Тайна в черной рамке - Владимир Григорьевич Колычев

да, нашло на него затмение, но ведь он толком ничего не сделал. Почему предъявили обвинение, почему посадили в СИЗО?.. Круто менты за него взялись, как бы пресс-хату не организовали. Ярыгин, падла, намекал. А взгляд у мента, как у голодного волка, такой, если угрожает, обязательно сожрет.

Народу в прогулочном дворике немного, всего пять человек, а гул стоит, как будто сюда целую толпу согнали. А еще басурманин голос повысил. Стоит в углу, правой рукой мобильник в ухо вжимает, а левой возмущенно машет.

– А я не знаю, как ты это сделаешь!.. Или ты меня отсюда вытащишь, или я тебя вложу!

Басурманами наркоманы зовут азиатов, которые толкают им вещества. Алик влетел за ганджубас. Таксовал, предлагал клиентам травку, нарвался на мента… Придурок, одним словом.

– Все, время! – шикнул на Алика Бульбуль, детина с тяжелыми отечными щеками.

Алик вытянул вверх палец, он просил всего лишь одну минуту сверх нормы, но Бульбуль ударил его в лоб так, как будто он показал ему «фак». Алик сел на задницу, Брайтон засмеялся, хоть какое-то развлечение.

А в камере он подсел к лежащему на шконке Алику, пальцами вцепившись ему в кадык. Скучно вдруг стало, захотелось поговорить.

– Ты кого, падла, вложить хочешь? Кореша моего?

– Нет! – прохрипел Алик, в ужасе глядя на Брайтона.

– А кого ты хочешь вложить?

– Никого!

– Значит, моего кореша!.. Или ты на мусоров стучишь?

– Да нет!

– Кого ты хочешь вложить?

– Да ты его не знаешь.

– Значит, на мусоров!

– Аркадий его зовут.

– Кликуха?

– Да какая кликуха? Он сам по себе… Сосед мой… Ну не совсем сосед.

– Рассказывай.

Брайтон отпустил парня, убрал от него руку и в нее же зевнул. Почему бы не послушать чужую историю на сон грядущий? Все равно делать не хрена.

* * *

Отступила смерть от Прокофьева, угрозы для жизни больше нет. Значит, зря старался Сарычев. Значит, не сработал его план. А Савелий уже точно знал, кто стрелял в Прокофьева, просто доказательств не хватает, чтобы закрыть подлеца. Ковелев как будто нарочно держит руку на пульсе событий, все вопросы насчет Сарычева – к нему. Постановление на обыск – пожалуйста. Санкция на арест? Будьте добры представить железобетонные улики. А их нет. Потому и кружит Савелий по городу – вроде бы и над головой Сарычева, а в темечко клюнуть его не может. Куда ни кинь, всюду клин. Но работа идет, надо всего лишь заострить внимание на опасном для Сарычева моменте.

Только Сарычев мог подбросить орудие убийства Мышкину. А экспертиза подтвердила, что в машине у бывшего адвоката находился именно тот самый пистолет, из которого стреляли в Шабалина. Ствол могли подбросить в ту же ночь, когда покушались на Прокофьева, но, возможно, это произошло чуть позже. С Мышкиным Ярыгин и собирался поговорить, вдруг были другие моменты, когда Сарычев мог подбросить ему оружие. И еще он хотел поговорить с Перовой. Повторный допрос – не самый плохой способ поймать свидетеля на лжи. И подозреваемого тоже.

Но Перова встретила его в штыки.

– Ну сколько можно? – всплеснула она руками. Голос охрипший, глаза красные от слез. – Что вы меня преследуете? Что я вам всем сделала?

– Да нет, просто я только что от Прокофьева, – сказал Савелий.

– И что? – Перова глянула на него сердито, но при этом распахнула дверь, чтобы он мог войти в квартиру.

– Егор Ильич в норму пришел, – переступая порог, сказал он. – Я с ним сегодня разговаривал.

– Обо мне спрашивал?

– Спрашивал, – кивнул Савелий.

Конечно же, они не могли обойти Перову стороной, сколько с ней всего связано.

– А где привет? – усмехнулась Виктория.

– Может, все-таки скажете, что произошло? – ушел от ответа Савелий. – А то если Сарычев обидел, вы скажите.

– Сарычев… Нет Сарычева, ушел он от меня.

– Когда это было.

– И Прокофьев твой ушел! – Устами Перовой говорила сама обида.

– Не уверен, что по своей воле. Наверняка под давлением обстоятельств…

– И Леонид ушел! – перебила Виктория и, опустив голову, села на краешек дивана.

– Как это ушел?

– Ушел… И все из-за вас! – Виктория быстро подняла голову и глянула на Савелия.

– Что из-за нас? Мы ему ничего плохого не сделали! Даже за ствол привлекать не стали!

– Значит, из-за меня ушел, – вздохнула она, уронив голову на грудь. Сигайлов, Сарычев, Прокофьев… Не дом у нее, а проходной двор!

– Козел он, этот ваш Леня, – скривился Савелий.

– Дело не в нем, – мотнув головой, тихо сказала Перова. – Дело во мне.

– Может, Мышкин просто сбежал? – спросил Ярыгин.

– Сбежал, – кивнула Перова. – От меня.

– Может быть, вообще?

– Ну да, с деньгами, – хмыкнула она.

– Почему с деньгами? – Ярыгин внимательно смотрел на Перову.

– Вы так подумали, что с деньгами. С этими проклятыми инкассаторскими деньгами!

– Я подумал?

– Да вы просто достали меня этими деньгами! И меня! И Леонида!..

– А он мог взять ваши деньги?

– Опять двадцать пять! – всплеснула женщина руками.

– Извините, охотничий инстинкт, ничего не могу с собой поделать.

– Не надо ничего делать. Просто уходите. И оставьте меня в покое.

– Я бы хотел задать вам пару вопросов.

– Уходите! – вскинулась Перова.

Глядя на нее, Савелий понял, что разговора не будет. Да и не дело это – терроризировать брошенную мужчиной женщину. Не везет Перовой, все мужики бегут от нее. Это карма. Возможно, кто-то проклял ее. За страшный грех.

Глава 16

Тихо в палате, ни одной живой души. Состояние улучшилось, Марина больше не дежурит у койки больного мужа, и врачи заходят все реже. Егор осторожно спустил ноги с постели, аккуратно встал. Он думал, голова закружится, коленки подкосятся, но нет, ноги уверено держали тело.

Прокофьев набрался смелости, сделал шаг, другой, ничего, все в порядке. Даже грудь не разболелась. Но лучше не рисковать. Отдохнуть немного, повторить, обойти палату, а завтра и в больничный коридор можно будет выглянуть.

Егор уж собирался сесть на кровать, когда резко открылась дверь. Он невольно вздрогнул: вдруг врачи. Но в палату вплыл генерал Ковелев собственной персоной.

– Прокофьев?!. – удивленно и с одобрением вскинул он брови. – А мне сказали, что ты совсем больной.

– Да вот, почувствовал вас, товарищ генерал! – улыбнулся Егор. – Начальство нужно приветствовать стоя.

– Начальство нужно слушаться.

Прокофьев решил не садиться. Если вдруг врач войдет, так и скажет: начальник пришел, ни сидеть нельзя в его присутствии, ни лежать.

– А ты связался с этой… – брезгливо поморщился Ковелев.

– Хватит!

– Что? – вскинулся генерал.

– Отношения с Перовой касаются моей личной жизни. Виктория, может быть, и не самая лучшая страница в моей жизни, но моя.

– Твоя, – со скрипом, но согласился Ковелев.

– А может, и