Пропавшая дочь - Адам Нэвилл

В той комнате его охватил немой благоговейный трепет, который, казалось, перерос во внезапное, невыносимое понимание чего-то еще, обширного и невыразимого, простирающегося за пределы его разума и его смутных представлений о времени и пространстве. Вот как это представлялось. Сразу после того как он нажал на спусковой крючок, сильное чувство обреченности по отношению к его роду, наконец, заполнило комнату и с хлопком вырвалось на свободу, словно хранившийся под высоким давлением кислород. Это озарение длилось не больше нескольких секунд.

Его по-прежнему трясло, и он задавался вопросом, заслуживали ли слухи о том, во что верили эти «Короли», какого-то внимания.

В обшарпанной комнате гостевого дома Отец тяжело опустился на кровать и принялся глотать ром из бутылки. Его окружали выцветшие розовые стены, оранжевые занавески, фарфоровые тарелки, окаймленные черной пылью, каким-то образом еще держащиеся на настенных крюках; древняя призрачная инсталляция, напоминающая о давно ушедших десятилетиях, когда небогатые пары проводили здесь выходные. Он попытался переработать монтаж, который проигрывался у него в голове в режиме повтора – кадры с пулевыми ранениями, лиц из дома Аберджиля, лиц из алтаря, звуков существа, преследовавшего его в сыром черном лесу.

Он выпил еще рома и снова принялся расхаживать по своей мрачной комнате под шум бушующей за окном грозы. Он знал… теперь знал. Если верить Йоне Аберджилю, два года назад один состоятельный человек, должно быть, очень хорошо знавший Отца и его семью, заплатил двести тысяч фунтов за похищение его дочери, которое осуществили двое членов организованной многонациональной преступной группировки, Олег Черный и Семен Сабинович. Это они увезли ее от дома на черной машине.

Олег Черный. Семен Сабинович. Оскар Холлоу.

Отец сфокусировался на этих именах. Порылся в своем оборудовании. Включил планшет и ввел данные, которые выпытал у Йоны Аберджиля.

Боже мой, он казнил криминального авторитета в его же собственном доме. Масштабы этого акта внезапно стали слишком огромными для его понимания, и он испугался, что задохнется от волнения.

Но он не нашел ничего, ни малейшего упоминания этих трех данных ему имен. На Британских островах не было ни одного адвоката по имени Оскар Холлоу. Он вцепился себе в волосы и закричал, хотел было броситься за пистолетом, но ради чего? Вдруг он замер. Джин Хэкмен должен знать, есть ли они в картотеке, использовали ли они клички. Не все еще потеряно; Джин должен знать. Отцу придется выяснить это, иначе он только что убил еще двух людей ни за что.

Йона не лгал. Отец доверял своим инстинктам; пока еще они его не подводили. На самом деле это они завели его так далеко… и неужели не поведут еще дальше?

Что еще Йона сказал ему? Эти двое похитителей были наркоманами, колдунами, шаманами? Провидцами, которые искали и видели нечто противоестественное. Эти люди являлись искателями. Искателями, но чего? Вот о чем говорил Йона на ломаном английском, лежа на испачканном кровью полу своей виллы, испытывая огромную боль и опасаясь за жизнь своего отца. Йона подтвердил, что похищение его дочери совершил не какой-то там аморальный тип или проезжавший мимо сексуальный преступник. Это действительно была профессиональная работа.

Но выполненная для кого? Зачем кому-то идти на такие меры и использовать каких-то колдунов, чтобы украсть его четырехлетнюю девочку?

– О боже…

Отец весь сжался, свернувшись калачиком на кровати, в то время как сознание, казалось, ускользало от него перед приходом самого нежелательного, но самого убедительного ответа. Поскольку столь высокая цена была заплачена лишь за одну маленькую девочку определенной внешности и определенного возраста. Она была выбрана, чтобы удовлетворить садистские вкусы невменяемой, патологической личности, которая, вероятно, накопила свои богатства, используя те же самые свойства.

Ждал ли тебя в самом конце ужас, от которого у тебя не выдержало сердце? Мучилось ли твое маленькое и идеальное тельце, которое я столько раз прижимал к себе, чтобы успокоить тебя? Сталкивалась ли ты с тем, с чем не должен сталкиваться ни один ребенок?

Отец упал на колени и принялся рыться в лежащем на полу рюкзаке. Достал четыре пистолета, поднялся на ноги, полупьяный и плохо соображающий, сжимая два из них. Безумное голое чучело в пятнистом зеркале, желающее выбежать на улицу, вернуться сквозь грозу к дому Йоны, где перестреляет всех, кого найдет, из-за одной лишь связи с Аберджилем и из-за того, как его посредничество в конечном счете отразилось на его дочери.

Моя любовь, мой мир.

Возможно, ему следует провести последние несколько дней своей жизни, казня без предупреждения всех, кто имел какую-либо связь с Королем Смерть – подручных, сообщников, потенциальных клиентов или сочувствующих. Возможно, чтобы искоренить порчу в плоти этой тревожной эпохи, необходимо великое уравнивание через кровопролитие.

И я смогу это сделать. Потому что, если они причинили тебе боль, я буду убивать бесконечно и не почувствую ни капли раскаяния.

Благословен тот вирус, который проредит их ряды. Благословен тот водный поток, несущий мусор, который смоет их и не даст их крысиным мордам высунуться из нечистот и жидкой грязи. Благословен солнечный жар, который испепелит их дотла.

Я уничтожу их.

Если тебя больше нет, их тоже больше не будет.

Отец положил оружие и забрался на кровать, где зарылся лицом в одеяло. А ведь он едва не похоронил свою дочь в неизвестной могиле, два страшных года назад.

То, что следовало за ним с места убийства до самого дома, было подобно клубам черного дыма.

Он пробудился от сна, в котором открыл дверь чулана в каком-то сумрачном доме и обнаружил лишь высохшие кости и грязную одежду. Детскую одежду, погребенную в вырытой в полу яме. Мы покажем тебе, что мы нашли. Так сказала ему свекровь. Но когда он в шоке повернулся, то увидел подружку Йоны, стоящую в своем черном нижнем белье и туфлях на высоком каблуке, пакующую пистолеты и игрушки его дочери в кожаный чемодан. На голове у нее была вуаль, но он чувствовал, что женщина улыбается под черным шифоном. Он узнал ее лицо, проступающее сквозь тонкую ткань. И закричал: «Боже, нет!» Но повернувшись во сне, стал быстро проходить через странные, временами кажущиеся знакомыми ситуации. Оказался в комнате, в черном доме с ужасами, изображенными на стенах. В дальнем углу вертелся и плясал нарисованный труп, все время довольно ухмыляясь. Потом Отец поднялся наверх и предстал перед алтарем в темном холодном помещении, освещенном янтарным светом свечей. Йона Аберджиль пробирался под дулом пистолета через груды жертв голода. Перешагивая через тела, превратившиеся в дерево и бумагу, едва удерживаемые распадающейся одеждой, он произнес: «И ты, и ты сейчас». Затем Отец появился в бетонном помещении с позеленевшими углами и цементным полом, покрытым темными и липкими пятнами. Он стоял на коленях рядом со своей женой, детективом и какой-то женщиной с мешком на голове.