Мое любимое чудовище - Элизабет Хойт

не смогла сдержать слез, они предательски блестели у нее на ресницах.

Аполлон прижался ее голову к груди и уткнулся носом в макушку.

— По правде говоря, я не знаю, что это за человек: заново выплавленный, залитый в какую-то особую форму. Я был еще слишком горяч, чтобы ко мне можно было прикоснуться и понять, кем я стал. Но одно я знаю наверняка: каким бы странным ни было это существо, оно ваше. Помогите мне, Лили: вытащите из формы и примите нового меня, вдохните в меня жизнь.

У Аполлона больше не было слов, чтобы ее убедить, поэтому он сделал то, о чем мечтал с того самого момента, как ее увидел сегодня: накрыл ее губы своими.

Поцелуй оказался настолько сладким, настолько нежным, что Лили на мгновение утратила способность мыслить и могла лишь чувствовать его дыхание на своей щеке, нежное прикосновение ладоней к лицу и жар губ. Его язык изучал бархатные глубины ее рта, и Лили едва не задыхалась, желая большего.

Она приподнялась на цыпочки, погрузила пальцы в его волосы и сорвала стягивавшую их ненавистную ленту, освобождая непокорные пряди, словно хотела избавить Калибана от лорда Килбурна.

Вдруг вспомнив, что, как бы он себя ни называл, она все еще зла на него, Лили отстранилась и пробормотала:

— Я все еще не простила тебя.

Он тихо заворчал, когда она в подтверждение своих слов дернула его за волосы, и вновь накрыл ее губы в поцелуе, посасывая, покусывая, лаская языком.

— И все-таки я постараюсь вернуть твое расположение.

Руки Аполлона легли на ее талию, и, прежде чем она успела что-либо сказать или возразить, он поднял ее и понес с такой легкостью, словно она была не больше котенка. Уже в следующее мгновение Лили поняла, что падает на кровать вместе с ним.

Аполлон успел подставить локти, чтобы не раздавить ее, но она все равно оказалась в ловушке, прижатая ногами и нижней частью тела к мягкому матрасу.

— И как же это тебе поможет? — стараясь сохранять достоинство, спросила Лили.

— Во-первых, ты обездвижена, — ответил Аполлон, проводя кончиками пальцев по ее вискам.

Лили вскинула брови, а он, вытаскивая из ее прически шпильку за шпилькой, с улыбкой сказал:

— Это дает мне время высказаться.

Лили, словно сдаваясь, опустила руки на подушку.

— Я слушаю.

— Ты готова признать, что там, в парке, мы достигли удивительной гармонии?

Лили не могла сосредоточиться, пока он вытаскивал из ее прически очередную шпильку.

— Я не знала, кто ты такой.

— Я спросил не об этом. Так ты согласна или нет?

Лили испустила вздох разочарования.

— Да, я готова признать, что мужчина, за которого тебя принимала, мне очень нравится, но…

— Ах-ах! — Аполлон потянулся через голову Лили к прикроватному столику и положил шпильки. — Значит, проблема лишь в том, что ты ошибочно полагаешь, будто я совсем не тот человек, каким был две недели назад. Возможно, мне неизвестно, в кого я превратился после Бедлама, но в одном я уверен: никакая одежда не способна изменить душу человека. Я все тот же Калибан, каким ты меня знала.

— Вовсе нет! — Лили пришлось раздвинуть ноги, чтобы дать Аполлону больше места, убеждая себя в том, что не должна чувствовать себя так, словно ей очень удобно в таком положении.

— Ты так считаешь? — Аполлон погрузил пальцы в волосы Лили и принялся играть с ними, наслаждаясь мягкостью и шелковистостью. — И как же я изменился?

Лили пришлось приложить максимум усилий, чтобы держать глаза открытыми. Прикосновения таких сильных и в то же время нежных пальцев к голове после целого дня, проведенного с туго стянутыми волосами, были божественными.

— Прежде всего имя.

— Но что проку в имени? — еле слышно произнес он, легонько касаясь губами чувствительной кожи возле ее уха. — Ты называла меня Калибаном, но даже если бы твой сын дал мне имя Ромео, разве я не остался бы прежним? Мать назвала меня в честь златокудрого красавца бога, но разве это сделало меня привлекательнее? Каждый день зеркало говорит мне, что ничего подобного не случилось.

Что-то в его доводах смущало, и если бы только Лили смогла перевести дыхание, чтобы обрести способность думать, то непременно поняла бы, что именно.

— Обманщик, — буркнула Лили первое, что пришло в голову.

— Искусительница, — усмехнулся Аполлон и накрыл ее губы своими, неспешно погрузил язык в глубины ее рта, пока не почувствовал ее ответ.

Потом, чуть отстранившись, спросил:

— Они изменились? Мои поцелуи? Неужели имя повлияло на них?

Лили заставила себя поднять отяжелевшие веки и выдохнула в окутавший их влажный жар:

— Не могу сказать. Пожалуй, тебе нужно продемонстрировать свои способности еще раз.

Аполлон провел языком по ее губам, потом по щеке, нежной, как крылья мотылька.

— Хочешь заняться исследованиями?

— Почему бы и нет?… — выдохнула Лили.

— Желание дамы — закон.

Аполлон нежно коснулся губами ее век, потом губ, прежде чем завладеть ими в поцелуе, глубоком, по-хозяйски властном, вырвав из горла Лили стон. Руки его скользнули вверх, пальцы их переплелись. Лили под его напором приоткрыла губы, впуская язык, уступая безумному желанию.

Его мускулистая грудь так плотно прижалась к ее груди, что Лили захотелось избавиться от разделявших их слоев, ощутить прикосновение его кожи к своей. Она выгнулась, стараясь прижаться к Аполлону еще сильнее, потереться о него сосками, но плотная ткань корсета не позволила даже прикоснуться к нему.

Лили со стоном откинулась на матрас и в тот же момент Аполлон с несносной улыбкой на губах встал на колени.

— Ну что? Есть какие-то изменения?

Судя по тому, что дыхание его участилось, он прекрасно понимал, что с ней происходит.

— Полагаю, что да. — Лили попыталась придать своему голосу оттенок безразличия, но по смешку Аполлона поняла, что не очень-то преуспела в этом.

— Я все тот же, чем был в парке, — произнес он в тишине спальни уже без улыбки, совершенно серьезно, даже жестко. — Руки и ноги у меня все те же, легкие так же наполняются воздухом, а вот сердце… — Он мгновение помолчал, потом продолжил: — Мое сердце перестало биться спокойно и размеренно, когда ты рядом, Лили Стамп. Поверь хотя бы в это.

Лили смотрела на него и не верила: почти всю свою жизнь у нее не было веры аристократам, этим баловням судьбы, и вот так, сразу, красивыми словами такое невозможно изменить.

Аполлон кивнул в ответ на ее молчание, словно умел читать мысли, и скинул, наконец, сюртук.

— Ты боялась Калибана?

Лили медленно покачала головой, а он также медленно расстегнул пуговицы своего жилета.

— Калибан и Аполлон —