Служанка в высшем свете - Элизабет Роллз

— Я справлюсь, если… если вы расстегнете мое платье.

Ничего большего он не желал. Без единого слова он сомкнул руки на ее спине, на мгновение почувствовав ее напряжение. Он подождал не двигаясь. И вот она смягчилась под его руками, ее лоб коснулся его плеча, и это был самый драгоценный дар, какой он когда-либо получал.

Платье раскрылось, и его руки легонько легли на ее плечи.

— Все сделано, — сказал он.

Верити не высвободилась из-под его рук. И его сердце сжалось. Макс хмуро напомнил себе, что она плохо себя чувствует, что он не должен злоупотреблять ее доверием. Отстранившись, он выпустил ее.

— Я поставил лампу на туалетный столик, чтобы не светила в глаза, — негромко сказал он. — Тебе свет не мешает?

— Нет.

— Хорошо. Переоденешься, когда я уйду. Мне нужно кое-что тебе принести. — Он нагнулся и поцеловал ее в макушку. — Я скоро.

К своему несказанному удивлению, за дверью в спальню брата Макс обнаружил Ричарда, снимающего пальто.

Ричард взглянул на него с усмешкой:

— Привет. Что-то ищешь? Я вернулся пораньше. Брейбрук тоже сбежал. Никогда не видел, чтобы Альмерию так отхлестали.

— Рикки, у тебя есть лауданум?

Пальцы Ричарда, развязывавшего галстук, замерли.

— Лауданум? Для Верити? — Он сжал челюсти. — Мне это не кажется хорошей идеей. У нее что, настолько сильно болит голова?

— Откуда ты?.. — Макс криво улыбнулся. — Ах, Джулиан.

Ричард пожал плечами:

— Он проходил мимо. Слушай, Макс: лауданум — штука странная. Он тебя прибирает к рукам, если ты не будешь чертовски осторожен. Что до меня, я бы предпочел головную боль. Мама приучила меня к нему после того несчастного случая. У меня от него были кошмары. В конце концов я стал выливать его, а ей говорил, что выпил.

Макс уставился на брата:

— У тебя были ночные кошмары? Ты мне никогда не говорил.

— Дневные, — хмуро поправил Ричард. — Это было после того, как ты вернулся в школу. — Он подошел к комоду и взял бутылку. — Вот. Я тебе отмерю. Ей нельзя принимать много. — Под пристальным взглядом Макса он капнул две капли в стакан с водой.

— Две капли? — удивился Макс.

Ричард скорчил гримасу.

— Поверь мне, этого достаточно. Сам я приму его, только если не будет другого выхода.

Макс не отрывал взгляда от стакана, который протягивал ему Ричард. Коричневатые капли медленно окрашивали воду. Отец Верити пил лауданум.

— Рикки… может это довести человека до самоубийства?

Брат пожал плечами:

— Вероятно. Если он не получит свою дозу. Если он пристрастился настолько, что жить без него не может.

Макс очень осторожно поставил стакан:

— Спасибо. Прости, что тебя потревожил. Я оставлю это.

Макс вернулся в комнату Верити и обнаружил, что она уже почти заснула. Он тихонько склонился над кроватью и стал смотреть на нее.

— Макс? — Темные ресницы всколыхнулись, и она заморгала, глядя на него.

Сонный шепот вызвал в нем потрясение. Он присел на кровать и погладил спутанные кудри.

— Да. Я вернулся. Голова все еще болит?

— Немного.

Он провел пальцами по атласной округлости ее щеки.

— Мне помассировать тебе голову?

Он осторожно присел, прислонившись к изголовью кровати, и приподнял ее, отрешившись от сладостных изгибов под батистовой ночной сорочкой. Бережно прислонив ее к своей груди, он обхватил ее лоб ладонью и начал медленно растирать его подушечками пальцев. Вздох облегчения ветерком прошелся по его груди, и он почувствовал, что его плоть твердеет. Он стиснул зубы и взнуздал самообладание.

— Макс? Спасибо, что поверил мне. — Сонный шепот пронзил его душу.

Час спустя она лежала сонная в его объятиях и тихо дышала, и тонкая морщинка на ее лбу разгладилась.

Он должен был уложить ее и уйти, прежде чем желание скользнуть к ней под одеяло его одолеет.

Его взгляд упал на книгу в кожаной обложке, лежащую на прикроватном столике. Он взял ее свободной рукой. Все лучше, чем полулежать здесь, думая о том, как бы соблазнить ее.

Открыв книгу, он вспыхнул и сделал движение, чтобы положить ее. Она была написана от руки. Черт, он не может читать ее личный дневник. Но тут ему бросилось в глаза некое имя. Два имени. Его собственное и… Тощий Билл? Почему Верити пишет про принца Оранского… или… Его дыхание прервалось — это не ее дневник.

«Тощий Билл обиделся. Этот юный идиот Макс Б. имел безрассудство поинтересоваться — в присутствии его высочества! — когда Старый Гуляка изволит вернуться из Вены».

Макс подавил смешок. Господи! Он совсем забыл об этом. Тощий Билл возомнил, что может командовать армией союзников в сражении против Наполеона в отсутствие Веллингтона. Конечно, все в Брюсселе перепугались, что Бони перейдет границу именно тогда, когда принц Оранский будет в седле. Все, кроме самого принца.

Он стал читать. Он понятия не имел, что Уильям Скотт вел дневник. По мере чтения его глаза расширялись. Оставалось надеяться, что дневник этот он не показывал никому. Как Скотт вообще узнал об этом инциденте? Его скулы побагровели: он не представлял, что его командир так много о нем знает. Страница за страницей проходили перед ним. Боже! Даже краткая связь с леди Гайнфорт не ускользнула от его внимания!

Внезапная мысль заставила его щеки воспылать еще большим жаром. Верити это читала? И он имел тупость обидеться на ее отчаянное решение сделаться его любовницей!

Он удивился, что она не затолкала этот журнал ему в горло и не заставила проглотить. Он читал, заново переживая кампанию при Ватерлоо, нескончаемую праздность Брюсселя, когда они прождали всю весну, пока не наступило то самое утро пятнадцатого июня. В то утро главное, что занимало Скотта, был вечерний бал у герцогини Ричмондской. И он жалел, что его беременная жена предпочла остаться в Англии.

«И все же хорошо, что их нет здесь. Я не верю, что Веллингтон потерпит поражение, но если, боже упаси, случится худшее, я не вынесу, если моя Мэри и маленькая Верити будут вынуждены испытать ужасы бегства».

Макс опустил взгляд. По его плечу разметались темные кудри. Маленькая Верити. Вот она лежит в его объятиях. Его жена. Что бы подумал Скотт о своем зяте?

Он перевернул страницу. Разительное различие бросалось в глаза. Это был другой человек. Первый взрыв отчаяния и ярости не удивил Макса. Вернуться, лишившись руки, и узнать, что твоя жена и сын мертвы и похоронены… Макс вздрогнул. Горе Скотта кричало из каждой строки. Перевернув еще страницу, он нахмурился. Слова были почти… безумны? Бессвязны. То и дело казалось, что тут записаны ночные кошмары.