Невеста трех женихов - Галина Артемьева

Наконец, настало утро. И Светка встала, полная сил и ожидания счастья.

Все у них получалось в эти дни, как будто им подарили волшебную силу.

На удивление легко Инка согласилась поехать с ними к морю. Поехали на мощном джипе, пели дурацкие детские песни. Дошли до самого сокровенного, хулиганского, забыв про Андрюшу:

Яму де —

Яму девки говорили,

Неман ди —

Неман дивная река,

Ах, как я бу —

Ах, как я буду с ним купаться,

С толстым ху —

С толстым худенька така…

Захлебывались от смеха, выпевая своими мощными голосами этот почему-то дико веселящий бред.

Андрейка страдал, умолял объяснить, что тут смешного.

– Это необъяснимо. Непереводимая игра слов, – пытались втолковать ребенку взрослые, явно впавшие в детство.

Выехали к морю. Сильный ветер гнал белые барашки по водной лазури. Море роптало, гудело. Солнце слепило глаза.

– О, тут не искупаешься, – огорчилась Инка. – Холодно.

– Полетели в Марокко! – вдохновился Андрейка. – Там океан, песок, жара.

Марокко Света с Андрейкой полюбили и посещали довольно часто благодаря садовнику Муниру, описывавшему красоты своей родины с заразительным вдохновением.

– Кто полетит в Марокко? – предложил голосовать мальчик.

Все дружно подняли руки. Света переглянулась с Сергеем: Инка не отказалась! Что-то меняется? Или она захвачена радостным настроем всей честной компании? В любом случае – хорошо.

После моря отправились в Камарг. Странное место этот Камарг – знаменитая болотистая область на средиземноморском побережье. Тридцать семь тысяч акров заповедных земель. Сюда прилетают зимовать птицы с Севера, даже из Сибири. Некоторые лишь останавливаются передохнуть, а иные именно в этих местах выводят птенцов. Здесь табунами бегают полудикие белые лошадки, считающиеся прямыми потомками первобытных лошадей. Здесь можно увидеть розовых фламинго и завезенных сюда еще древними греками с Крита черных камаргских бычков. Маленькие, крепкие, активные, очень злые – пасутся они на воле. Люди используют их для игр, бескровных в здешних местах.

На бычков и лошадок удалось насмотреться вдоволь. Фламинго не обнаружили, видно, не время было для розовых красавиц.

Под вечер сидели в приморском ресторанчике, любовались затихшим морем, полной луной. Ресторан был полон, вокруг шумели, галдели посетители, бегали официанты. Жизнь кипела.

– Давайте останемся здесь, в отеле переночуем, – предложил Сергей. – До дома далеко. А так бы выпили еще винца, посидели бы подольше.

Все зависело сейчас от Инны. Как она скажет, так и поступят.

– В каком отеле? – неуверенно спросила она.

– В любом тут поблизости. Смотри, сколько их! – уверенно произнес Сергей. – Давай возьмем нам с тобой номер на двоих. Буду стеречь твой сон. Соглашайся.

– А я буду стеречь твой сон, мам, – собезьянничал Андрейка. – И мы возьмем номер на двоих.

– Я-то согласна, – кивнула Светка.

Ей было хорошо, как давным-давно уже не было. И ничего больше не надо. Любить можно и так. Смотреть на одни и те же звезды, на одну и ту же луну, пусть в разных концах земли. А лучше – поближе. Слушать море, ночные шорохи… Вот, оказывается, какими путями приходит к человеку счастье!

Согласилась на ночевку в отеле и Инна. Так обыденно, просто. «Да» – и все. Но это первый раз за столько лет соглашалась она довериться миру за пределами своего обиталища!

Можно было не задаваться трудным вопросом: почему именно сейчас, что послужило внутренним толчком…

Света ответ знала: Инку согрела их с Сережкой любовь. Никто о ней не говорил, никто ее не показывал… Зачем? Любовь вырвалась на свободу и витала над их головами, сияя гораздо ярче, чем полная южная луна.

Они разошлись по своим комнатам, крепко спали, с утра искупались в море, поехали домой мокрые, счастливые.

Все происходящее Светка воспринимала как бесценный дар. Она научилась ценить радость, не ожидая большего. Вот зачем ей были даны эти годы печали по Родине, по настоящей жизни: чтобы понимать значение подобных дней. И не требовать, как старуха из пушкинской сказки, еще и еще, изобретая глупые желания.

Только собираясь улетать домой, вспомнила Света о том, почему, собственно, оказалась у подруги. Из-за сверлящего взгляда, преследовавшего ее! Сейчас это казалось смешным, нелепым. Нервы у нее шалили – вот и взгляд какой-то придумался.

– Ты там поосторожней, – напутствовала ее Инка.

– Все ерунда, – отмахивалась Света, убежденная, что так и есть, что все ей только почудилось.

– Вы когда в Москву? Сообщите, я вас встречу, – прощался Сергей.

– Теперь не скоро. Месяца через три только. Мы с тобой по скайпу будем общаться.

– И со мной! – встрял Андрейка.

– И с тобой! – подтвердил Сережа. – С вами вместе.

Один из величайших даров человечеству заключается в том, что мы ничего не знаем о том, что будет с нами хотя бы минуту спустя. Не говоря уж о днях, неделях, месяцах…

Они вернулись домой, полные впечатлений. Андрейка в самолете все планировал, как в следующий раз они поедут к крестной вместе с папой. Папа для него был огромной любовью. Марио не имел возможности много заниматься сыном, работа поглощала его время целиком. Но для сыновней любви ровным счетом ничего не значило, кто и сколько времени проводит с ним. Папа – главный образец, папа – главная любовь. Сколько раз трогало Свету, когда в храме Андрей бежал ставить свечку за папу. Сам, без напоминаний, с глубоким чувством. И все он хотел, как у папы. Свитер, как у папы, машину, как у папы, когда вырастет, конечно. Внешне он скорее походил на мать: русые волосы, ярко-зеленые глаза. Даже странно, обычно черные глаза скорее передадутся по наследству. У них получилось не так. А вот манеры, походку, интонации, живость реакций – все это унаследовал мальчик от отца. Интересно наблюдать за маленьким человеком: из чего, из каких деталей родительских складывается его единственное и неповторимое «я».

Только во время болтовни с сыном о будущих радужных перспективах их совместных поездок к крестной до Светы дошло, что Марио так ни разу и не был у Инны. Не складывалось. Не получалось у него вырваться просто так. А если на отдых, места он предпочитал выбирать сам. Он любил полную приватность, комфорт. Кроме того, однажды Марио отказался ехать к Инне, назвав вполне вескую причину: «Вы же хотите по-русски наговориться как следует. А что буду делать я?» В этом был, конечно, резон. Но удивительно: за столько лет и ни разу… Ну что ж. Вот такой он. Тоже своего рода нелюдим. Хоть и с очень хорошими манерами, умением общаться, поддерживать разговор. Но все это – для дела. А для себя – покой и одиночество.