Аэроплан-призрак - Поль де Ивуа

Однако если бы кто-нибудь свесился через борт и посмотрел вниз, то был бы небезосновательно изумлен. Пароход тащил за собой на канате одного пассажира, который держался за него руками.

Присмотревшись, можно было бы узнать Триля. Дежуря на своем посту, он успел заметить помощников фон Краша, тащивших пленников вниз к реке.

«Нужно следовать за ними, — сказал он себе, — так как лишь я один смогу потом объяснить моему патрону, куда они направились».

Со свойственной ему отвагой мужественный подросток бросился в воду, не привлекая к себе внимания экипажа. И теперь, держась за конец веревки, влекомый вперед с возрастающей быстротой по волнам, каждое мгновение перекатывающимся через его голову, он бормотал сквозь стиснутые зубы:

— Положение незавидное. Я не продержусь долго…

Вдруг у него вырвалось радостное восклицание. Позади парохода, подвешенная на крючьях, висела лодка, прикрытая брезентом.

Триль размышлял не более минуты. Его пальцы окостенели от соприкосновения с мокрой веревкой. Помедли он еще немного, они разжались бы сами собой, и шпион ускользнул бы от юноши. Он медленно вскарабкался вверх и, как только поднялся вровень с бортом, рискнул заглянуть на палубу. Она была пуста. Только вдали рулевой у своего колеса следил за курсом судна. Минута была благоприятная, и Триль больше не колебался. Он успел добраться до лодки, не обратив на себя внимания рулевого, и скользнул под брезент. Восхищенный этим первым успехом, он растянулся во всю длину на ее дне, твердо решив уснуть.

Через два дня газеты сообщили сенсационную новость, показавшуюся читателям просто фантастической. Вот что там было:

Сообщение заканчивалось следующими строками:

Наконец, третья новость была совершенно ошеломляющей: будто какой-то летающий человек проник во дворец австрийского императора и был ранен или убит часовым, заметившим его в тот момент, когда он парил над внутренним двором…

Пока толпа искала ключ к разгадке тайны, раздразнившей ее любопытство, аэроплан Франсуа д’Этуаля на головокружительной высоте мчался на север.

На лицах пассажиров читалось безумное отчаяние, мучительная тревога.

В глубине воздушного судна, весь окровавленный, лежал французский инженер, бледный и неподвижный.

Он проник еще раз в кабинет императора и сказал ему:

— Ваше Величество, я уже больше не враг. Граф фон Кремерн провел меня. Он ускользнул. Но вы были мне истинным доброжелателем. Позвольте же принести вам свою глубокую благодарность.

К несчастью, в то время, как прикрепленный к аэроплану канат поднимал его на борт, часовой заметил парящий в воздухе силуэт и выстрелил. Франсуа был поднят на свое воздушное судно окровавленный, почти без чувств.

Его товарищи после общего совета, решили опуститься где-нибудь на дружественной территории, где можно было бы позвать врача, способного ответить — останется жить Франсуа д’Этуаль или умрет.

И подростки, уже приведенные в отчаяние отсутствием Триля, оплакивали теперь своего начальника, которого, казалось, уже ничто не спасет.

А таинственный аэроплан безостановочно мчался вперед с быстротой урагана, неся на себе убитых горем пассажиров.

Целую ночь пароход, увозивший Триля, летел на всех парах вниз по реке. Утром он застопорил возле небольшой пристани. Вдоль набережной стояло уже много разнообразных судов — шаланд и пароходов. Инженеры называют такую пристань «сухим портом».

Юноша, еще не обсохший от ночного купания, пришел к мысли, что доски лодочного дна отнюдь не представляют мягкое и уютное ложе. Бока молодого американца ныли и протестовали против жесткости дерева. Но вскоре и другие неприятные ощущения присоединились к предыдущим. Теперь возмутился желудок. Быть голодным и не иметь никакой возможности утолить свой голод — обстоятельство, действующее на человека весьма плачевным образом.

И плюс ко всему ощущение это обладает неприятным свойством усиливаться с каждой минутой. Наконец, вкупе с жаждой оно обостряется до предела.

И все-таки, несмотря на муки голода и жажды, Триль заметил, что ни фон Краш, ни Маргарита за весь день ни разу не показались на палубе.

Матросы же, наоборот, шмыгали взад и вперед, составив как бы непрерывную стражу по всему пути между суденышком и трактиром, устроенным здесь предприимчивым человеком, рассудившим, что таким образом легче всего обирать карманы моряков. Сименс, Петунич, Штольц, Лорике и Фриц умудрились по нескольку раз сбегать туда и обратно.

Солнце, поднявшись к зениту, стало склоняться к закату, его диск уже начал скрываться за горизонтом. Осталось только крошечное золотистое пятнышко, когда звуки сирены стали созывать всех на борт.

Услышав сигнал, все заседавшие в трактире моментально выскочили на улицу и побежали к пароходу. Потревоженные как раз во время ужина, они тащили с собой бутылки и миски с едой.

Неописуемый беспорядок творился на набережной.

— Черт побери! — ругался Сименс, руки которого были заняты всевозможными закусками. — Если был когда-нибудь повстречал Мисс Вдову, я бы с наслаждением свернул ей шею.

Петунич, который и превратил своего товарища во вьючное животное, шествовал рядом, заложив руки в карманы.

— Пройдем сюда, мой толстяк, — сказал он и провел товарища на кормовую часть палубы. — Устроившись здесь, мы сможем подкрепляться целую ночь, и никто нам не помешает.