Возвращение Одиссея. Будни тайной войны - Александр Надеждин

– Ну что... только вы ушли, появился еще один хлопец, с того же пункта отправления. А встречала его... на «перроне» знаешь кто? Наша вчерашняя... бегунья.

– Откуда такая уверенность?

– Узнал. По приметам. Рост, комплекция, волосы, стрижка. Уши. Сережки. Один в один, как официантка описала. А самое главное, конечно... глаза.

– Глаза, говоришь. Хм. Почему ж тогда хлопца ее, этого, Ринат в сортире не «сфотографировал»? – вопрос прозвучал несколько риторически, но, задав его, Геня посмотрел на девушку в сером вязаном платье.

Девушка с задумчиво-недоуменной гримасой молча пожала плечами.

– А не может быть такого варианта, что он, из одной кабинки выйдя, сразу же в другую нырнул? И отсиделся там, пока ваш Ринат всех остальных, кто там был... «фотографировал». Псевдоклиентов, – предположил Иванов. – А, Андреич?

Андреич, чуть прищурив правый глаз, внимательно на него посмотрел, затем, нахмурившись, опустил вниз голову и задумчиво потер подбородок.

– Ну... может быть... может быть. – Он снова поднял глаза. – Ладно, будем ждать дальнейших сообщений из «мустанга».

– «Мустанг» только что-то масть сменил. И породу, – прокомментировал последнюю фразу Иванов.

– Ну, правильно. Чего одни и те же тачки светить.

– А... – стрельнув глазами по сторонам, Олег еще больше понизил свой и так не громкий голос, – согласно последним сообщениям... они сейчас где?

– Кто?

– «Клиенты».

– В метро. По красной ветке вниз едут.

– Ясно. – Иванов немного помолчал. – А вы этих троих, что в заведении «сфотографировали», «вести» все равно будете?

– Ну а как же, Олежек, – переглянувшись с «сестрой», выразительно протянул Геня. – А как же. Обязательно. Всенепременно.

– Я... вам нужен?

– Да нет. Зачем? Справимся. – Геня, посмотрев на слегка насупившееся лицо своего собеседника и снова переглянувшись с «сестрой», улыбнулся и похлопал его по плечу: – Да справимся, справимся, не горюй. Каждый своей работой заниматься должен. Мы же к тебе, в Париж, не едем под ногами мешаться. Ты и так свою задачу выполнил на все сто. Одним словом... как говорится, мавр сделал свое дело, мавр может... идти в буфет к своей Дездемоне. Заждалась уже. Она там, в левом углу, за последним столиком.

– Ну... что ж, – вздохнул Олег. – О’кей. Бурное прощание демонстрировать не будем?

– Не будем, – покачал головой Геня. – Искренне рад был познакомиться и провести вместе два таких незабываемых дня.

– Рад не менее. – Олег улыбнулся и перевел взгляд на стоящую с ними рядом и все это время хранившую молчание девушку. – Надеюсь, встреча была не последней.

– Конечно, – уверил его и за девушку, и за себя товарищ в темно-коричневом костюме и, подмигнув, добавил: – В наше смутное время от встреч с «наружкой» никогда не стоит зарекаться.

– Это точно, – усмехнулся Иванов и, немного поколебавшись, решил добавить: – Между прочим... мавр, который дело сделал... ну... по поговорке, это не Отелло. Другой.

– Серьезно? Ну... я ж говорю, каждый должен своей работой заниматься, – снова подмигнул его собеседник, при этом оставалось только догадываться, кого именно он имел в виду: Отелло с мавром из поговорки или же себя с Ивановым.

Тепло, но вместе с тем внешне сдержанно распрощавшись со своим столь нежданно встреченным «сокурсником» и его «сестрой», Олег быстро проследовал по указанному направлению в буфет и вскоре уже стоял перед высоким круглым столиком, на котором лежала тарелка с бутербродами под охраной двух маленьких чашечек с уже, похоже, безнадежно остывшим кофе.

– Ну что... все в порядке? Больше не бурлит? – старательно начав, с его подходом, размешивать в ближней к ней чашке уже давно растаявший сахар, не поднимая глаз, небрежно произнесла Ольга под аккомпанемент звонка, оповещающего о скором начале второго действия.

– Бурлит. Еще как. Только это кофием не лечится. Нужны более радикальные средства, – бодрым, веселым голосом ответил ей брат. – Предлагаю бросить это гиблое дело, взять в ближайшем сельпо пузырь хорошего армянского... вернее, два пузыря и... поехать порадовать Георгия, а заодно и самих себя. Я надеюсь, на лишнее койкоместо могу рассчитывать? В плане ночлега. – Олег обменялся с поднявшей на него, наконец, глаза сестрой улыбкой. – Если до этого, конечно, еще дойдет.

Через пару минут Олег уже получал от старушки в темно-синей униформе в обмен на белые пластмассовые номерки и так кстати пригодившийся ему маленький театральный биноклик свое коричневое пальто и норковый полушубок для дамы, которая в это время критически осматривала свой внешний вид, стоя перед длинным настенным зеркалом.

– Товарищи офицеры! – зычно, даже как-то задорно пробасил, поднявшись, обладатель плотной, невысокой фигуры и немного грубоватых, характерно русских черт лица.

– Товарищи офицеры, – вошедший высокий, худощавый мужчина, с прибранными сединой висками и аккуратной щеточкой усов, небрежным движением запястья вновь усадил на место вставших по команде Аничкина и замерших в некоем подобии строевой стойки «товарищей», которые почти в том же точно порядке расположились за длинным совещательным столом, что и пять дней назад.

Это «почти» относилось к самому младшему из «товарищей» – старшему лейтенанту Иванову, занявшему на этот раз место отсутствующего Гелия Петровича Минаева, выведенного на прошлом совещании по вполне понятным, в том числе и ему самому, причинам из состава действующих участников начавшейся операции, первая стадия которой, сложно пока сказать, успешно или нет, но все же завершилась вчерашним воскресным вечером. Правда, чем именно в конце концов она завершилась, никто из присутствующих, за исключением, похоже, лишь только что вошедшего Ахаяна, так толком и не знал. Не знал этого даже непосредственный участник как вчерашних, так и позавчерашних событий Иванов, которого в преддверии появления самого большого начальника буквально затерзали вопросами все остальные присутствующие в этом просторном и строгом кабинете лица.

Иванов, хоть и достаточно лаконично, не уходя в пространные описания, но все же весьма бодро и даже весело доложил старшим «товарищам» обо всех перипетиях обоих дней своей занимательной «филерской» эпопеи. Он был в состоянии какой-то легкой эйфории, несмотря на практически полностью бессонную ночь, проведенную им накануне в доме у сестры за рюмкой крепкого чая. Хотя, почему несмотря? Может быть, как раз наоборот, именно благодаря этому, не успев расслабиться и размякнуть за время кратковременного сна, он, напротив, сумел максимально мобилизовать к утру все свои скрытые энергетические резервы. Голова его, к счастью, не болела и была ясна – коньяк, купленный перед посиделками, по выходе из театра, в магазине на Мясницкой, вполне оправдал остановленный на нем выбор. Единственным остаточным неудобством, напоминавшим о вчерашнем поклонении Бахусу, была легкая сухость во рту, которая, в добавление к присущей Иванову природной сдержанности и скромности, стала дополнительным стимулом к его, хоть и достаточно экспрессивному, но вместе с тем весьма дозируемому и контролируемому красноречию, в конечном итоге прерванному на полуслове давно ожидаемым появлением Ахаяна.