Брак по-американски - Анна Левина

Январь выдался на удивление тёплым. Порой дни стояли солнечные и ясные, манили выйти на улицу и гулять, как весной, в марте или апреле. Гарик, так же как я, любил пешие прогулки, и мы часто мерили шагами окрестности вокруг дома, лениво болтая о чём-нибудь или молча, держась за руки. Во время одной из прогулок я встретила старого знакомого, который приветливо поздоровался, с любопытством бросив взгляд на моего мужа.

— Кто это? — встрепенулся Гарик.

— Лёня, несчастный человек! Сам усложнил свою жизнь и теперь это расхлёбывает. Он приехал со своей женой два года назад.

— А ты его откуда знаешь?

— Нас познакомила моя подружка по принципу «встречают по одёжке, а провожают, если близко живёшь». Он наш сосед. Когда только приехал, конечно, было нелегко, как всем, впрочем. Но жена Лёни Таня привыкла жить в Москве на широкую ногу и поначалу очень страдала от невозможности сразу купить всё, что видела на манекенах и витринах. Потом вдруг успокоилась, и у неё начала появляться дорогая хорошая одежда, якобы купленная на распродаже. Сначала Лёня ничего не подозревал, но когда жена стала уклоняться от секса, ссылаясь то на усталость, то на головную боль, то просто так, он не выдержал. К тому же Лёня — рукодельник. Он смастерил подслушку к телефону и через какое-то время решил проверить, что записалось. Как бедолага сам мне рассказывал, когда он включил магнитофон и стал слушать, то сел на пол, закрыл голову руками и заплакал. Таня разговаривала с подругой. Во-первых, с изумлением рассказывал Лёня, такого отборного мата он уже давно не слышал. Во-вторых, жена говорила про какого-то супермужика Мишку, от которого была, оказывается, беременна и с удовольствием бы, по её словам родила, не то, что от этого идиота, имея в виду мужа Лёню. Потом обсуждались шикарные Мишкины подарки, и Лёня понял, откуда у жены дорогие тряпки, якобы купленные по случаю. Конечно, был скандал на грани развода. Лёнька ушёл из дома, снял себе другую квартиру. В этот момент мы и познакомились. Потом всё как-то образовалось. Таня, Лёнина жена, сделала аборт, попросила у Лёньки прощения. Лёня тоже понял, что никому он, бедный эмигрант, не нужен. В одиночку жить трудно и тоскливо. Не развелись. Живут вместе. А как? Не знаю. Думаю, не очень-то счастливо. Это же надо догадаться, поставить подслушку на жену! Как бы там ни было, такие вещи в семье не делают! Недаром он потом на полу сидел и плакал!

— Ты что, его жену оправдываешь? — подозрительно посмотрел на меня Гарик.

— Нет! Его жену я не оправдываю! Но есть границы дозволенного! Подслушка — это удар ниже пояса!

— А как бы он тогда узнал?

— Не знаю, Гарик! Но не через подслушку! Это же непорядочно, как ты не понимаешь?

— А мужу изменять порядочно?

— А если тебя пьяный на улице обругает, ты его обратно выругаешь?

— Ну а как же всё-таки узнать?

— Не знаю! Тысячи людей узнают как-то без подслушек! Подслушка — это низость!

Гарик пожал плечами. Мы шли молча, каждый при своём мнении.

— Пойдём на скамеечку, — нарушил молчание Гарик.

Мы сели. Гарик обнял меня за плечи. Я прислонилась к нему и тихо млела, выставив нос на зимнее, но ласковое солнышко.

Январь начался с неприятностей. Моя фирма разорилась, и я потеряла работу. Найти что-то приемлемое на полдня в середине учебного года было не так-то легко. Куда бы я ни совалась, получала отказ. Сидеть после учёбы дома было невыносимо. Всё меня раздражало!

Правда, Гарик ко мне не совался. Я к нему тоже. Зато за моим другом, когда он заходил в дом, Гарик ходил хвостом и лез со своими занудливыми разговорами так, что не отвязаться. Мой друг, между прочим, не к Гарику приходил, а ко мне!

Мамина семейная жизнь принимала какой-то странный оборот. Появилась дурацкая книга расходов, которую мама вела в угоду Гарику. Когда она сидела над ней вечерами, шевеля губами, мучительно морща лоб, вспоминая, куда что потратила, и разбирала идиотские обрывки чеков, мне хотелось кинуться, вырвать эту сволочную книгу из маминых рук и топтать её ногами! Вот тебе и семейная жизнь! Нет! Так — я замуж не хочу! Какое-то рабство!

Гарик наш — полный дебил! Мама прямо из кожи лезет, чтобы ему угодить! Обедики, завтрачки, новые рубашечки, свитерочки… А он бродит по дому с отсутствующим видом. Эти его «уходы в себя» просто доводят меня до бешенства! Всё, что от него можно дождаться, это кислая притворная улыбочка! Как мама это терпит, я поражаюсь!

А тут я случайно узнала, что за обручальное кольцо, которым все так любовались, оказывается, мама заплатила сама! А мы-то умирали от восхищения, какой Гарик щедрый! Он хорошо устроился, наш Гарик! Из своей помойки, в которой жил раньше, перебрался в наши хоромы, на полное обслуживание днём и ночью, и ещё мама бегает вокруг на цыпочках и заглядывает ему в очки! Зато цветы в дом он таскает каждый день! Показушник! А маме больше ничего не надо! Но как совместить букеты и эту проклятую книгу расходов, которую он завёл?

Я-то радовалась, сбыла маму с рук, можно вздохнуть спокойно! Кому нужна была эта свадьба? Хотя если честно, то мама, не выйдя замуж за нашего замечательного Гарика, никогда бы себе не простила, что упустила такой шанс, ведь поначалу он нас всех очаровал!

Ладно, лучше ошибиться, чем всю жизнь жалеть, что не попробовала!

Что до меня, то я после колледжа болталась, где можно, только бы не идти домой!

Каждую среду я собирала Гарику полную сумку самых вкусных продуктов из русского магазина, и он ездил навещать свою маму.

С Басей у меня установились родственные тёплые отношения. Мы перезванивались каждый день. Понимая ее одиночество и жалея старушку, я, порой часами, болтала с не о том, о сём. Каждый разговор Бася начинала одной и той же странной фразой: «Ну, как вы поживаете? Гарик ещё не убежал?» Сначала я воспринимала это как неудачную шутку и отвечала с юмором и смешком. Потом меня это начало раздражать. И, наконец, я решила, что у Баси от старости не всё в порядке с головой, и перестала обращать внимание. Однако идиотский вопрос «Гарик ещё не убежал?» звучал в начале каждого телефонного разговора.

— Бася, ну что с вами? Почему вы меня об этом спрашиваете? У нас с Гариком всё очень хорошо! С чего вы взяли, что он вдруг убежит? Что я — ведьма?

— Ну что вы! — восклицала Бася. — Просто я волнуюсь! Гарик ведь очень вспыльчивый! Он может вдруг рассердиться и убежать!

— Не волнуйтесь, Басенька! Никто ни на кого не сердится. У нас всё в порядке, — успокаивала я Басю. А сама думала: «Нет, она сумасшедшая! Каждый день один и тот же разговор! Сколько можно?»

Часто по выходным мы ездили навещать то одну маму, то другую. Там, где жила моя мама, был чудесный каток. Мы брали напрокат коньки и катались по кругу под музыку. Правда, не так, как в кино, где влюблённые нежно держат друг друга за руки. Гарик гонял, как дворовый мальчишка на замёршем пруду, а я, с видом хрустальной вазы, осторожно плыла в общей массе, пугаясь и шарахаясь от любого, кто делала резкое движение. Кататься со мной в паре Гарику было скучно, он этого не скрывал, а я не настаивала, понимая, что мне за ним не угнаться. А, честно говоря, очень бы хотелось!