Джек Ричер: Часовой - Эндрю Чайлд

— Расти, я тринадцать лет служил в армии. Надо проверять и еще раз проверять. И снова проверять. Мы всегда так делаем.

Резерфорд пожал плечами, но прощупал все, от капота до багажника. И ничего не нашел.

— С этой стороны ничего нет. А у вас что-нибудь есть?

Ричер склонился над капотом, вытянул руку:

— Ага, вот еще один. Точно такой же. И в том же самом месте. А еще вот что. — Он показал Резерфорду обрывок бумаги. — Удерживался магнитом.

Тот взял его и прокомментировал вслух:

— Ромео, Джульетта. Куча каких-то цифр. Восемь колокольчиков. Что бы это значило?

— В фонетическом алфавите НАТО Ромео и Джульетта означают буквы «Ар» и «Джей». Мои инициалы, армейского образца. Ричер, Джек.

— Понятно, — сказал Резерфорд. — А цифры? Может, какие-то координаты? А восемь колокольчиков?

— В системе отсчета времени суток на военном флоте это полдень.

— Может быть, кто-то хочет, чтобы вы пришли в это место в полдень? Но зачем писать таким образом?

— Чтобы показать, что им известно, чем я занимался в прошлом. Чтобы обрести мое доверие. Или, в конце концов, заинтриговать меня.

— А что, если это ловушка? Вам не стоит туда ехать.

— У вас мобильник с собой? Можете найти это место?

Резерфорд потыкал пальцем в экран, потом словно перелистал что-то в нем пальцем.

— Ричер! Ехать туда нельзя.

— Почему?

— Я знаю, что это за место. Это старая фабрика. За городом. Она уже много лет пустая. В детстве я слышал про нее много всякого-разного. Поговаривали, что, если кто туда заходил, никто его больше не видел. Я всегда боялся этого места.

Шпионский дом был окружен глухой стеной. Каменной, высотой восемь футов, усыпанной сверху битым стеклом. Подъездная дорожка упиралась в ворота. Чугунные. Высотой тоже восемь футов. Раздвижные, то есть не на петлях. И соответственно, не двустворчатые. Без единого слабого места. Простенькие, без затей. Никаких орнаментов, украшений и прочей чепухи. Всего лишь толстые вертикальные стержни. Они напомнили Ричеру решетку, покрывающую громадную дренажную трубу или канализационный коллектор. Чтобы пробить такие ворота, без танка не обойтись. Стержни расположены часто, так что протиснуться между ними может разве что ребенок. Местечко не очень-то гостеприимное. И в довершение всего на уровне глаз на воротах висела табличка. А на ней надпись: «Фотографировать запрещается. Проникать на территорию запрещается. Брать интервью без договоренности заранее запрещается».

Резерфорд показал на табличку:

— Возможно, Сара была права. Сначала надо было позвонить.

Он опустил стекло и на прикрепленной к воротам кнопочной панели нажал кнопку вызова.

— Да? — послышался через полминуты женский голос, тихий и холодный, как шепот из могилы.

— Доброе утро. Меня зовут Расти Резерфорд. Могу я видеть мистера Клостерманна?

— Вы читать умеете, мистер Резерфорд?

— Да.

— Вам назначено?

— Нет.

— Тогда вам следует понять, что мистер Клостерманн вас не примет.

Ричер наклонился поближе к открытому окошку:

— Вообще-то, нам это не совсем понятно. Тут написано, что без договоренности запрещено брать интервью. Но мы приехали не для того, чтобы брать интервью. Следовательно, договоренность нам не нужна.

Повисло молчание.

— Тогда с какой целью вы приехали? — спросил голос. — В сегодняшнем расписании технических работ у нас не предусмотрено.

— Мы расследуем одно дело, которое для мистера Клостерманна может представлять интерес. Серьезный интерес. Оно касается переписки одной журналистки. Относительно документации на право собственности. На этот дом.

— Подождите, пожалуйста.

Слабое жужжание сообщило, что связь не была отключена, и минуты через три снова раздался женский голос:

— Мистер Клостерманн вас примет. Когда ворота откроются, подъезжайте прямо к парадному входу.

Внутри территория была разделена пополам шеренгой высоких деревьев. Кипарисов и платанов. Участок слева — с неровной почвой. Еще не завершен. Никаких строений, нет растений выше, чем стебли простой неухоженной травы. Дом стоял справа. К нему был пристроен гараж на две машины. Рядом с ним крытое крыльцо. Высокое, на каменном основании, и крыша его поддерживалась простыми белыми колоннами. Само здание обшито деревом. Длинными, расположенными горизонтально досками, выкрашенными в оливковый цвет На первом этаже четыре окна. На втором тоже четыре. Все со ставнями, выкрашенными темно-зеленой краской, открытыми и закрепленными на стене. Крыт дом кровельной дранкой кремового цвета. Над коньком крыши слева торчала труба футов шести высотой.

По дорожке Резерфорд подъехал к гаражу, остановился на площадке стоянки перед домом и заглушил двигатель. Ричер вышел из машины. За ним и Расти. Вместе они поднялись по трем ступенькам и прошли по крыльцу. Ричер постучал в дверь. Им открыла женщина. На вид ей было где-то под тридцать, одета в черное платье по колено и белый фартук. Светлые волосы завязаны в узел. Сама худенькая, чуть ли не тощая, но двигалась с легкой грацией, как балерина.

— Прошу вас, входите.

Голос ее был им знаком: они только что слышали его по внутренней связи. Тихий и холодный. В этом не было никаких сомнений.

— Хотите чего-нибудь выпить, джентльмены? Чаю со льдом?

Они отказались, и по узкому коридору женщина повела их за собой. Пол здесь был выложен кафельными плитками. На стенах висели фамильные портреты. По обеим сторонам четыре двери. По две с каждой. Простые, из светлого дерева. Никаких панелей. Узкие архитравы. Женщина остановилась возле второй двери справа, постучала, открыла ее и сделала шаг в сторону, пропуская Резерфорда с Ричером. Сама входить за ними не стала.

В комнате их уже поджидал человек. Мужчина, поджарый, мускулистый, с гривой седых волос. «Похож на Эйнштейна, если бы тот работал в банке», — подумал Ричер. На вид ему было лет семьдесят. Вероятно, ровесник этого дома. Возможно, и родился здесь. Хозяин опустил газету, выпростал свое тело из кресла и протянул руку.

— Мистер Резерфорд, меня зовут Генри Клостерманн. Рад с вами познакомиться. Разумеется, я о вас слышал. И в том положении, в которое вы попали, я вам не завидую. В прошлом я немало потрудился на благо города. Сейчас я фактически отошел от дел, но я слежу за тем, чтобы моя компания больше никогда не участвовала в конкурсах на заключение муниципальных контрактов. Крохоборство. Бесконечные придирки. Это доводило меня до белого каления. В таких условиях невозможно нормально работать. Могу себе представить, каково работать там постоянно. А ваш друг?

— Ричер, — назвал себя Ричер, но руки не протянул. — Джек. Я — личный консультант мистера Резерфорда.