Витязь особого назначения - Кирилл Кириллов

Пока Ягайло наслаждался завтраком и оглядывал картину предстоящего праздника, за его спиной раздалось какое-то щебетание. Оглянувшись, он увидел целый выводок ханских жен. Первое, что бросалось в глаза, — их украшения из древесной коры или тонкой ткани на головах, именуемые бока. Снизу круглые, а кверху переходящие в четырехугольные, длиною в локоть и более, покрытое драгоценной тканью. Внутри бока были пусты, а над ними колыхались обязательные прутики или тростинки с привязанными к ним павлиньими перьями, перышками других птиц, поменьше, драгоценными камнями и иной мишурой. У самых богатых жен вокруг была сделана еще и меховая опушка. Держались эти конструкции на голове с помощью ремешков, продетых под подбородком. Если смотреть издалека, жены казались небольшим отрядом стражи, выставленной в почетный караул к выходу хана.

Но при ближайшем рассмотрении солдатами они вовсе не выглядели. Их яркие одежды и украшения должны были подчеркивать величие и богатство Хасана. Их платья были сшиты из шелковых и хлопчатобумажных тканей, привезенных из Китая, Персии и других восточных стран. На плечах накидки из русских, булгарских и венгерских мехов. Многие сшиты из целиковых шкурок белок, соболей, горностаев и иных неведомых Ягайле зверей. Многие женщин были умащены дорогими благовониями, а некоторые, особо любимые жены даже посыпаны индийским перцем — товаром дороже золота. И хоть носики их морщились от постоянного желания чихнуть, чувствовали они себя донельзя гордыми. Перец отбивал и запах их годами не мытых тел, что Ягайлу более чем устраивало.

Как птички, женщины расселись на многоярусной скамье за переносным ханским троном. Строго по старшинству и толщине — к неудовольствию Ягайлы, все они были безобразно тучны, а самой красивой считалась та, у которой самый короткий нос.

Следом, попирая ногами расстеленную перед ним дорожку белого войлока, появился и сам Хасан-хан. Вопреки ожиданиям Ягайлы, одет он был скорее не как вельможа, а как воин. На голове шлем — отороченная мехом бронзовая полусфера. На груди ватный стеганый нагрудник, проклепанный медными бляхами, на боку сабля в простых ножнах. Кожаные шаровары заправлены в мягкие кавалерийские сапоги. Беспощадный, суровый боец, каким Хасан-хан, по сути, и был, очень выгодно отличался от разряженных, располневших ханов из других областей, развалившихся в своих креслах по обе стороны от его повозки.

Он уселся на трон перед полукружием своих жен, поднял над головой белый платок и взмахнул им. Трубы завыли в три раза сильнее, праздник начался. Сначала состоялся общий парад. На круг вывели скаковых лошадей, за ними прошлись по арене стрелки и борцы. С ног до головы закутанные в войлочные доспехи люди провели рычащих, рвущихся с поводков зверей. Воины со зверями, обученные, подготовленные, необходимым образом вооруженные, шли рядом. Следом вели предназначенных на убой рабов. Вереницей, связав предыдущего со следующим.

Они шли, понурив головы, не глядя на кричащую и улюлюкающую толпу. В основном низкорослые, широкие в кости мужчины, бритые наголо или с косичками, растущими из обстриженных квадратом волос. Среди них выделялась долговязая фигура юноши, одетого в драные тряпки болотного цвета. Руки были связаны за спиной, ноги спутаны веревкой так, что передвигаться он мог только мелкими шажками, но вид он имел гордый и независимый. По всему было заметно, что в любой момент готов он броситься на любого татарина, что окажется в пределах досягаемости его зубов. Стражники, наученные многолетним опытом обращения с полонянами, это тоже видели и старались держаться подальше.

На середину арены вышел мужчина в длинной золотой мантии до пят и высоченной меховой шапке, похожей на ту, что носят московские бояре. Взмахнув посохом, он провозгласил долгую здравицу хану, его гостям и их близким и объявил игры открытыми. Меж рядами забегали люди, раздающие таблички с расписаниями игр и собирающие у знатных горожан ставки на команды.

Первыми выступали всадники. Сначала они соревновались в выездке, стрельбе из лука на скаку, показательно, почти без крови, рубились меж собой тупыми саблями и заставляли коней выделывать всякие хитрые штуки. Потом началась общая игра, в которой нужно было, не слезая с коня, подхватить баранью тушу и занести ее три раза в сделанные из тонких бревен ворота. Участвовали восемь команд, проигравшая выбывала.

Вот тут началась настоящая потеха. Всадники толкались, били друг друга ногами, напускали друг на друга лошадей. Те сталкивались плечами, бешено ржали, кусались, лягали друг друга копытами. Иногда скидывали наездника под ноги играющим. С арены понесли первых покалеченных. Публика подбадривала свои команды свистом и криками, переходившими в оглушительный рев, когда какому-нибудь ловкачу удавалось забросить тушу меж столбов. Команда Хасан-хана проиграла в последней битве всадникам на приземистых коротконогих лошадках, бравшим не силой, но скоростью и верткостью. Впрочем, их уже лет двадцать никто не мог победить в подобных играх, и спор шел только за второе место, потому хан особо не расстроился. Ягайло же, считавший, что если люди хотят померяться силой, так должны делать это сами, не втравливая в свои забавы других животных, к игре остался равнодушен. Пару раз только вскрикнул, когда команда хана совершала особенно удачный проход, но и то больше, чтоб не обидеть хозяина.

После конников на арену выступили служители с метлами. Они разровняли взбитую копытами землю и засыпали песком кровавые лужи. Пришел черед борцов. Огромные толстобрюхие мужчины, сойдясь в центре арены и ухватившись за пояса, ломали друг друга и гнули к земле. На лопатки укладывать не требовалось, достаточно было просто прижать противника так, чтоб он не мог шевельнуться.

Иногда они падали и начинали кататься по земле. Зрители снова ревели и неистовствовали, но Ягайле было скучно. Только раз внимание его привлек поединок, в котором выступал один худой, жилистый борец, похожий больше на сарацина, чем на татарина. Боролся он по всем правилам борьбы, придуманной римскими легионерами. Накоротке, с захватами, бросками и подсечками, чаще используя не свою силу, а соперника, чтобы повалить того на песок. Легко побеждая неповоротливых борцов, он дошел до последней схватки, в которой ему пришлось сойтись с огромным татарином — коротконогим, широким более в животе, чем в плечах, в клепаных наручах и с длинной, замотанной вокруг шеи косой. Он нарочно пугал худого, пуча глаза, разевая рот в неслышном с места Ягайлы крике и всячески показывал, как порвет и сломает противника. Тот спокойно глядел на метания здорового, будто на расшалившееся дитя.

Наконец по сигналу распорядителя противники сошлись в центре арены. Здоровый тут же навалился на щуплого, сграбастал огромными ручищами, стал давить весом, тот выскользнул вниз и вбок, подцепил здоровяка за ногу и опрокинул на песок. Еще больше выпучив глаза и заорав что-то так, что сидящих неподалеку зрителей обдало брызгами слюны, огромный вскочил и снова бросился на жилистого. Тот уклонился, пропуская борца мимо себя, но выставил ногу. Татарин зацепился за нее и пропахал носом борозду в утрамбованном песке. Вскочил, подняв руки к небу, вновь заревел так, что перекрыл вопли толпы, и опять бросился на жилистого. На этот раз не стал давить с налету, а нырнул в ноги, зацепил и подбросил в воздух на добрую сажень. Жилистый перевернулся в воздухе и кошкой приземлился на четыре кости. Гигант бросился вперед и прыгнул, выставляя руку. Прежде чем жилистый успел подняться, тяжелый как кузнечный молот локоть обрушился ему на загривок. Раздался хруст ломаемой ветки. Гигант тут же вскочил, готовый драться дальше. Но это уже было не нужно. Жилистый лежал без движения.