В шкуре льва - Майкл Ондатже

Незнакомец приближается к Харрису, зажав под мышкой, словно курицу, взрывмашинку.

— Мы знакомы?

— Я работал на вас, мистер Харрис. Строил туннель, по которому только что проплыл.

— Кто вы такой? Как вы осмелились сюда прийти!

— Я не просто осмелился, я сделал это. Все заминировано. Мне стоит только нажать на плунжер.

— Что вам надо? Кто вы такой?

— Меня зовут Патрик Льюис.

Харрис молчал. Патрик наклонился вперед и положил свои порезанные пальцы на гладкую поверхность письменного стола.

— Полевой шпат, — пробормотал он.

Харрис посмотрел в пылавшие на темном лице глаза. Потом встал, подошел к буфету и вернулся с графином бренди и стаканами. Он размышлял. Потом начал говорить. Он говорил о том, что терпеть не может городские власти, но любит здание городского совета.

— Я, можно сказать, родился в этом здании. Моя мать работала там сторожихой. Я всего добился сам.

— Вы о нас забыли.

— Я брал вас на работу.

— Ваша поганая плитка «в елочку», которой выложены туалеты, стоит больше половины всей нашей зарплаты.

— Да, это правда.

— И вам не стыдно?

— Послушайте, через пятьдесят лет сюда будут приходить и восхищаться этой плиткой и медными крышами. Нам нужны излишества. То, к чему надо стремиться. Я отчаянно бился за эту плитку.

— Это вы бились. Вы. Подумайте о тех, кто строил этот туннель. Вам известно, сколько нас там погибло?

— Подобная статистика не велась.

— Выключите свет.

— Зачем?

— Говорю вам, выключите свет.

Харрис потянул за бисерный шнурок на лампе. Комната погрузилась в темноту.

Теперь Патрик двигался в темноте, по-прежнему держа под мышкой взрывмашинку. Ему нужно было размяться, нужно было ходить. Взгляд Харриса и медленные движения его рук вгоняли его в дремоту, ровный голос, необходимость фокусировать взгляд на лампе гипнотизировали его. Без света он чувствовал себя бодрее, он различал тени, запах кровати где-то в комнате. Харрис говорил из темноты:

— Вы не понимаете, что такое власть. Вы не любите власть, не уважаете ее, не хотите, чтобы она существовала, но вы все время вращаетесь вокруг нее. Вы что-то вроде связного, Патрик. Подумайте об этом… Вы молчите. Я буду говорить дальше. Но прежде чем вы решитесь нажать на эту штуку, зажгите свет. Окажите мне такую милость.

— Зажгу. Продолжайте, Харрис.

— Мне ясно, кого вы ищете, — злодея.

Харрис понимал, что нужно дотянуть до рассвета. Когда столб света упадет прямо на большой письменный стол, на блокнот в клетку, на авторучку. Пистолет лежит возле кровати. Нужно продержаться до момента, когда первый, едва заметный луч света проникнет сквозь круглое окно у него над головой в форме восьми стеклянных полумесяцев, диаметром восемь футов. Он наклонился вперед.

— Однажды ночью мне приснился сон. Я сошел с автобуса на Колледж-стрит — в то время мы прокладывали эту улицу так, чтобы она повернула на Карлтон, — и оказался в совершенно незнакомом мне районе. На месте перекрестка я увидел фонтаны. Но самым странным было то, что я знал, куда идти. Я знал, что сразу же за поворотом появится парк и другие фонтаны. Когда я проснулся, ощущение того, что мне знакома эта местность, преследовало меня весь день. На следующую ночь я гулял во сне по таинственному парку близ Спадайна-авеню. Днем я обедал с архитектором Джоном Лайлом. Я рассказал ему о том, что видел во сне, и он рассмеялся. «Это реальные места», — сказал он. «Где они находятся?» — «В Торонто». Оказалось, мне приснился городской проект, отвергнутый несколько лет назад. Про все эти великолепные сооружения было сказано, что они либо слишком безвкусны, либо слишком дороги, либо что-нибудь еще. И я, гуляя рядом с транспортным кольцом на Янг и Блор-стрит, шел по имевшейся на плане Федерал-авеню до вокзала Юнион. Лайл был прав. Это были реальные места. Они могли бы существовать на самом деле. Я хочу сказать, что виадук на Блор-стрит и это здание, где мы сейчас находимся, не больше чем намек на то, что здесь могло бы быть… Вы должны понять, Патрик, что вы сродни этим местам. Вы такой же участник этого строительства, как члены городского совета и миллионеры. Но вы оказались среди карликов этого гигантского предприятия, о которых никто никогда не узнает. Вы человек без роду без племени. Вы пропавший наследник. Поэтому оставайтесь в лесу. Вы отрицаете власть. Вот почему сладкоречивые глупцы — политики, журналисты, мэры и их помощники — представляют это поколение. Вы должны понять, что весь фокус в том, чтобы быть одинаково серьезным в старости и в юности.

— Вы знали женщину по имени Элис Галл?

— Нет… А что, я должен был ее знать?

— Да.

— Ее нет в живых?

— Почему вы так говорите?

— Вы сказали «знали».

— Да.

Патрик включил свет и увидел Харриса, глядящего ему прямо в глаза.

— Вы приняли решение?

— Еще нет.

Патрик выключил свет. Они снова исчезли друг для друга.

— Элис Галл, — очень медленно произнес Харрис, — была убита анархистом.

— Это не так.

— Она была актрисой. Верно?

В темноте Патрик слышал, как Харрис делает глоток бренди и ставит стакан на стол. Патрик сидел на полу, его здоровая рука лежала на взрывмашинке.

— Кажется, я где-то ее видел, — сказал Харрис.

— Она обычно выступала здесь. Здесь, на вашей недостроенной станции, проходили собрания. Здесь мы с ней встретились, после многих лет.

— Какие собрания? О чем вы говорите?

— Потом я ее потерял… Кто-то дал ей не ту сумку. Просто по ошибке. Она взяла не ту сумку. Там было взрывное устройство, бомба с часовым механизмом. Она шла с ней в толпе по Данфорт-авеню, недалеко от Бродвью, шла в центр города. Кто знает, что она думала о том, что у нее в сумке. Они поняли, что ей грозит опасность, как только это обнаружилось.

Патрик говорил почти беззвучно, шепотом. Если бы он писал, подумал Харрис, то буквы становились бы все меньше.

— Больше не хочу об этом говорить.

— Тогда это навсегда останется для вас кошмаром.

— Это навсегда останется кошмаром, Харрис. Она любила повторять одну строку, одну старую пословицу: «Единственное место, куда можно плюнуть в жилище богача, это его лицо».

— Это Диоген.

— Я не знал.

Тишина.

— Продолжайте, Патрик.

— Меня разыскали на кожевенной фабрике, крича о том, что случилось. И я бросился бежать. Я бежал на север, по краю долины, машин на улицах не было, из-за демонстраций в городе царил хаос. Пробегая мимо пекарни «Герань», я захватил с собой ее друга Темелкова, чтобы он помог мне ее найти. И мы вдвоем пробежали весь путь до Данфорт-авеню, где собралась толпа и где, по-видимому, находилась Элис. Когда мы там оказались, у меня уже не было сил кричать. Элис! Я не мог даже прошептать ее имя. Мы начали подпрыгивать, чтобы высмотреть ее над головами толпы. Она несла бомбу с часовым механизмом, не подозревая об этом, и вскоре все это должно было взлететь на воздух вместе с ней. Мы с Темелковым подпрыгивали, вокруг нас была толпа, время от времени мы видели искаженные лица друг друга… Потом раздался взрыв. Довольно близко, не так далеко, чтобы я не мог ее найти, схватить эту сумку и отбросить куда-нибудь подальше…