Ведьмин крест - Татьяна Форш

– Уйди! Сгинь, Сатана! Сгинь! – То ли от боли и страха, а может, от потери крови он помешался. Безумные глаза слепо шарили по снежному небу, не в силах найти того, кто мог бы защитить его в эту минуту.

– Я помогу тебе… Не люблю испытывать жалость… – Она одним рывком вырвала нож.

– Отче наш… Иже еси на небеси… – вдруг тоненько затянул Дмитрий.

Она поморщилась. Хотела было острым лезвием перерезать бывшему любовнику горло, как вдруг замерла, вслушиваясь в усилившийся вой ветра, сквозь который ей снова послышались голоса и даже крики. Они становились все громче и громче, и наконец, Анастасия увидела свет приближающихся факелов. Посыльный не стал открывать ворота, юркнул в калитку, вереща как заяц.

– На помощь! Помогите! Барина убили! Барина убили!!!

– А ну, вставай, барин… – Анастасия прохрипела проклятие, жалея, что сперва не прикончила этого тщедушного, но такого горластого посыльного. – Не знаю, кого там черти принесли, но ты теперь моя защита и опора. Ежели обвинят, что я убийца – ты живой, ежели решат в плен взять – припугну твоей смертью!

Прижав нож к горлу Дмитрия, она повела того к воротам, через которые уже входили какие-то люди.

– Софья? А ну пусти его! – Вдруг рявкнул знакомый баритон, заставивший Анастасию остановиться, подслеповато вглядываясь в ненавистное лицо Ильи Николаевича.

– Ты же, милый, вроде завтра собирался прибыть? – улыбнулась она. Какая разница, когда он собирался прибыть? Когда бы он ни прибыл, в тот же день все бы и решилось, потому что ни дня не намерена она больше быть с этим мужланом! Ни она, ни Софья! – А ты не один, как вижу?

– С помощниками. Хотели переночевать на постоялом дворе в деревне неподалеку и лошадей по такой пурге не морить, а деревни-то и нету. – Он встал, руки в бока, шапка песцовая набок, шуба лисья расстегнута. – Мужики да бабы, что в живых остались, с факелами решали идти ко мне в усадьбу разговоры разговаривать или поджечь мой дом к бесам. Не знаешь, отчего вдруг так все взбесились, моя разлюбезная?

– Да, я сожгла деревню! Ненавижу всех! И тебя ненавижу! – Улыбка Анастасии превратилась в оскал. Вьюга намела на ее черные волны волос белые пряди, что блестели бриллиантами. Деревенские, осмелев, по одному, по двое принялись подходить и вставать полукругом позади барина. – И его! Потому, ежели ты меня сейчас не отпустишь, я убью его, а потом и всех вас!

– Как убила моих слуг? Моего друга?

– Они заслужили!

– Ведьма! – вдруг пришел в себя Дмитрий и страстно забормотал: – Она силой держала меня возле себя! Предлагала тебя убить, когда ты вернешься, чтобы сделать меня хозяином! Я тебе в письме все писал! Спасибо, что так скоро вернулся! Убей этого дьявола! Убе…

Анастасия вытерла окровавленное лезвие ножа о рубаху Дмитрия и оттолкнула его, глядя, как безжизненно валится в сугроб его мертвое тело.

– Смерть Иуде! Теперь твоя очередь! – Отбросив более бесполезное лезвие, она вскинула руки. При жизни, родившись в семье потомственных ведунов, у нее было много талантов…

Илья вдруг закашлялся, удивленно коснулся шеи, захрипел, дернулся и начал вырываться, словно борясь с кем-то невидимым. Народ зароптал, глядя на такое, закрестился.

– А потом убью и всех вас! Вы так же стояли, глядя, как меня приносят в жертву, и ничего не сделали-иии! – Анастасия сжала пальцы, намереваясь прекратить страдания Ильи Николаевича, но вдруг поняла, что силы ее больше нет.

Илья выпрямился, потер шею и, широко шагая, направился к ней. Та снова и снова вскидывала руки, но словно никогда и не владела такими силами.

Анастасия растерянно огляделась. – Ты?!

Позади нее стоял Захар.

– Я же говорил, что могу обуздать тебя, злобный дух. Только жаль, что ты меня не послушалась сразу! – Он печально улыбнулся и, притягивая к себе Софью, обнял ее сзади. Та огляделась, словно очнувшись, и почувствовала, как зло уходит, позволяя ей стать самой собой. Она вдруг расплакалась, как девчонка, на его плече… – Что теперь с нами будет? Она завладела мной, а я была бессильна. Словно зритель…

– Я знаю, как это бывает…

– Ты меня не оставишь?

– Нет. Что бы ни случилось – я буду с тобой!

Ропот усилился.

– Повесить ведьму и ведьмака!

– Сжечь, чтобы зло отвадить!

– Облить водой и выгнать на мороз голыми!

– Тихо! – гаркнул на деревенских Илья Николаевич и, подойдя ближе, заговорил, обращаясь к Софье: – Видишь, как все получилось. Видать, и впрямь я горе приношу своим избранницам! Я бы тебя помиловал. И к матушке твоей отправил, чтобы с глаз долой… да только если я тебя не казню, они разорят и сожгут мой дом, а я этого не заслужил. Разве тем только, что тебе был не люб… Прости же меня за все…

Илья развернулся к окружившей их толпе.

– Повесить их. А тела сжечь!

Наутро, когда отполыхали погребальные костры, и деревенские, удовлетворенные местью и целковыми, что дал им барин на новые постройки и восстановление сгоревшей деревни, разбрелись кто куда, во двор вышел Илья Николаевич. Подойдя к костру с останками Софьи, он долго стоял рядом с ними, словно мысленно обращаясь к ее упокоенному духу, и уже собрался было уйти, как вдруг заметил блеснувший зеленым сиянием камешек. Нагнувшись, он поднял из пепла крест, который, как он помнил, почти никогда не снимала Софья, и растерянно оглянулся.

Словно того и дожидаясь, к нему подбежал посыльный, все это время стоявший у крыльца.

– Господин, а я тут стою, не знаю, как подойти… – Он замялся, бросив полный страха взгляд на белеющие среди пепла кости. – Мне бы в столицу вернуться. А я расчета с вашего брата, как вы мне обещали, так и не получил! Хорошо, что хоть сам жив остался!

– А… да… – Илья растерянно покивал. – Зайдем ко мне в кабинет. Я дам денег на обратную дорогу. Но это не все. Мне нужно, чтобы ты отвез этот крест и письмо графине Рощинской. Вот последний мне известный адрес. Возьмешь у нее ответ и найдешь меня в столице. Дам пятьдесят рублей! Справишься?

Под суровым взглядом хозяина посыльный быстро-быстро закивал.

– И ни слова графине о том, что произошло с ее дочерью. Не было тебя здесь. Не видел ничего. Ясно?! – И снова дождавшись кивка, удовлетворенно хлопнул того по плечу. – За молчание еще столько же получишь…

– Ну что, как? – Стас заинтересованно посмотрел на Вика, когда они вошли в комнату. Вик помнил его спальню еще с тех пор, как приезжал к нему в гости летом, чтобы отдохнуть от бесконечного волнения за больную мать. Чтобы вспомнить, как это – просто быть ребенком.

– Все хорошо. Соня так устала, что, наверное, уже спит. – Тот пожал плечами, сел на кровать и с ностальгией огляделся. – Как в старые добрые…

– Это как посмотреть… – Стас усмехнулся и поднялся. – Ну, ты тут располагайся. А я пойду, умоюсь.