Пиранья. Озорные призраки - Александр Бушков

Приятная встреча, спасу нет. Особенно учитывая профессиюМазура и его постоянную прописку. Ага, спускают лодку, вот она уже отвалила отсерого борта...

А, собственно, к чему уныние? Коли нет ни облавы, ни погони?Наоборот, следует проявить самый неподдельный энтузиазм и от радости прыгать наголове – как и полагается правильному австралийскому парню, спасенномуморячками матушки-Британии. Родные люди, можно сказать! Братишечки! Радоватьсянадо!

Осознав эти нехитрые истины, Мазур заорал что есть мочи,махая в воздухе свободной рукой. Моторка целеустремленно неслась к нему. Пятьчеловек в классической тропической униформе «ройял нэви»: белые шорты ирубашки, белоснежные гольфы и знаменитые британские колониальные шлемы.У того, что восседает на носовой банке, на черных погонах тоненькаязолотая загогулина – уоррент-офицер, ихний унтер. Ну, конечно, они должны былииздали разглядеть самолетик в мощную оптику, ради такого мирного пустяка никтоне пошлет на шлюпке офицера...

Моторка подошла вплотную. На Мазура таращились с беззаботнымлюбопытством. У одного из матросиков, правда, был при себе автомат, но этоеще ничего не означало – обычная практика для любого военного флота, мало личто...

– Ребята! – заорал Мазур с неподдельным энтузиазмом,стараясь приправлять речь самыми что ни на есть австралийскими оборотами. –До чего я вам рад, спасу нет! У меня тут, сами видите, неприятностьполучилась...

Унтер, глядя на него с тем снисходительным выражением, какоеи должен придать себе морской волк при виде подобного штафирки, пробурчал схваленой британской невозмутимостью:

– Оригинальное место вы, сэр, выбрали для посадки...

– Если бы я выбирал, – сказал Мазур. – Аварияслучилась...

– Давно?

– С час назад, не больше. В толк не возьму, что стряслось.

Бесстрастно глядя на него, унтер сказал:

– Вы, может быть, не знаете, но у вас чертова уйма пулевыхпробоин по правому борту...

Глазастый, с неудовольствием подумал Мазур. Ну конечно,глупо было думать, что военный человек не разберется с ходу в характерепробоин, тем более что они бросаются в глаза, как балерина при полном параде напалубе авианосца...

Хорошо, что оставил револьвер в кабине. Вряд ли они будутсамолетик обыскивать. С какой стати? Вокруг – международные воды, у нихнаверняка нет прямого приказа. Военные всего мира полицейские обязанностивыполняют с превеликой неохотой, не раньше, чем получат недвусмысленный приказ.А думать они вольны, что угодно, черт с ними...

– Вы намереваетесь перейти на лодку, сэр, или собираетесьостаться? – поторопил унтер. – Ваш самолет скоро потонет,невооруженным глазом видно...

Мазур проворно перепрыгнул в шлюпку, бормоча все тот жевздор: как он счастлив, как он горд встретить соплеменников, пусть не земляков,но все же, можно сказать, родственников. Одним словом, правь, Британия,морями... Человеку в его положении простительно выглядеть нелепым – более того,нужно срочно предстать вовсе уж безобидным чудаком...

Они в два счета достигли фрегата. С борта свисал обычныйтрап: канаты и деревянные перекладины. Мазур вмиг взлетел бы по нему, но,разумеется, пришлось карабкаться со всей возможной неуклюжестью...

На палубе их уже дожидался офицер, высокий, костлявый,нельзя сказать, чтобы он был настроен неприязненно, но и явно не собиралсяхлопать Мазура по спине и с ходу предлагать опрокинуть по стаканчику. Вполнеуместное отчуждение. Ничего специфически британского.

Уоррент-офицер с ходу к нему подошел и почтительно принялсяшептать что-то на ухо. Глупо было надеяться, что этот служака забудет упомянутьо пулевых пробоинах: Мазур не расслышал ни слова, но не сомневался, что рапортбудет подробнейшим – вид у британского боцманюги соответствующий, службист,бля.

Выслушав рапорт, офицер – как моментально определил Мазур взвании лейтенант-коммандера – небрежным жестом вернул подчиненного на исходнуюпозицию и уставился на Мазура примерно с той же доброжелательностью, с какой онсмотрел бы на чаек за бортом. А впрочем, и открытой враждебности не было, и натом спасибо...

– Сэр? – с непередаваемой интонацией вопросиллейтенант-коммандер, ухитрившись вложить в это нехитрое словечко массуинтонаций. Мастера все-таки британцы на такие штуки...

– Меня зовут Ричард Дикинсон, я австралиец, – сказалМазур, словно спохватившись, полез в карман, выудил паспорт и простодушнопротянул его офицеру. – Пилот-любитель с личным самолетом, у меняслучилась авария...

Офицер, держа книжицу с австралийским гербом кончикамипальцев, листанулее с неприкрытой брезгливостью, всем своим видом давая понять,что он бесконечно далек от каких бы то ни было полицейских обязанностей,унизительных для джентльмена, не имеющего на то служебных полномочий. Вернул.Глядя все так же отстраненно, осведомился:

– Что у вас произошло? Мне докладывают, ваш самолет весь впулевых пробоинах...

Мазур вытаращился на британца насколько мог придурковато ичестно:

– Какое-то роковое недоразумение. Милях в пятидесяти отсюдаменя обстреляли с большого белого катера. Я всего-навсего имел глупость надними снизиться, помахать крыльями... – он глуповато хихикнул. – Тамна палубе были две обалденных девчонки в купальниках... А с катера по мнечесанули очередью....

– В этих местах ошивается масса самого разногонарода, – сказал офицер без всякого выражения. – Вам следуетнемедленно заявить в полицию, когда мы достигнем суши, мистер...

– Дикинсон.

– Вот именно. Такие вещи нельзя оставлять без последствий.

Мазур решительно не мог определить, поверили его сляпаннойна скорую руку сказочке, или нет. Ну и черт с ними. Сами они следствие по егоповоду проводить ни за что не будут – и в полицию на берегу сдавать не станут,с какой стати? Никаких криминальных сцен с его участием они не наблюдали,оружия при нем не видели, а думать могут что угодно...

– Боюсь, ваш самолет идет ко дну, – сказал офицер,глядя через плечо Мазура.

Мазур обернулся. Действительно, наступал финальный акт незатейливойдрамы – гидроплану пришел каюк, из воды торчали левое крыло и поплавок, быстропогружаясь. Еще пара секунд – и осталась безмятежная водная гладь.

– Жаль, – сказал Мазур. – Вот мерзавцы, я это такне оставлю... Дайте только до берега добраться...

– Вообще-то мы идем в Рансевилль, мистер...

– Дикинсон.

– Вот именно. Там, как вы понимаете, мы с вами расстанемся ивы вольны поступать, как вам угодно. На вашем месте я бы, не медля, сделалзаявление полиции. А пока что... Позвольте предложить вам гостеприимство, –произнес он с видом человека, нисколько не обрадованного такой перспективой илишь выполнившего своего рода обязанность. – Вас проводят. Джей!