Танцы с саквояжем вуду - Роберт Рэнкин

Мой телефон молчал. Молчал, как необработанный мрамор будущей статуи. Молчал, как девственная тишина. Молчал, и все тут.

Не звонил.

Но разве паузы — не самое прекрасное в беседе?

Или тихие вздохи? Разве молчанием не сказано все?

Думаю, да.

Слова, слова, эти сладкие мысли, слетающие с языка и ублажающие слух, да будут радостью, да будут райскими птичками, беззаботно порхающими, и…

ТУК ТУК-ТУК.

Райскими птичками, беззаботно порхающими, и…

ТУК ТУК-ТУК.

В неге и радости, и…

ТУК ТУК-ТУК.

Я оттолкнул от себя пишущую машинку и уставился на дверь. Я сидел в своем офисе и сочинял сонет о безмолвном телефоне, который должен был войти в мой новый сборник «Убойная поэзия: Стихи Ласло Вудбайна». И тут, на тебе, какой-то филистер без зазрения совести стучится в дверь!

— Проваливай! — крикнул я, стараясь, чтобы голос звучал построже.

ТУК ТУК-ТУК.

Я открыл ящик стола и вытащил свой надежный «смит-вессон».

ТУК ТУК-ТУК.

Я снова посмотрел на дверь. За матированным стеклом, на котором было написано «ЛАСЛО ВУД-БАЙН. РАССЛЕДОВАНИЯ», маячила тень.

Мужская.

Рост пять футов одиннадцать дюймов. Вес сто шестьдесят девять фунтов. Аккуратная борода, сломанный нос, залысина, покатые плечи. Человек был одет в длинный плащ и фетровую шляпу с загнутыми полями.

Человека я не знал, но тень показалась мне знакомой. В моем деле уметь воспроизводить внешность человека по очертанию фигуры так же важно, как уметь не ударить в грязь лицом. Если вы понимаете, о чем я говорю.

— Войдите, — сказал я не очень-то вежливо.

Ручка повернулась, и дверь распахнулась. В проеме стоял человек ростом шесть футов два дюйма, без бороды, с длинным носом, густой шевелюрой и широкими плечами. На нем был вечерний костюм, веллингтоны и котелок.

— Нужно будет заменить стекло, — пробормотал я.

— Мистер Вудбайн? — спросил я. — Мистер Ласло Вудбайн?

— Так меня зовут, приятель, — ответил я. — А ты кто такой?

— Я попал в беду, — сказал я. — Я пришел к вам, потому что вы всемирно известный литературный сыщик. Я прочел все ваши книжки, и если кто-то и может мне помочь, то только вы.

Я холодно кивнул. Так, ничего особенного. Просто кивок, немного сдержанный. Кивок, который сказал все, что нужно было сказать. Без лишних слов.

— Что означает ваш кивок? — поинтересовался я.

— Подожди-ка, — сказал я. — Это я или ты?

— Извините? — не понял я.

— Мы оба говорим от первого лица. Такого не может быть.

— Извините, — снова сказал я. — Это моя вина. Я представил себя частным детективом. Ласло Вуд-байном. Но я по-настоящему в беде, и только настоящий Вудбайн мне поможет.

— Извини, приятель, — сказал я, — но кто-то из нас должен прекратить говорить от первого лица. И уж точно не я.

— Хорошо, — согласился парень. — Тогда я. Ну, как?

Я окинул парня пристальным взглядом.

— Повтори-ка.

— Хорошо, — повторил парень. — Тогда я. Ну, как?

— Отлично.

Из ящика своего стола я достал бутылку бурбона, два бокала, пару салфеток, упаковку сэндвичей с курятиной, ножи, вилки, прибор для приправы в форме маленького хромового лайнера с солью и перцем, блокнот, карандаши, точилку на случай, если карандаши затупятся, резинку на случай, если я сделаю ошибку, желтый маркер на случай, если мне придется отмечать что-то желтым цветом, карту города, карту страны, небольшой глобус, паспорт, дорожные чеки, таблетки от морской болезни, смену белья, иголку с ниткой, компас, три обоймы с патронами, учебник эсперанто…

— Сигареты, — сказал я. — Куда я положил сигареты?

— Они у вас на столе, — сказал парень.

— Ах, да, спасибо. — Я смахнул все остальное обратно в ящик. — Тянешься?

— Тянусь?

— Сигарету, спрашиваю, будешь?

— Нет, спасибо. Я лучше свою трубку, если можно.

— Конечно, — сказал я. — У тебя какая?

— «Меершаум», как у Шерлока Холмса.

— Холмс никогда не курил «меершаум», — сказал я. — Он курил глиняную трубку. Обратись к первоисточнику, если не веришь мне.

Парень освежил у себя в памяти все произведения сэра Артура Конан Дойла о Шерлоке Холмсе. Конечно, наверняка не скажу, но догадываюсь.

— Вы правы, — сказал он. — Он курит «меершаум» только на рисунках Сидни Пэджета.

— Ладно, парень. Если хочешь курить трубку, придумай себе такую, которая раскрывала бы твою индивидуальность.

— Например?

— Как насчет трубки из кукурузной кочерыжки? — предложил я.

— Отдает захолустной Америкой.

— А длинная трубка церковного старосты?

— Средние штаты. — Трубка мира?

— Индепщина.

— Тогда что-нибудь более экзотичное. Хабл-бабл, кальян, опиумная курильница…

— А разве это не одно и то же?

— Ладно. Дудин?

— То же, что курительная трубка.

— Аалюмет

— То же, что трубка мира.

— Похоже, ты спец по трубкам, приятель, — сказал я.

— Послушайте, — сказал парень, — в моем деле разбираться в трубках так же важно, как уметь отделять зерна от…

— Замолчи! — воскликнул я. — Немедленно замолчи! Я могу смириться с тем, что ты постучался в дверь и спугнул мою музу. Я могу смириться с тем, что ты говоришь от первого лица…

— Что я уже прекратил, — заметил парень.

— Что ты уже прекратил. Но я не потерплю, повторяю, не потерплю, чтобы ты мусолил мои крылатые фразы! Я ясно выразился?

— Яснее ясного.

— Моя фраза?

— Едва ли.

— Ладно. Сядем, выпьем бурбона и покурим «Кэмел». Ты расскажешь мне о своей беде, а я помогу тебе, не сходя со своего места.

— Каким образом? — спросил парень.

— С помощью метода дедукции. Я владею им не хуже Шерлока Холмса.

— Но это же не ваш стиль. А как насчет осмотра места преступления и дамы, которая путает вам карты? Как насчет остальных трех мест: переулка, бара (где вы проводите время в непринужденных беседах) и крыши?

— Я покончил со всем этим, — сказал я. — С тех пор как я ушел в отставку, я в основном пишу стихи и редактирую литературные журналы.