшему, а наоборот.

Стоило лишь взглянуть на наш крикливый, пестрый, безответственный кнессет. Это же были не народные избранники, а гоголевские персонажи: Маниловы, Ноздревы, Хлестаковы, Собакевичи.

Такой парламент разъедал любого премьер-министра, как кислота.

Чтобы получить иной кнессет, нужно было изменить систему выборов. Но гоголевские персонажи самоубийством не кончают.

Так что солжет вам тот, кто скажет, что в такой атмосфере, в таком кнессете кто-то преуспел бы лучше, чем Барак.

Даже Биби Нетаниягу не хотел этого кнессета, как невеста прыщей на лице. Он-то знал, что там ждет его в случае победы на персональных выборах главы правительства.

Барак, несмотря на все свои «зигзаги», цельная натура. На самом деле им всецело владела одна-единственная идея, включающая в себя все остальные.

Он хотел обеспечить Израилю выживание при любых обстоятельствах, а оказался в положении Кассандры.

Его словам не верили, над его пророчествами смеялись.

Он предупреждал об угрозе тотальной войны, а его обвиняли в дешевой предвыборной пропаганде.

Зажатые им палестинцы с трудом могли дышать, а его обвиняли в том, что он не дает ЦАХАЛу победить.

Этот кормчий надеялся привести свой корабль в надежную гавань, а кругом вопили, что он держит курс прямо на скалы.

Среди тех немногих, кто понимал Барака, находился и Ариэль Шарон, его политический соперник.

Этих людей связывали узы военного товарищества. И если оставить в стороне так называемое интеллектуальное превосходство Барака, конфузящее многих, то они похожи, хоть и принадлежат к разным поколениям.