Три с половиной любви - Мила Серебрякова

Даниил Львович водрузил на широкий нос очки и взял из рук Копейкиной фото. С минуту он молча рассматривал его, затем кивнул:

– Да, они.

– Даниил Львович, а не могли бы вы рассказать мне о Победоносцевых?

– Кто вы на самом деле?! Только не надо лгать, я хоть и старый человек, но из ума еще не выжил. Если, как вы утверждаете, ваши родители знали Победоносцевых, то и вы должны быть в курсе всего.

– Но…

– Не знаю, кто вы и для чего пришли ко мне, но скажу одно – этих двоих, – дед кивнул наснимок, – нет в живых. И я не хочу с вами разговаривать.

– А родственники у Победоносцевых есть?

– Уходите! – Старик встал.

– Послушайте, мне очень надо это знать.

– Я ничего не скажу. – Даниил Львович вышел в прихожую, открыл входную дверь.

Через секунду Катка оказалась на лестничной площадке, а негостеприимный хозяин с силой захлопнул дверь. Делать нечего, придется попытать счастье у Анны Александровны. Хотя, если верить брюнетке – а врать-то ей точно нет никакого смысла, и старушенция действительно не в своем уме, – глупо рассчитывать на удачу.

Выудив из кармана мобильник, Катка в очередной раз набрала номер Антонины. На седьмом гудке трубку сняли. Представившись близкой знакомой Зинаиды Андреевны, Копейкина попросила разрешения приехать к Антонине для важного разговора.

– Конечно, приезжайте, – заверещала сестра Маховой. – Я весь день дома, буду ждать.

Анна Александровна, возраст которой стремительно приближался к славному столетнему юбилею, смотрела на незваную гостью снизу-вверх. Рост долгожительницы едва лидотягивал до полутораметровой отметки, а весила бабулька, наверное, чуть больше девочки-первоклашки. Хрупкая фигурка была облачена в серое вязаное платье, на плечи Анна Александровна накинула цветастый платок, голова была повязана белой косынкой, из-под которой выбивались седые волосы.

На морщинистом лице старухи отразилось любопытство. Она смотрела на Катку и вытягивала губы трубочкой. Она что-то шептала, но шептала настолько тихо, что разобрать слова не представлялось возможным.

Ни с того ни с сего Анна Александровна выкинула вперед руку – словно пыталась толкнутьКопейкину – и пропищала:

– Ты кто?

– Меня зовут Катарина.

– Ты кто? – повторила старушка, боязливо озираясь.

– Анна Александровна, разрешите мне пройти в квартиру. Вот мой паспорт, посмотрите, я пришла к вам без задней мысли. Нам надо поговорить.

– Ты одна?

– Да.

– Они за тобой не следили?

– Кто они?

– Ну, они, понимаешь?

– Нет.

– Не следили или ты не понимаешь?

– Не следили, – на всякий случай ответила Катка.

– Проходи, но не шуми, они сейчас спят.

Очутившись в захламленной прихожей, Катка замерла в нерешительности.

– Не стой, не стой, проходи.

– Куда?

Старуха указала на дверь. Ката несмело вошла в комнату, служившую хозяйке сразу и спальней, и кухней. Рядом с металлической кроватью, на облупившейся табуретке, стояла маленькая и ужасно грязная электрическая плитка. У окна дубовый стол, на котором высилась гора грязной посуды. Повсюду были расставлены банки с разноцветной жидкостью. Вместо обоев на стенах красовались старые пожелтевшие газеты, с потолка свисала лампочка Ильича. В комнате витал кислый запах, и у Копейкиной запершило в горле. Она закашлялась.

– Анна Александровна, можно отодвинуть занавеску и открыть окно?

– Нет! – закричала старуха. – Ни в коем случае! Тогда они сразу сюда заберутся, они этого только и ждут. Ждут света!

– Кто они?

– Эльфы.

– Эльфы?!

– Ну да, эльфы, когда в комнате светло, они сразу сюда прибегают. От них потом неизбавишься, поэтому мне и приходится жить в темноте.

– Я всегда считала, что эльфы любят темноту, – сказала Копейкина.

– Нет. Видишь зелье? – старуха указала на банки. – Каждый день я опрыскиваю им комнату. Зелье отпугивает эльфов, особенно вон то, красное, – бабка захихикала. – Ох, как же они его боятся, стервецы!

Катка поняла, к Анне Александровне она пришла напрасно. Как бы теперь убраться отсюда поскорее? А долгожительница продолжала хихикать.

– Я живу в одной комнате, в другой полно эльфов. На кухню ни ногой, там их нора. Ты была когда-нибудь в норе эльфов? Нет? Тебе повезло. А меня они один раз насильно к себе затащили, там сыро и жутко. Страшно! Знаешь, что такое настоящий страх? У-у-у!..

– Анна Александровна, сколько вам лет?

– Девяносто семь, – ответила бабка и внезапно покачнулась.

Опасаясь, что бабулька упадет, Ката подалась вперед, успев схватить ее под локоть.

– Ой, – улыбнулась Анна Александровна, – голова опять закружилась. Погода, окаянная, житья не дает. Парит сильно, и дождя которую неделю нет.

Анну Александровну будто подменили, лицо ее просветлело, она перестала сутулиться, в глазах блеснул огонек.

– Скажите, а эльфы всегда здесь жили? – спросила Ката, наблюдая за реакцией старушки.

– Какие эльфы? Бог с тобой, не знаю я никаких эльфов.

– Анна Александровна, вы помните соседей по фамилии Победоносцевы? Макар и Радмила Победоносцевы, – спросила Копейкина, боясь, что у старой дамы вновь помутится в голове.

– Макара? Раду? Конечно, помню.

– Где они сейчас? Они живы?

– Думаю, нет.

– Думаете или действительно нет?

– Она точно умерла.

– А муж?

– Наверное, тоже. Не знаю… Да, скорее всего, умер.

– Посмотрите на фотографию, вы их узнаете?

Старуха взглянула на фото, и ее тщедушное тело содрогнулось в ознобе.

– Это он! – Она ткнула костлявым пальцем в Макара.

– Кто?

– Король.

– Какой король?

– Король эльфов.

– Анна Александровна, а женщину вы узнали?

– Да.

– Кто она?

– Она дьявол! И сейчас ее дух хочет пробраться сюда, но у него ничего не получается, потому что у меня есть зелье, – Анна засмеялась. – И он… Он тоже дьявол, страшный тип, а ведь был уважаемым человеком. И профессия благородная. У него всегда была такая выправка, солидный мужчина.

– В каком году умерла Радмила?

– Давно, очень давно, когда на земле еще не было света, – старуха закатила глаза.

– Я пойду. – Катка встала.