Империя Тигвердов. Невеста для бастарда - Тереза Тур

В какой-то момент исступление закончилось, и мы вдруг разом стали нежными. Тягуче, восторженно, упоительно нежными… Мы кружили друг над другом, словно хлопья первого снега над замерзшей землей, так ждавшей этого чуда…

Это было сумасшествие, и где-то в глубине сознания билась мысль о том, как страшно возвращаться…

— Ты не замерзла? — Он почувствовал, как я пошевелилась, и склонился надо мной. — Я затопил камин в спальне.

Я отрицательно покачала головой и тихонько вздохнула. То, что произошло… Это было… слишком. Слишком хорошо, слишком остро, слишком долгожданно, что ли…

Поднялась, ожидаемо смутившись. Спросила:

— Где ванна?

Ричард поймал меня за руку:

— Прежде чем ты успеешь себе всего навыдумывать, я тебе скажу вот что: я счастлив. Клянусь стихиями, я так в своей жизни счастлив не был… И кстати, в доме горячей воды нет.

— Что так? — покачала я головой.

— Понятия не имею, где включается центральное отопление в особняке. А вызывать слуг мне показалось как-то… не нужно.

Я представила, как кто-то ходит и собирает по всему дому раскиданные нами вещи, — и расхохоталась. Одни мои панталоны с кружавчиками чего стоят. А корсет, который милорд, рыча, пытался срывать… Да не тут-то было. Производители нижнего белья этого мира крепко стояли на страже нравственности. Так что на шнуре проще было удавиться, чем с ним справиться. Я, помнится, пришла милорду на помощь. И мы победили это чудовище в четыре руки. Кстати, понять бы, где именно по пути в спальню это произошло?..

Хихикая, я прошла в дверь, которую передо мной открыли.

Выходить, честно говоря, не хотелось. Я была смущена, как юная девушка. Да что там — я после своего первого раза так смущена не была. Может, потому, что таких эмоций не испытывала?.. Такой жажды обладать… Отдать себя.

Оставалось только вздохнуть: почему же такого мужчины в моей жизни раньше не было? И озадачиться: что теперь делать с таким мужчиной?.. И с собой заодно…

— Ника, — раздался осторожный стук. — Выходи. Ванна не отапливается, ты простынешь.

— Хорошо, милорд, — ответила я, отворяя дверь.

И наткнулась на обиженный взгляд черных глаз.

— Ни-и-и-ка, — протянул он. — Ты мне еще кланяться начни.

— Я вообще не знаю, как мне себя вести, мило…

Он заставил меня замолчать, впившись в губы каким-то злым поцелуем. Потом, оторвавшись, долго смотрел мне в глаза.

— Мне страшно тебя оставить, — проговорил наконец. — Вдруг я выйду — а тебя уже и след простыл?

— Я останусь, — пообещала.

— Сейчас вернусь.

Милорд Верд удалился в ванную, зашумела вода. А я стояла, обомлев, потому что разглядела его спину.

Через всю левую сторону змеился шрам. Он начинался где-то под волосами на шее — может, поэтому милорд носил их длинными, шел через лопатку и заканчивался в районе поясницы. Я вздрогнула. С учетом их медицины… Если вспомнить то, что на мне и следа после избиения не осталось… Как же он выжил, бедный?

Я вздрогнула от звука открывающейся двери.

— Ты чего стоишь босиком на холодном полу? — недовольно буркнул, подхватывая меня на руки.

— Милорд, я…

— Да почему ж не по имени! — раздражения в голосе прибавилось. — И вот зачем так… Ты специально заставляешь чувствовать себя каким-то насильником, который тебя принудил?..

Похоже, он снова завелся.

Тут его целовать начала я. Позволила рукам скользнуть по его спине, погладила напряженные мышцы, шрам. Потом взъерошила волосы на затылке, прижалась сильнее. И сказала очень-очень тихо:

— Я не знаю, как себя вести. И как себя чувствовать. Но это все… так чудесно, что это меня пугает.

Он тяжело вздохнул и понес в постель. Навис надо мной, хрипло прошептал:

— Ты замерзла совсем.

Я потянулась ему навстречу, желая опять забыть обо всем… Чтобы мир сузился до метания наших тел по простыням… И мужчина дал мне это. И даже больше. Но в последний момент, когда я совсем обезумела, он приказал:

— Ричард. Для тебя я — Ричард.

И замер.

— Не смей, — обиженно закричала я.

— Назови по имени.

И я сдалась.

— Ричард, — застонала я.

Он зарычал и обрушился на меня девятым валом, сметающим все на своем пути.

— …Мой дар чувствовать людей. Моя магия. Это, конечно, очень удобно для службы. — Он легонько гладил меня по плечу. И рассказывал. — Удобно, когда знаешь, лгут тебе или нет. Как на самом деле допрашиваемый относится к предмету разговора… Предал ли тебя подчиненный или нет. Но в личной жизни… Это пытка. Ты чувствуешь — как потряхивает от любопытства или отвращения женщину, которая вынуждена проявлять к тебе интерес. Или ты буквально читаешь мысли о том, что она потребует за ночь с тобой… Это отвратительно.

— А что ты прочитал во мне, когда увидел? — Я потянулась и погладила его по щеке. Он поймал мою ладошку и прижался к ней губами.

— Сначала сочувствие. Потом насмешку… Причем не ядовитую — как в моей обычной жизни, — а легкую, почти невесомую. Не оскорбительную. Словно у тебя были проблемы, а я тебя повеселил…

— Ты правда был забавен со своими страданиями о вкусной и здоровой пище.

— Мне это показалось настолько необычным… Я как-то не привык, что меня жалеют… И забавляются за мой счет. А потом от тебя повеяло желанием. Ай, чего ты кусаешься?!

— Конечно, кусаюсь. А ты говоришь про приличную женщину такие неприличные вещи! Не может быть, чтобы я… сразу… Разве что с эстетической точки зрения.

— Хорошо-хорошо! С эстетической… Но это было желание, смешанное с сожалением: как хорошо, если бы… Но… Что-то такое.

— А что ты хотел? Такой экземпляр. А плечи! Такой разворот… И глаза, в которых хотелось утонуть… Ай, а ты чего кусаешься?

— Значит, какой бы широкоплечий мужчина ни оказался на моем месте, ты бы подумала то же самое?

— С эстетической точки зрения? Не знаю, не знаю… — сделала я серьезное лицо. Потом не выдержала и рассмеялась.

— Я ощутил, что ты понятия не имеешь, кто я такой, — тихо проговорил Ричард. — Просто оценила как мужчину. Это было непривычно. И безумно приятно…

— И ведь правильно же оценила, — тихонько заметила я, улыбаясь, и потянулась к его губам за поцелуем.

— А уж когда ты выпила мой гномий самогон и буквально проломилась в мои мысли, размышляя о том, насколько я привлекателен… До такой степени, что ты удрала к себе…

— Что?

Он все-таки увернулся, и покусать его не удалось. Я только хищно щелкала зубами, а этот невозможный мужчина хохотал.