Галактический Консул - Евгений Филенко

— Не думай об этом сейчас. Отдыхай. Потом, когда вернемся в субсвет, я тебе кое-что объясню.

— У меня мало шансов вернуться вместе с вами. Может быть, расскажете мне?

— Зачем тебе это знание? Что оно тебе даст? У тебя есть цель. Ты должен ее достичь. Любой ценой. Не надо отвлекаться. Голубой контейнер это мое дело, а не твое. Для меня это смысл жизни, а для тебя — лишь средство для достижения цели. Если тебе повезет, ты забудешь о нем. И так будет лучше для всех нас.

— Значит, этот «салон-вагон» составляет смысл вашей жизни? Уж не потому ли вы так легко бросили Стаса за бортом, что вам куда важнее спасти груз, чем людей?

— Я прощу тебе такие слова. Все равно ты ничего не понимаешь. Ертаулову нельзя было помочь. Это гамбит, но партию мы должны выиграть.

— Стало быть, нынче мы — фигуры в шахматной партии?

— Не говори так. Все мы люди. Но партия идет, и флажок еще не упал.

— Кто же сидит по ту сторону доски?

— Я не знаю. Но по эту сторону сидим мы, люди. Человечество.

— А я каким-то неведомым мне образом спасаю его?

— Похоже на то.

— Но мне кажется, что человечество не нуждается в моем заступничестве.

— Это тебе только кажется.

— И мне не нравится быть пешкой. Как не нравилось чуть позже быть запасным козырем.

— Может быть, тебя устроит положение ферзя?

— Смотря при каком короле… Мастер, а если я не сделаю того, что вы мне предлагаете?

— Тогда у тебя не будет ни единого шанса на успех. И мы, бесспорно, погибнем. И ты, и я. И Рашида тоже. Если же ты поступишь как нужно, шансы будут очень высоки.

— Как там Рашуля?

— Спит. Очень спокойно и крепко. Даже не шевельнулась с тех пор, как ты ее оставил. Красивая девочка. Жаль будет, если она погибнет. По-моему, она и в самом деле тебя любит. Такие, как она, влюбляются влет. Сразу и накрепко, не заглядывая в будущее, не думая о последствиях. Вот надолго ли — это вопрос.

— Меня все же волнует та задача, которую вы пытаетесь на меня взвалить. Спасти человечество! От чего? Да и не многовато ли для меня? Давайте сойдемся на том, что я спасаю нас троих.

— Идет, малыш. Надеюсь, от этого ты не станешь беспечнее.

— Разумеется, нет. И пожалуйста, мастер, не зовите меня малышом. Во мне сто килограммов весу, которые мне так мешают сейчас. И я уже отдохнул.

— Тогда начинай.

Костя прислушался к своему телу. Передышка принесла свои плоды, хотя мышцы ног по-прежнему ныли. Сегодня им досталось как никогда. Упираясь ладонями в бок голубого контейнера — тот даже не откачнулся — Кратов добрался до торца. Осторожно присев, заглянул под днище. Как и обещал Пазур, там обнаружилась небольшая сенсорная панель. Видимо, это с ее помощью Рашида при необходимости могла изменить температуру, от которой зависело состояние таинственного содержимого контейнера. На панели Костя отыскал то, о чем говорил мастер: центральный сенсор, красный с белой точкой посередине.

— Ненадежно, — сказал он. — Рашида могла ненароком задеть его. Да кто угодно мог. Разве помещают на виду такие серьезные вещи?

— Можешь даже лягнуть этот сенсор, если тебе с ноги, — откликнулся Пазур насмешливо. — И ничего не случится. Я же толкую тебе: приложить указательный палец и держать неотрывно в течение минуты.

— А если бы кто-то сел на эту панель и призадумался?

— Для этого ему пришлось бы подлезть под контейнер и упереться в панель холкой! — разозлился Пазур. — К тому же, на заднице нет папиллярных линий!

— Убедили. Прикладываю указательный палец…

— Послушай, Кратов, — заговорил Пазур неожиданно взволнованным голосом. — Будь спокоен и доверяй своим чувствам. Не пытайся сопротивляться тому, что тебя ПОВЕДЕТ. Это все будет в реальности, а не в бреду. Ты понимаешь? Это все будет наяву.

— О чем вы, мастер? Я и так вижу, что это не сон.

— Подожди, дослушай меня. Верь себе, верь. И действуй, как тебе повелят твои чувства. Пол будет раздвинут по левую руку от тебя и чуть ниже. Здесь ты проникнешь в самую сердцевину корабля. Ты еще слышишь меня?

— Прекрасно слышу. Что-то вы чересчур нервничаете… Я держу палец, как вы наказали, и ничего особенного пока не происходит.

— Хорошо, Кратов… Красным обозначены коммуникации с высоким, опасным для жизни напряжением. Голубым — участки с мощным ионизирующим излучением. Какую-то дозу ты непременно схлопочешь, но не смертельную. Это неизбежное зло… Схемы контроля гравигенераторов лежат глубже, метрах в трех от пола. Их аксоны — оранжевого цвета. Оранжевого!

— Я все хорошо помню, мастер, — сказал Костя. — Мне кажется, минута истекла. Могу я отнять палец?

— Минута еще не истекла. Осталось еще восемь секунд. Не уходи от контейнера сразу, выжди еще…

Голос Пазура оборвался и пропал. Будто ни с того ни с сего разом отказал слух. На Костю навалилась плотная, ничем не нарушаемая тишина.

Он попытался поднести руки к ушам, чтобы оттолкнуть от себя эту мерзкую тишину. И не смог пошевелиться.

А потом погас свет.

На верхней палубе клипера хозяйничал шторм. Кратов, кутаясь в непромокаемую куртку, с тревогой поглядывал на свой легкий гравитр, беспомощно вздрагивавший от хлестких порывов ветра. Море сердилось. Над судном катились низкие клочковатые облака, едва не цепляясь за мачты. Изредка в прорехи серой пелены как бы невзначай заглядывало солнце.

Удерживая рукой белую фуражку с замысловатой кокардой, на палубу поднялся капитан. Из презрения к непогоде он был в светлых брюках и зеленой рубашке с короткими рукавами, сплошь в темных пятнах от брызг. Выпяченная челюсть и суровый прищур глаз, по его мнению, придавали мальчишеской физиономии вид старого морского волка. Возможно, он и в самом деле пользовался такой репутацией в своей команде, целиком состоявшей из жилистых горластых молодцов и смешливых девиц в поблекших от солнца и соли тельняшках.

— Четыре мили по прямой, — объявил капитан, небрежно ткнув пальцем в клубящееся над волнами марево. — Ближе мы не подойдем. Я не боюсь рифов. Но такой крюк будет стоить нам времени и штрафа. Вы знаете, что такое морская миля?

— Знаю, — сказал Кратов. — Спасибо за заботу. Четыре мили я мог бы проплыть и без гравитра.

— Не мечтай вы сломать себе шею, — сурово промолвил капитан, — через пару часов мы вошли бы в прекрасную уютную бухту со спокойной прозрачной водой. Где никто и не подозревает о штормах. Где вы сели бы в свою скорлупку и мирно, без приключений долетели бы берегом куда угодно. А я не чувствовал бы себя негодяем, вышвырнувшим за борт собственного пассажира.

— Неужто я способен внушать тревогу за мою жизнь? — изумился Кратов.