Бретёр - Андрей Акцынов

– Значит у вас теперь есть помещение?..

– С тех пор как ты ушел, их было несколько. Одно было в самом центре с видом на Петропавловскую крепость, но это продлилось не долго. Сейчас мы собираемся по воскресеньям недалеко от Смольного, нам дают питерские коммунисты. Но мы ищем что-то свое. Сам понимаешь, у нас столько флагов, растяжек. Это неудобно держать дома.

– Значит, в тот же день и в то же самое время?

– Да.

Напротив Бретёра сидел парень, похожий на интеллектуала-профессора. Песоцкий обзавелся эстетской черной бородкой. Он носил клетчатую рубашку, пиджак и джинсы. Был он не профессором, но старшим преподавателем в ФИНЭКе.

Забавно, обычно все, кто занимается экономикой, – сторонники конкуренции, свободного рынка и тому подобной чепухи. А тут преподавателем стал революционер, да еще красно-коричневый. Питерское отделение – оно вообще еще со времен штурмовика Андрея Гребнева было всегда правее. «Национализм – очень популярная идеология! Больше национализма!» – говорил Песоцкий.

– Это то помещение показано в фильме «Революция, которой не было»?

– Да, оно самое. Фильм только получился жутко мрачный. Особенно монолог Дмитриева в конце.

Бретёр смотрел его в Интернете, он оставлял тяжелое, гнетущее впечатление. Картина начиналась с того, как патологоанатом Анатолий Тишин осуществляет процедуры с трупом, а затем едет забирать своего сына Гришу из колонии (выясняется, что тот уже освободился, но не смог связаться в отцом).

Девушка-режиссер ходила со своей камерой везде и снимала революционеров даже спящими – когда Лимонов с товарищами ехал на «Марш несогласных» в плацкартном вагоне. Она подсматривала и подслушивала. Много кадров, где прямо перед ее камерой захлопывается дверь.

Смысл фильма такой: вы напрасно стараетесь, ребята, у вас ничего не получится, вашей революции пи…дец, вы не увидите ее никогда. Идите лучше вскройте себе вены, мудаки!

– Она снимала Дмитриева много раз, но выбрала те кадры, где он самый мрачный и в плохом настроении.

– Как у него, кстати, дела?

– Он сейчас меньше на собраниях появляется, книгу пишет про Северную Корею. Это сейчас его любимая тема, о чем конкретно – не говорит. Возможно, что это биография Ким Ир Сена для серии ЖЗЛ. Они в ЖЗЛ, возможно, даже Пол Пота скоро опубликуют.

– А Гитлера?

– Вот этот пока точно под запретом!

Они засмеялись.

По рассказам Андрея, Бретёр узнал, что в Питере шли те же процессы, что и в Москве, – иногда более медленно и запоздало, а иногда быстрее. Нацболы тесно сблизились с лидером питерского «Яблока» Максимом Резником и Ольгой Курносовой – неряшливая рыхлая тетка представляла в Северной столице интересы Каспарова. Оба дружественно относились к радикалам.

Главным общим успехом всех сил питерской оппозиции помимо «Маршей несогласных» был срыв строительства небоскреба Газпром-Сити – уродливую посудину хотели поставить на набережной в самом центре города. Чего тут только не устраивали. И слушания срывали, и Газпром атаковали, и даже захватывали строительную площадку. Короче, кипела жаркая борьба.

Бретёр продолжил расспросы про известных в партии людей.

– А что Тишин? Давно о нем ничего не слышно.

– Да жил вот у меня недавно. Он сейчас служит в Старой Ладоге священником.

Бретёр вспомнил, как мельком видел Тишина в бункере. Странный человек. Из патологоанатома – в революционера, из революционера – в священники.

– Он сейчас духовный отец многих питерских нацболов.

– И твой тоже?

– Мой нет.

Песоцкий был неисправимым атеистом.

– А что старые нацболы? – Бретёр начал вспоминать тех, кого помнил. – Павлин? Сид?

– Павленко вот с женой расстался недавно. Стал пить много. Мы когда с ним бухали у меня, я разлил пиво по стаканам – кружек не было, – так он кусок стакана откусил целиком. Еще он спьяну залез в тележку из супермаркета и выкатился на проезжую часть во время движения. Так его там чуть не сбили. А Сид… Он стал рассказы писать, а недавно побрил голову и брови.

Общая диспозиция была Бретёру ясна.

Под конец встречи они вспомнили, как приехали на съезд в Москву в 2004-м и как выпили в пять утра водки с селедкой и картошкой.

4

Место на улице Пестеля, где он родился и прожил все детство, казалось после ремонта немного чужим. Родители переехали на Васильевский, и он теперь жил один в квартире о двух комнатах. Стены были обработаны белой рельефной штукатуркой, так на них лучше смотрелась живопись. Он чувствовал себя неуютно при отсутствии картин.

Бретёр, как любой нервный и фанатичный тип, содержал квартиру в экстремальном порядке, просто потому, что его крайне бесил любой штрих небезупречности. Грязная тарелка или чашка – все эти незначительные пустяки попросту выводили из себя.

Во дворе он как-то раз насчитал целых пятнадцать котов! Пятнадцать! Он очень любил кошек и иногда подкармливал сосисками это племя, заметив, что оно имело свою четкую иерархию. Его возглавлял полосатый, как тигр, кошачий король, не самый крупный, но самый задиристый и агрессивный. Подле него обычно крутилась гвардия здоровенных кошек-верзил – это, видимо, служба охраны, а то и личный мини-спецназ. У Бретёра в детстве тоже была любимая кошка Муся, но она погибла в бою с неизвестной деревенской собакой. Больше он никого не заводил. Кошка – это ведь не девка, это серьезнее.

С девками все было из рук вон плохо. Он плюхнулся с разбегу на свою покрытую красным покрывалом кровать и громко, не стесняясь соседки за стенкой, зарычал. Так он избавлялся от накопившей злости к этому миру и несправедливости по отношению к нему, Бретёру. Он вспомнил совет Лимонова: разозлиться.

В Индии же учили совсем не так. В Индии верили в закон кармы, который гласит, что все, что с нами происходит в настоящем, определено нашими добрыми и злыми делами в прошлом. Ты резал, вешал, жег и грабил – получай смерть или тяжелую болезнь. Не в этой жизни, так в следующей. И твои дети получат. Наказание идет не сразу, потому не всегда понятно, как связывать одно с другим. Возможно, он как-то нагрешил с девками в прошлой жизни. Это уж почти наверняка.

Буддизм проповедует смирение, воспарение над мирским, такой всепоглощающий пофигизм. Он учит, что мир может подарить тебе только то, за что ты не зацеплен, на что тебе наплевать. Не жаден, не зависишь от денег – получай их. А если ты алчный, готов удавиться за каждую копейку, тогда ты пролетаешь, извини. И так ты всегда лишаешься того, что больше всего хочешь.

Бретёр интуитивно понимал, что самое правильное – это двигаться в двух противоположных направлениях. Снаружи ты бунтуешь, но внутри ты спокоен, как мумия йогина, замурованная в пещере близ святой горы Кайлас. Так ты не растратишь свою силу понапрасну. Иначе беспорядочными страстями можно сжечь всю нервную энергию раньше положенного срока.