Мое любимое чудовище - Элизабет Хойт

присела в реверансе и хрипло пробормотала: «Мистер Смит»… — поскольку для званого вечера заговорщики остановились именно на этом имени.

Аполлон терялся в догадках. С их последней встречи прошло немало времени, и он не мог с уверенностью сказать, что ее чувства к нему не изменились. А что, если она поверила, что он жестокий убийца, и возненавидела его?

Аполлон поймал ее пальцы и склонился в поклоне:

— Мисс Гудфеллоу…

Обычно джентльмены целовали воздух над рукой леди, однако Аполлон коснулся костяшек пальцев Лили губами, легонько, но уверенно, словно хотел сказать, что не позволит ей забыть о том, что между ними было.

Выпрямившись, он успел заметить, как ее лицо исказила едва заметная гримаса раздражения, и обрадовался: досада или даже неприкрытая ненависть куда предпочтительнее безразличия. А потом они разошлись в разные стороны, в то время как хозяин дома продолжил представлять гостей.

— Ну разве не любопытно? — весело проговорил Монтгомери, взяв у лакея с подноса бокал вина.

— Однажды вас кто-нибудь убьет во сне, — не остался в долгу Аполлон, жестом отпуская лакея. Сегодня вечером ему нужна свежая голова.

— О, если только потенциальному убийце удастся пробраться мимо моих ловушек, — усмехнулся герцог.

Вероятно, эта шутка, хотя Аполлон ничуть не удивился бы, если б Монтгомери действительно жил в окружении расставленных по всему особняку капканов. Герцог своей подозрительностью напоминал какого-нибудь восточного владыку.

— Зачем вы меня сюда привезли? — неожиданно раздраженно спросил Малколм Маклиш.

Щеки шотландца пылали, симпатичное лицо приобрело угрюмое выражение, и Аполлону вдруг пришло в голову, что, возможно, он не единственный персонаж на этом вечере, кому отведена роль подопытного животного.

— Полагаю, для того, чтобы вы не забывали о своих обязанностях, — беззаботно ответил герцог. — Ну и повеселитесь заодно.

Интересно, на чье веселье он рассчитывал? У Аполлона возникло неприятное ощущение, что веселиться здесь будет только сам Монтгомери.

Он перевел взгляд на Уильяма Грейвса, который и был причиной его приезда сюда. Джентльмен совершенно заурядной внешности изо всех сил старался выглядеть значительно, но его состояние выдавали безвольно опущенные уголки губ. Но мог ли он организовать бессмысленное убийство трех человек лишь для того, чтобы заманить собственного племянника в ловушку? В это верилось с трудом. Но если не он, то кто?

Аполлон не смог обнаружить в своем дяде ни намека на семейное сходство, но кузен Джордж стал для него настоящим открытием. Как и Аполлон, он был высок, более шести футов, широкоплеч и мускулист. Голову его украшали чудесные каштановые волосы. Несмотря на более аристократические, нежели у Аполлона, черты лица, сходства между кузенами было достаточно, чтобы каждый при встрече с другим почувствовал себя так, словно краешком глаза увидел собственное отражение в зеркале. Даже двигались они совершенно одинаково.

Монтгомери прервал ход мыслей Аполлона:

— Постарайтесь не выглядеть, как трагический герой мелодрамы: мы все-таки в гостях.

И герцог неторопливо направился к леди Геррик, красавице-вдове, на которую тот явно положил глаз.

«Бедная женщина!» — мрачно подумал Аполлон.

— Он коллекционирует людей, — тихо заметил Маклиш, — как паук мух. Заманивает в ловушку, опутывает шелковыми нитями и держит при себе до тех пор, пока не понадобятся. — Архитектор повернулся к Аполлону, устремив на него слишком циничный для столь молодого человека взгляд голубых глаз. — Он и вас сделал экспонатом своей коллекции?

— Нет, — рассеянно ответил Аполлон, опять наблюдая за Лили, которая, запрокинув голову, смеялась над какой-то шуткой Филиппа Уорнера. — Он может сколько угодно думать, что это так, но его ждет разочарование.

— Я тоже так думал, — возразил Маклиш, проследив за его взглядом. — Но в конце концов оказалось, что ошибался я.

Бросив взгляд на молодого человека, Аполлон молча отошел в сторону, поскольку не имел ни малейшего желания разбираться, что происходит между Монтгомери и его архитектором. Все его внимание было приковано к Лили.

Калибан… нет, лорд Килбурн направлялся к ней, и Лили не знала, что делать. Все это время она отчетливо осознавала его присутствие, поскольку его взгляд, казалось, прожигал ей спину, в какую бы часть комнаты она не переходила. Вообще-то это было несправедливо. Ведь это он исчез, ничего не объяснив и даже не попытавшись сообщить, что с ним все в порядке. И вот теперь он заявился на званый вечер, по-прежнему представляясь мистером Смитом. А как насчет нового имени? Или считает, что достаточно и фамилии? Внезапно Лили поразила невероятная мысль: ведь она даже имени его не знает! Она позволила ему некие вольности, не удосужившись ничего о нем узнать. Ну разве это не безалаберность?

— Может, скажете, как вас зовут на самом деле? — спросила Лили, когда Аполлон поравнялся с ней, и, сморгнув навернувшиеся на глаза слезы, сказала себе, что виной тому всего лишь стыд и досада.

Он быстро огляделся, убеждаясь, что их никто не услышит, и тихо ответил:

— Аполлон Грейвс, виконт Килбурн.

Аполлон? Лили с трудом удержалась, чтобы не фыркнуть.

Да уж, такое имечко определенно не сочетается с фамилией Смит, как и вообще с обликом его обладателя: странное и нелепое, почти такое же, как Калибан. Что за мать могла назвать весьма далекого от привлекательности сына именем златокудрого бога? Мало кто смог бы соответствовать такому имени. А ведь у Аполлона есть сестра-близнец…

Мысли вдруг выстроились в логическую цепочку, когда Лили поняла, кто именно его сестра.

— Вашу сестру зовут Артемис Баттен, герцогиня Уэйкфилд?

— Тише, — прошептал Аполлон.

— Черт возьми, ваша сестра — герцогиня!

— Ну да. — Аполлон посмотрел на нее так, словно не было ничего удивительного в том, что сестра носит такой титул.

— И это означает, что герцог — ваш зять.

— И при этом настоящий осел, если это имеет для вас какое-то значение.

— Не имеет, — решительно произнесла Лили. — Правда. Почему вы вообще со мной разговариваете? Ведь я всего лишь актриса без роду-племени.

— Это абсолютно не важно! — пылко возразил Аполлон. — Мне нужно поговорить с вами, объясниться…

— Мне платят за то, чтобы я находилась здесь, — сказала Лили с достоинством, какое только могла сохранить в сложившихся обстоятельствах. — А вы рождены для всего этого… — Она обвела рукой зал, хоть и плохо освещенный, но зато с позолоченным потолком. — И даже большего. У нас с вами нет абсолютно ничего общего. Не знаю, зачем вы здесь, но буду очень благодарна, если станете держаться от меня подальше.

Изобразив на лице улыбку, Лили постаралась как можно грациознее отойти от виконта. Не было необходимости устраивать сцену лишь потому, что ее сердце разрывалось. Более того — это было бы просто смешно. Когда он был всего лишь садовником, немым и одетым в обноски, их