Не созревшая рябина - Алина Карская

снег, весело кружащийся в мрачном небе без звезд. И горсть молочных конфет, которые Ваня старательно рассовал по карманам куртки.

***

На удивление, большую роль в представлении Чижа о религии, учитывая практически нулевое культурное образование в этой сфере, сыграли «Братья Карамазовы» Достоевского, которые он читал из чувства противоречия школьной программы. Он не был никогда особо религиозен, в церкви ему всегда было не комфортно и хотелось уйти поскорее, но атеистом признать себя он откровенно отказывался и не стыдился этого.

Книги только больше смутили голову подростка, отдаляя от церковных привычек в неясную сферу философии, но трепетное чувство к вере поселились в нем накрепко, отчего называть себя атеистом язык его не поворачивался.

Во многом на него также повлияло бабушкин воспитание, которое внушило ему, что высшие силы есть, но к церковной сфере уважение не привило. Роман же Федора Михайловича вразумил его в этом вопросе, успокоив тем, что даже такие взгляды на жизнь нормальны и что все придёт со временем.

Чиж считает себя верующим, но раньше ему не доводилось молиться, и какое-то время даже после появления зомби он считал это слишком неловким. В надежде, что Даня никогда не узнает, он запирался по ночам в комнате и с надеждой просил, чтобы весь кошмар поскорее закончился.

После похорон дяди Егора Ваня перестал скрываться. Часто можно было встретить его сидящим на кухне со сложенными руками и пылко что-то шепчущим. Даня реагировал спокойно, понимая, что религиозные порывы намного полезнее суицидальных. Самого Мухина успокаивали фильмы, но из-за перебоев с электричеством пришлось довольствоваться книгами. Иногда он ловил на себе изучающие взгляды Чижа и понимал, что его друг беспокоится о том же.

После удачного празднования Нового Года прошло несколько дней, прежде чем парни решили зайти в гости к дяде Егору. Пусть они и знакомы со всеми местными, но он все равно оставался им ближайшим другом и соседом. Даня собирался проиграть весь день в карты. По словам дяди Егора, играть он не умеет, но Чиж в это не верит. Из всех сыгранных партий «Дурака», мужчина побеждал чаще всего, зато Ваня, считавший себя почти мастером игры, под хитрое хихиканье Дани проигрывал из раза в раз.

Дом дяди Егора маленький и старый. Из того типа домов, где постоянный ремонт означает не постоянные изменения, а непрекращающуюся разруху. Парни знали – раньше здесь жил кто-то из родственников мужчины, и перебрался он сюда только из-за жены. Они договорились встретиться именно здесь, но в бесполезном ожидании прошло слишком много времени. Больше, чем их сосед мог вынести.

С Нового Года пролетело несколько дней, за которые живой человек успел умертвиться, а его зомби успокоиться. Первое, что бросилось парням в глаза, была унылая фигура трупа, мерно покачивающаяся на веревке в углу комнаты. Покачивающаяся в такт движениям живых гостей.

Долгое время парни просидели в молчании. Чиж, покачнувшись, опустился на стул и в, ставшим позже привычкой, умоляющем жесте склонил на столе руки. Даня остался стоять рядом, перебирая в похолодевших ладонях ненужную колоду карт.

Похоронить мужчину оказалось делом нелегким. Просто закопать тело означало оставить неупокоенного человека посмертно гнить в земле. Как похоронить заживо. Чижу это казалось тошнотворным, но и окончательно добить старого знакомого рука не поднималась. Хотелось попросить кого-нибудь, чтобы избавить его от этого выбора, но люди вокруг были такими же нерешительными. Ваня и телом и душой чувствовал, как силы покидают его.

Большую помощь оказала Марина. Выглядела она так, будто не прекращала пить с самого Нового Года, а то и раньше, и, наверное, так оно и было. Она была первым человеком, к кому обратились парни. Ненадежная, но взрослая.

По ее предложению, парни насобирали с местных все горючее. Бензин, какие-то лаки, спирт с чьей-то легкой руки. Из-за этого они практически сделали самоубийство дяди Егора достоянием общественности. Также как в Новый Год эти люди радовались празднику, так же и теперь они все вместе собирали своего товарища в последний путь.

Кто-то высказал идею о других жильцах, что перестали показываться на улицах. Марина проверила их перепись, и с несколькими мужчинами прошлись по отсутствующим. Вернувшись, они привели с собой трех зомби, скрывавшихся в домах. Возможно, это последние похороны, которые они могут провести.

Никому не пришло в голову связаться с кем-то из города. Будто их поселок уже давно стал отдельным самостоятельным миром.

Могилы выкопать все же пришлось. Марина хотела сделать одну общую, рядом с курганом. И поставить такой же крест. Чиж воспротивился, настаивая на отдельных могилах. На самом деле это не имело большого значения, но Ване казалось, будто этой самой одной ямой они стирают последние следы личностей их товарищей. Даня его поддержал. Не потому что разделял мысли друга, а из страха, что тот развалится, если сделать по-другому.

Остальным было все равно, и вскоре рядом со старой насыпью появилось четыре небольших могилы. Земля мерзлая, почти не копается, пришлось приложить много сил, прежде чем выкопать хоть одну яму, но зима сама по себе тёплая, поэтому все оказалось не так плохо как могло.

– Это вам не крематорий, – бурчала Марина. – Останков будет много, но явно меньше чем от обычного трупа.

Сжигали на том же месте, где была свалка. Мертвецы послушно горели, и, наблюдая, как привычно сутулая фигура знакомого мужчины неестественно сжимается в огненном пламени, Даня понимает, что плачет.

Часть 4. В ожидании рябины

Глава 15. Весна слишком противное время года

Город, в котором жили Чиж с Даней, считается городом с умеренным климатом. Сами парни смеялись над этим, считая жизнь в нем невыносимой. Зимой – 40, летом + 40, весной грязь, осенью дождь, а нескончаемые ветра придавали городу особый вкус. Иногда с ощущением пуха во рту, но в основном земли, конечно.

Обычно городские ощущают приход весны не по возвращающимся птицам или теплеющему солнцу, а по покрывавшимся чёрной грязью сугробам. Снег при этом местами темнел противной на вид корочкой льда и грязными застывшими кристалликами. Белая поверхность проезжей части стремительно наполнялась клочками пыли, перекатывающейся с каждым движением автомобилей.

Привыкнув за два десятка лет к такому укладу, Чиж чувствовал себя некомфортно в этой новой весне. Больше машинами не пользовались, и никто не ездил по дорогам. На снегу не было ни черноты выхлопов, ни дорожной пыли, однако весна все также пачкала белизну сугробов в тёмный цвет.

Чем больше снега таяло, тем явственнее окружение покрывалось тёмными маслянистыми пятнами. Казалось, что тёмное вещество,