Марлен Дитрих - К. У. Гортнер

– Зибер? – надула она губки. – Это не немецкое имя. Он еврей?

Я злобно глянула на нее:

– Он из Чехословакии, к тому же католик.

– А-а, – пожала она плечами. – Как бы там ни было, я уверена, у него приличный доход, даже если он работает на евреев.

Лизель не сводила с меня глаз, как будто ее слова требовали моего подтверждения.

– Он работал на продюсера Джо Мэя, – сказала я, не желая позволить ей поставить своего жениха выше моего. – Сейчас ищет новую работу и подал заявку на руководящую должность в «УФА», которой, насколько я знаю, управляют не евреи. Он очень опытный. Любая студия в Берлине хотела бы заполучить его. Ему уже сделали несколько предложений, – солгала я.

Мама издала какой-то скептический звук. Лизель ухмыльнулась и сказала:

– Ну что ж, надеюсь, он вскоре примет одно из них.

Оставшаяся часть ее визита прошла в напряжении. Мое молчание сделало ее балаболкой. Она все говорила и говорила об исключительном положении своего жениха, пока вдруг не обратилась ко мне со словами:

– Если твой герр Зибер не примет ни одного предложения, я могу познакомить его со своим Георгом. Уверена, он подыщет что-нибудь. И для тебя тоже, Лена. Георг знает всех в «УФА». Он может свести тебя с их отделом по подбору актеров, если хочешь.

– Не хочу, – ответила я, проглотив едва не слетевшее с языка: «Я лучше пойду торговать собой на улице, чем попрошу о помощи тебя, Лизель, и твоего Георга».

Когда Руди пришел, чтобы забрать меня на нашу субботнюю прогулку в Тиргартен, я взорвалась:

– Не могу больше терпеть это ни секунды! Мама не говорит, что она думает, но все время показывает это: «Лена, там твое полотенце на полу в ванной?», «Лена, обязательно пачкать помадой наволочку? В доме нет прачечной», «Лена, ты не забыла это? Это швабра». Лена, Лена, Лена! Меня так тошнит от того, как она произносит мое имя, что я готова закричать.

Руди посмеялся над тем, как я изображаю свою мать, и в качестве утешения вместо очередного пивного вечера отвел меня в магазин Фельзингов. Мы встретили там дядю Вилли, и Руди купил мне великолепное кольцо с бриллиантом – со скидкой для членов семьи, но, несмотря на это, как заверил Вилли, с настоящим бриллиантом. Потом дядя пригласил нас к себе домой. Жоли, весьма обрадованная тем, что видит меня после столь долгого перерыва, и покоренная достоинствами моего жениха, угощала нас кофе со штруделем. Руди очаровывал ее беседой и с нескрываемым интересом посматривал на наши фамильные ценности.

Когда Вилли увел Руди в библиотеку выкурить сигару, Жоли сначала выразила восторг по поводу кольца, а потом сказала о моем женихе:

– Он очень красивый. И такой умный. Как тебе удалось познакомиться с ним, дорогая?

– В кабаре. – Мне было так отвратительно притворяться с матерью и сестрой, что тут я слов не выбирала. – Я была в смокинге, и он подумал, что я лесбиянка.

Глаза Жоли расширились.

– А он не?..

– Нет, – засмеялась я. – Но сначала думала, что может быть.

Жоли как-то странно посмотрела на меня:

– Ты уверена? В наши дни никогда нельзя знать наверняка.

Ее высказывание ошеломило меня. Возникла тревожная мысль: что, если она узнала что-то о моем дяде? Я и раньше сомневалась в нем, а он, судя по всему, тоже поддался обаянию Руди. И Жоли была сама на себя не похожа – какая-то усталая, с настороженностью во взгляде, хотя и безупречно одета: в тюрбане и с украшениями. С Руди она вела себя кокетливо, порхала вокруг него, услужливо наполняя его чашку и тарелку. Я хотела спросить ее, что случилось, но в комнату вошли мужчины, принеся с собой запах сигар. Рука Вилли была на плече у Руди.

– Лена, тебе очень повезло! – заявил дядя Вилли. – Полагаю, он будет отличным супругом.

Когда мы вернулись в квартиру моей матери, я спросила:

– Они тебе понравились?

Руди сжал мою руку:

– Восхитительно! Я и не представлял, что ты из такой выдающейся семьи. Магазин и особняк: ты очень хороших кровей. Твой дядя Вилли взял с меня обещание, что я буду заботиться о тебе наилучшим образом. – Я собралась разузнать подробнее, но Руди продолжил: – А значит, у нас еще больше поводов соблюдать приличия. Теперь я понимаю, почему на твою мать так непросто произвести впечатление. Старинные семьи все такие.

Он поставил цель добиться своего. По воскресеньям приносил матери букеты свежих роз и жестяные коробки с лионским печеньем к чаю, которое она любила. Его продавали только в дорогих торговых центрах, а у Руди все еще не было работы, и я понять не могла, откуда у него деньги на такие расходы после покупки кольца.

– Ты намерен растратить на нее все скопленные марки до последней? – ворчала я. – Она этого не одобрит. Я могла бы выйти замуж за самого кайзера, она и в этом нашла бы какой-нибудь изъян. Даже жених Лизель герр Вильс и тот не подходит под ее стандарты. Он управляет театриком, так она говорит. Разве честный человек может зарабатывать на жизнь, нанимая мимов и актеров?

– Я не управляю театриком, – отвечал Руди. – Дай мне время.

Он знал свое дело – действовал спокойно, не спеша, что едва не выводило меня из терпения. Но его заботливость постепенно прокладывала путь к взыскательному сердцу моей матери, пока наконец однажды вечером, когда я готовилась отправиться вместе с Руди на спектакль в академии, из гостиной не раздался ее смех – настоящий смех. Войдя, я застала мать с улыбкой на лице, что было большой редкостью.

– Твой Руди – весельчак, – заявила она. – Он рассказал мне, что принял приглашение на работу от «УФА», но студия сначала заставила его пройти кинопробы, хотя он не актер. Ему пришлось несколько часов скакать вокруг изгороди. Ты представляешь? Взрослый мужчина прыгает, как козел!

Я повернулась к нему и спросила с подозрением:

– Это правда?

Мне показалось, что он поведал ей историю, которая произошла со мной на студии «Темпельхоф».

– Это была шутка, – признался Руди после того, как мы пожелали маме спокойной ночи и он пообещал, что привезет меня домой после выходов на поклон. – Она вовсе не так ужасна. Если захочет, может быть остроумной.

– А работа? Это тоже была шутка?

Он улыбнулся:

– Завтра у меня повторное собеседование. Не волнуйся.

Руди теперь ожидал, что я буду принимать все его слова за чистую монету. Я не оценила его стараний, но была вынуждена признать, что он превзошел самого себя в деле ублажения моей матери. А по поводу работы он оказался прав: «УФА» наняла его ассистентом на съемочной площадке – должность была не такая значительная, как у Джо Мэя, но оплачивалась гораздо лучше. Я накинулась на его первый же расчетный листок и потребовала снять для нас комнату. Руди нашел квартиру на верхнем этаже в доме № 54 по Кайзераллее, рядом с мамой. Я надеялась уехать куда-нибудь подальше, но он снова уговорил меня поступить правильно.