Homo sapiens? Как мы все про***ли - Том Филлипс

В первой трети XX века евгеника стала популярна по всему миру, и на Гальтона (жизнь его уже близилась к концу) смотрели как на героя. 31 американский штат принял закон о стерилизации: к тому времени – в 1960-х годах, – когда последний из штатов отменил его, более 60 000 человек в психиатрических лечебницах США были насильно стерилизованы, причем большинство из них были женщинами. Сходное число людей были стерилизованы в Швеции, правительство которой боролось за «этническую гигиену», и только в 1976 году меру наконец запретили. И конечно, Германия нацистов… Но вы и сами знаете, что там произошло. И сомневаться не приходится, что Гальтон был бы в ужасе, если бы прожил достаточно, чтобы узнать, что творят во имя «науки», которую он основал. Впрочем, это не делает его идеи ни на грамм менее безумными.

Но был ведь еще Трофим Лысенко, советский агроном, до безобразия плохие предложения которого стали причиной голода и в СССР (см. главу 3), и в Китае. В отличие от Гальтона Лысенко не отметился никакими положительными научными достижениями, которые могли бы сгладить впечатление о нем. Он просто был совершенно неправ. У Лысенко была довольно заурядная родословная, но он быстро продвигался по карьерной лестнице благодаря тому, что однажды отрапортовал о разработке «яровизации» семян, которая позволяла получать более ранние и устойчивые к холоду культуры. В конце концов он стал любимчиком Сталина, и это помогло ему в насаждении своих бредовых идей среди прочих разумных членов советского научного сообщества.

Да, эти идеи не были верными. Даже близко. Однако они подходил под идеологические предрассудки начальников Лысенко. Несмотря на то, что генетика как наука уже вполне сформировалась к 1930-м годам, Лысенко полностью проигнорировал ее и даже отрицал, что гены вообще существуют, потому что проповедовал индивидуалистический взгляд на мир. Генетика предполагала, что реакции организма стабильны и неизменны, тогда как Лысенко утверждал, что, изменив среду, можно улучшить организм и что эти изменения унаследует потомство. Если среда будет правильной, одни культуры могут даже обращаться в другие – так он учил. Семена зерновых следовало, согласно его наставлениям, высаживать ближе друг к другу, поскольку растения одного «класса» не станут бороться за ресурсы. Все это было чушью. Более того, это было совершенно очевидно: все попытки применить эти наставления на практике заканчивались потерей урожая. Но это не остановило Лысенко: он нисколько не потерял в политическом весе и продолжил борьбу со своими научными оппонентами – тысячи советских биологов были уволены, оказались в тюрьмах или были убиты, и все потому, что отказались предать генетику и смириться с лысенковщиной. И только в 1964 году, когда Хрущев отошел от власти, шарлатан Лысенко также был смещен со всех постов. Его след в истории – миллионы смертей и отставание советской генетики на десятки лет.

Ошибки Лысенко были поддержаны коммунистами, а следующий случай – исключительно капиталистический. Это история о человеке, который сумел совершить не одну, а целых две наиболее чудовищных ошибки в истории науки, и это за какие-то десять лет.

В 1944 году инженер, химик, гений и изобретатель Томас Миджли-младший, открытия которого во многом поспособствовали формированию современного мира, умер в возрасте 55 лет в своей постели. Такая смерть может показаться довольно мирной, но только не в этом случае. Несколько лет назад после обострения полиомелита его парализовало ниже пояса, и Миджли не мог смириться с унижением, которое означала бы посторонняя помощь в перемещении из постели и назад, а потому и здесь он нашел применение своему таланту изобретателя. Миджли создал сложную систему рычагов, чтобы справляться с этим самостоятельно. И все это весьма славно функционировало вплоть до того дня в ноябре: что-то пошло не так, и его нашли задушенным веревками его же механизма. Есть горькая ирония в том, как он умер, но Томас Миджли упоминается в этой книге по другой причине. Он упоминается здесь, потому что – и в это сложно поверить – тот факт, что его убило его собственное изобретение, не дотягивает до уровня двух других катастрофических просчетов в его жизни. Вообще говоря, какой меркой ни измерь, его следует считать одним из самых незадачливых людей.

Томас Миджли-младший (1889–1944) был тихим, умным человеком, который провел большую часть своей жизни в Колумбусе, штат Огайо. Он был из семьи изобретателей и не получил систематического химического образования, но решение сложных задач из самых разных областей было его коньком: он умел всецело анализировать явления, а с другой стороны, имел привычку наугад, но бесперебойно предлагать разгадки, пока какая-нибудь наконец не подходила. В 1910-х и 1920-х годах он занимался «взрывами» в автомобильных моторах – распространенной проблемой того времени: двигатели тряслись и дергались, особенно когда натужно работали. И это не только портило впечатление об автомобилях того времени, но и плохо влияло на расход топлива – тогда все были весьма обеспокоены тем, что мировые запасы нефти иссякнут в ближайшее время. Миджли и его начальник Чарльз Кеттеринг подозревали, что причиной щелчков было то, что двигатель использовал горение неравномерно, а не какой-либо еще фундаментальный недостаток конструкции. Так, они задались целью отыскать присадку, которая свела бы этот эффект на нет. Вначале – и это практически невозможно объяснить с точки зрения здравого смысла – они решили, что «красный цвет» решит проблему. Миджли попытался отыскать красный краситель, но в лаборатории его не нашлось. Однако он выяснил, что йод имеет красноватый цвет и хорошо растворяется в автомобильном топливе. Ну, и он воскликнул: «Вот же черт!» – залил галлон йода в бензин и закачал все это в автомобиль.

Это сработало.

Это было глупое стечение обстоятельств, но эти двое зацепились за него, посчитав доказательством того, что они были на верном пути. Йод сам по себе был не вполне рабочим решением: он был слишком дорог, и слишком сложно было произвести его в том количестве, какое им понадобилось бы. Но и того было достаточно, чтобы они решительно продолжили работу. За несколько последовавших лет они перепробовали от 144 до 33 000 различных компонентов – цифра зависит от того, откровениям какой корпорации вы верите. Утверждение может показаться неточным, но есть веская причина тому, почему компании, финансировавшие их работу, имели весьма туманное представление о процессе исследований.

Причина в том, что вещество, на котором они в конце концов остановились, было свинцом (точнее, жидкое соединение тетраэтилсвинец, или ТЭС). А свинец – это смертельный яд. Среди прочего он вызывает повышение кровяного давления, проблемы с почками, пагубно влияет на формирование плода и может быть причиной повреждения мозга. Особенно небезопасен свинец для детей.

Эту историю о Миджли обычно приводят как пример истории о непреднамеренном вреде… Но вообще-то нет. Если, конечно, отравление целых поколений по всему миру не было его целью. Но ведь никто из производителей или популяризаторов этилированного бензина еще ни разу не всплеснул руками и не воскликнул: «Ой, какая жуткая неожиданность!» Тот факт, что свинец был ядовит, не был открытием – все знали об этом уже которую тысячу лет. Еще до того, как первый газовый насос начал поставлять новое, не взрывающееся топливо в начале 1923 года, медики предупреждали, что это была ужасная, отвратительная идея. Уильям Кларк из Национальной службы здоровья США составил обращение, в котором писал, что использование тетраэтилсвинца представляет «серьезную угрозу здоровью нации», и предсказал (совершенно точно) высокую вероятность того, что «на оживленных магистралях оксид свинца будет оставаться в нижних слоях атмосферы». Ведущий токсиколог в 1924 году выступил с еще более удручающим прогнозом: по его мнению, «отравление свинцом будет насаждаться с таким тщанием, что этилированный бензин станут использовать по всему миру… и только после общество и правительства осознают, что произошло».