Катилинарии. Пеплум. Топливо - Амели Нотомб

– «Вам, вам!» Меня там не было!

– Верно. Почему-то вы у меня ассоциируетесь со всем, что случилось после 1995 года.

– Вообще-то, слово «ограниченный» не подходит для этого конфликта.

– Но ведь человечество выжило! Как такое возможно?

– Это была ответственная война.

– Как же я раньше не догадалась! Это же ваше любимое слово. «Ответственная война», какая мерзость! Единственное оправдание для войны – это безумие, охватившее род человеческий. Но если вы превращаете войну в ответственный акт, от этого тянет блевать.

– Ни в чем себе не отказывайте. Я настаиваю, это была ответственная война: кто знает, к чему бы мы пришли, не разразись этот конфликт? Во всяком случае, мы бы не продвинулись так далеко в наших научных изысканиях, не смогли бы спасти Помпеи, и вы бы здесь не очутились.

– Не сыпьте соль на рану.

– Можно сказать, что вы умерли за Помпеи. А это благородно. Вас должна утешать мысль о том, что вы отдали жизнь не зря.

– Проблема в том, что я пока не мертва.

– Действительно проблема. Но ее легко решить, если вас это утешит. Вместо того чтобы ныть, лучше расскажите, что случилось после двадцать второго века…

– Хм… Думаю, вы до сих пор ощущаете последствия той войны. Первое – энергетический кризис, а точнее, полное отсутствие энергии. Отсюда и ваши невероятные истории, которые вы мне недавно рассказывали.

– Не такие уж они невероятные.

– Материальные последствия повлияли на политику: возникла тирания, неистовый элитаризм и энергетическая олигархия, о которой вы говорили. Вот так.

– Что значит «так»? И это все? Таково ваше описание более чем трех веков Истории?

– Не представляю, что я еще могла бы добавить.

– Какое скудное воображение для сочинителя романов!

– Скорее я была сочинителем диалогов.

– Надо же, как все удачно совпало.

– Кроме того, мне совестно фантазировать на столь мрачную тему. Однако кое-что меня поражает.

– Доверьтесь мне, дитя мое.

– Думаю, исчезновение стран – тоже последствие этой войны, отсюда и два географических направления – Понант и Левант. Так вот, меня удивляет, что в качестве оси выбраны восток и запад. Мне всегда казалось, что ось север – юг важнее.

– Вот как?

– Да. Ось север – юг – это ось богатства и бедности. Ось восток – запад не настолько значительна: в ней противопоставлены две культуры, две философии. Диалог между ними возможен, а соперничество горячит кровь. Ось север – юг заставит замолчать кого угодно: кто осмелится говорить о голоде, жажде и смерти? Монтескье и его многочисленные подражатели очаровали западный мир. Но никогда не будет романа, подобного «Персидским письмам», действие которого происходит на Юге. Никогда не будут написаны «Письма из Чада» или «Руандские письма», потому что такие книги леденили бы душу. Это я говорю о своей эпохе. Боюсь даже себе представить, что произошло с Югом с тех пор.

Молчание.

– Вам нечего мне сказать?

– Я слушаю вас. Интересно услышать о своем времени из уст постороннего.

– Я задала вам вопрос, Цельсий.

– Разве?

– Да. Что случилось со странами Юга?

– Я ведь уже сказал. Стран больше не существует, есть лишь два направления, Левант и Понант…

– Знаю, знаю. Любопытная терминология. Почему было не сохранить четыре направления? Только цифра четыре может показать нам всю полноту вселенной. Почему нельзя было поделить Понант на Южный и Северный?

– Вам мало опыта Кореи и Йемена?

– Конечно. Я не имела в виду новые границы. Просто меня поражает, почему из всех сторон света оставили лишь восток и запад.

– А меня вот чрезвычайно поражает, что какая-то жалкая курица, сочиняющая дрянные книжки, осмеливается критиковать эпохальные решения, о которых ей ничего не известно.

– Да не критикую я! Просто удивляюсь! К чему так сердиться?

– Я сердит, потому что вы меня рассердили.

– В 1995 году мне часто такое говорили.

– Ваш век вдруг стал мне чем-то близок.

– Не будем отвлекаться. Расскажите, что случилось с населением Юга?

– Почему именно Юга? Вы говорили об оси север – юг, а интересуетесь только Югом. Спросите меня о Севере.

– С вашего позволения я сначала справлюсь о самочувствии больного. Еще будет время поговорить о здоровом.

– Здоровом, здоровом… К вашему сведению, Северу крепко досталось.

– Я в этом не сомневаюсь. Но страдания северян всегда были смехотворны по сравнению с несчастьями Юга. Как будто способность притягивать беды у Юга гораздо выше, чем у Севера.

Молчание.

– Вообще-то не стоило задавать вам вопросы о Севере: я все поняла, только взглянув на вас. Вы северянин, Цельсий, это сразу видно, и имя у вас северное, впрочем как и у вашего Марникса. Из этого я заключаю, что северный мир по-прежнему остался миром богачей, «Прогресса» – и цинизма.

– Я – циник?

– Я спрашиваю вас о Юге, а вы отвечаете, что Северу крепко досталось. Все равно как если бы я встретила Еву и спросила ее: «Как поживает малыш Авель?» – а она мне в ответ: «Ой, бедняжка Каин повредил руку, когда убивал этого шалопая».

Молчание.

– Вы неважно выглядите, Цельсий.

– Я не привык столько говорить.

– Надо же! Минут пять назад лицо у вас вдруг посерело.

– Усталость всегда наваливается неожиданно.

– Угу. Едва я заговорила о Юге, как господин внезапно почувствовал усталость.

– На Юге всегда тянет подремать, это известно.

– Вы смеетесь надо мной?

– Да.

– И вам наплевать на Юг?

Молчание.

– Почему вы не отвечаете?

– Я не имею права.

– Но из-за вашего молчания у меня возникают самые страшные догадки – вы это понимаете?

– Выдумывайте что хотите.

– Я предполагаю… что было восстановлено рабство. Жители Юга стали слугами северян. И когда вы недовольны, то стегаете их кнутом.

– «Хижина дяди Тома», понятно. Какая свежая идея! Сейчас позову рабов и прикажу заткнуть вам рот. А потом они вернутся на мои хлопковые плантации.

– Положим, я не отгадала. Ну… это должно быть связано с энергетическим кризисом. Ага! Южан превратили в белок.

– В белок?!

– Да, всех жителей Юга поместили в гигантские колеса, и теперь они крутятся в них как белки и производят электричество.