В огне аргентинского танго - Татьяна Алюшина

– От всего, – строго ответила мама.

Больше мама с ней не разговаривала, они приехали в какой-то дом, где Лизу сразу увели от мамы в комнату, где были и другие дети. Ей дали большую кружку молока и кусок горячего белого хлеба. Лиза выпила молоко, хоть оно и оказалось каким-то горьким, и съела хлеб, потому что была голодной.

И Лизонька заснула, и видела долгий-долгий, очень долгий живой сон, в котором она спала, положив голову на колени маме, и та гладила и гладила ее по голове, и было от этого так хорошо и тепло, и поезд стучал колесами и раскачивался. Она просыпалась, что-то ела, пила горячий чай с травами и снова засыпала, а поезд все качался и качался. И Лиза просыпалась, а уже раскачивался автобус, и она пила вкусный горячий чай из термоса и ела пирожки с капустой, и снова спала на коленях у мамы…

По-настоящему Лизонька проснулась, когда ее кто-то тормошил за плечо. Она открыла глаза и увидела строгую старую тетю в белом платке на голове и в странной серой, длинной до пола одежде.

– Вставай, детка, на молитву пора.

– А где мама? – спросила девочка.

– Вы увидитесь, – ответила что-то непонятное женщина и распорядилась, протягивая Лизоньке такую же, как на ней, серую одежду, но только маленькую: – Одевайся вот в это и иди со всеми, там тебе скажут, что делать.

И только тут Лиза увидела, что находится в большой комнате, в которой вдоль стен построены такие деревянные возвышения, как одна длинная-предлинная кровать, и на них лежит много-много матрацев с подушками. И другие ребята встают с этих матрацев и одеваются и не разговаривают. Вообще ни словечка не произносят. И странные какие-то это все ребята – медленно так двигаются, одеваются еле-еле.

Но обдумать все эти странности ей не дали, какая-то старшая девочка взяла ее за руку, повела за собой и привела в другую большую комнату. Здесь было красиво – стены увешаны красной переливчатой тканью, вдоль стен – много цветов в больших горшках, в дальнем конце сцена, там тоже все в ткани, но уже в желтой, а на ней солнце нарисовано и небо, и микрофон стоит. Все ребята, одинаково одетые в одну и ту же странную одежду – серый балахон с рукавами до пола – выстроились рядами друг за другом. Лиза оказалась с краю у какого-то большого цветка.

Тут между рядов начали ходить взрослые и что-то раздавать, к ней тоже подошла какая-то тетя и сунула в руки стаканчик, проговорив скороговоркой:

– Утреннее причастие, во славу Светлого Нашего! – а потом присмотрелась повнимательней к девочке и пояснила: – Ты новенькая? Это витамины для здоровья. Это надо обязательно выпить, когда скажут, поняла?

Лиза кивнула, что поняла. Ну, что выпить, а все остальное она не поняла. И тут зазвучала красивая музыка, и на сцену к микрофону вышел бородатый мужчина, одетый тоже в балахон, но только белый. У него за спиной выстроились три женщины в синих балахонах и двое здоровущих мужчин по бокам в серых балахонах.

– Дети мои! – нараспев сказал он в микрофон и поднял руки вверх. – Возблагодарим Светлого Нашего за щедрую жизнь, что дарует он нам, и примем же дар жизни его!

– Не пей это, – кто-то сзади зашептал Лизе совсем близко, аж ушку стало жарко. – Когда все станут пить, быстро вылей в цветок, но так, чтобы никто не увидел, и делай вид, что пьешь, как все. Поняла?

Лиза кивнула. И тут все одновременно начали пить из своих стаканчиков, Лиза крутнула быстренько ручкой, выплескивая содержимое в цветок, и приложила стаканчик к губам, как и сказали. Потом этот дядечка на сцене начал что-то долго говорить под музыку, иногда повышая голос, и очень громко, иногда понижая, совсем тихо, но ничего из того, что он говорил, Лиза не понимала.

– Когда будешь выходить, – снова горячо зашептал ей на ухо какой-то мальчик, она уже догадалась по голосу, что это мальчик, – ничего не говори, ни о чем не спрашивай, не улыбайся и не плачь. Молчи и смотри, как ведут себя остальные, и делай так же. Я потом тебе все объясню. Поняла?

И Лиза снова кивнула.

Лиза присмотрелась к другим деткам, когда дядечка перестал говорить и все стали выходить из комнаты, и поняла, что детки ведут себя как-то не так, как ведут себя обычно дети. Кто-то улыбается не переставая, кто-то словно вообще ничего не замечает вокруг, но все молчат, не бегут, не шумят и не толкаются, ходят медленно, как будто спят. У нее забрали стаканчик, кто-то поднял ее голову рукой за подбородок, внимательно посмотрел ей в лицо и похвалил:

– Вот и молодец. – И погладил по головке.

Дети пришли в другую большую комнату с длинными столами, где им раздали завтрак – кусок хлеба с сыром и стакан молока. Все очень быстро поели и снова куда-то пошли строем, и оказались в большой прихожей, где стали надевать на себя обувь, курточки, шапки и выходить на улицу. Лизе какая-то женщина протянула такую же одежду, и она, как и все, оделась и вышла за дверь. И сильно удивилась.

Оказалось, что они где-то в совсем неизвестном месте находятся: вокруг дикие поля с островками лесов, а они выходили из большого дома, и их вели на огород – много, много рядов грядок. Лизе дали перчатки, подвели к одной из грядок и объяснили, что надо делать: мальчик тыкал лопатой в землю, отваливал ее, а Лиза должна была выбирать из земли картошку и складывать в большое ведро, что им дали. Когда ведро наполнялось, мальчик его куда-то относил и приносил пустое.

Сначала Лизе показалось это игрой, она хотела познакомиться с мальчиком, но тетя, что ходила между рядов и следила за работой детей, больно дернула ее за руку вниз, заставив сесть на корточки, и приказала:

– Никаких разговоров! Работать! Работу проверю, если найду хоть одну картофелину пропущенную, будешь наказана!

Лиза испугалась страшной тетки и опустила голову, и принялась выбирать картошку из земли. Мальчик наклонился ей помочь, и тут она услышала знакомый уже голос:

– Делай, как они говорят. И не смотри на меня. Просто выбирай картошку.

– Это ты, мальчик, сказал мне вылить сок с витаминами?

– Я сказал. Но это не витамины. Работай и слушай, что я тебе говорю. Потом все объясню.

Работали они долго, Лиза даже плакала от усталости. Но мальчик сказал ей, что нельзя плакать, накажут. Туалет был далеко, у высоченного забора, в длинном сарае с несколькими дырками, вырезанными в деревянном полу, но в него надо было отпрашиваться у присматривающих за ними тетей, которые разносили и раздавали воду несколько раз; мальчик прошептал, что это пить можно и даже нужно, и Лиза исправно пила. Два раза раздавали еду – холодную пшенную кашу в алюминиевых мисках с тертой сырой морковкой и горячий сладкий чай с сухим печеньем. Мальчик сказал, что это можно есть и пить.

Работали они до темноты. У Лизоньки болела спинка и ручки, она хотела к маме, к папе и к бабушке с дедом, и ей было очень страшно, и хотелось плакать, но мальчик не разрешал и говорил, что ее накажут и отправят в какой-то непонятный «воспитатель».

Их снова повели в столовую, где сначала разнесли и раздали стаканчики, и одна из тех теть в синем балахоне подняла руки вверх и стала говорить про Светлого Нашего, и все пили сок с витаминами, а Лиза почему-то выплеснула его на деревянный пол под столом и только сделала вид, что пьет. Тетя ушла, а детям дали картошку с постным маслом и квашеную капусту.