Зло именем твоим - Александр Афанасьев

Ах да, забыл сказать. Договор об аренде земель был на сто лет. И заканчивался он соответственно в одна тысяча девятьсот девяносто четвертом году. И Пакистан возвращать земли, конечно же, не собирался.

— Да, именно об этом. Покажи.

Третий офицер — у него был чемоданчик, небольшой, — раскрыл его и начал выкладывать на стол бумаги.

— Подпишите это, и я вывезу вас отсюда.

Наджибулла усмехнулся:

— Чтобы выбросить с вертолета? Я слышал, вы практикуете такое.

— Отнюдь. Мы же коллеги. Мы отправим вас к семье. Кроме этого — вы должны будете записать обращение, где подтвердите подлинность подписи документа. Нам невыгодна будет ваша смерть, нам нужен будет живой свидетель.

Это был договор о делимитации границы. Над его подготовкой трудились несколько месяцев, подгоняли. В портфеле у Таная нашли несколько чистых листов советской бумаги — договор был напечатан именно на этой бумаге, на специально купленной электрической советской печатной машинке.

— Обратите внимание вот на что. Всем нужен будет мотив. Мотив того, что вы это подписали. Этим мотивом будут двадцать миллионов долларов, которые мы перечислили на открытый номерной счет. Этот счет и в самом деле существует, и мы и в самом деле перечислили на него деньги, еще тогда, давно. Подпишете — и счет ваш.

Еще тогда, давно… Пакистанская разведка готовилась провернуть эту операцию еще в девяносто втором, но не получила доступа к президенту — тот перехитрил всех и скрылся в миссии ООН. За провал сняли директора ИСИ, но дела было не поправить. На реализацию этого проекта ушло целых четыре года.

— А если я откажусь?

— У вас есть семья… — пожал плечами Фахим. — Подписывайте. Она будет залогом того, что вы будете молчать.

Президент зачем-то посмотрел на стену, потом подвинул к себе бумаги, взял ручку и…

И Фахим, и даже Шариф расслабились, они не воспринимали президента как человека, способного оказать чисто физическое сопротивление, тут сказывались чистые предрассудки, что за главу государства воюют такие, как они, бойцы невидимого, а порой и видимого фронта. Но перед ними был очень сильный физически человек, пуштун, борец — и сейчас, видимо, он решил, что терять ему уже нечего. Упоминание семьи сыграло для этого гордого человека роль триггера, спускового крючка.

И началось безумие.

Взревев, как раненый бык, президент вскочил, опрокидывая стул, перехватил ручку и воткнул ее в глаз стоящему рядом пакистанскому разведчику, пистолет у него был на поясе, в открытой кобуре — и он выхватил его. Плеснуло кровью, ужасом, бригадир Фахим оцепенел, а Алим Шариф сунулся за пистолетом, который носил скрытно, но достать пистолет и выстрелить не успел. Президент успел первым, Алима бросило на пол, еще две пули принял в себя бригадир Фахим, один из самых опытных разведчиков Пакистана…

* * *

Озверевшая толпа боевиков, услышав выстрелы, рванулась вперед, пакистанские коммандос тоже побежали к дверям — там были люди, за безопасность которых они отвечали головой, и страшно было подумать, что могло случиться в той комнате без окон. Выбив двери, коммандос нарвались на выстрелы — один коммандо были убит, еще один — тяжело ранен. Больше президент ничего сделать не успел — разъяренная толпа сбила его с ног, заодно затоптали до смерти тяжело раненного бригадира Фахима, Алим Шариф, тоже раненный, упал у стены, и только поэтому его не затоптали до смерти. Командовать пакистанцами было некому — из троих сотрудников разведки, которым они должны были подчиняться, один был убит на месте, еще один умер, последний был довольно тяжело ранен, поэтому пакистанцы и сами впали в панику. Талибы, накинув на шею президента веревочную петлю, осыпая его пинками, ударами прикладов, плевками, протащили его по коридорам миссии ООН и вытащили во двор уже полуметрового, а может быть, и мертвого. Потом из здания на пинках вынесли родного брата президента, генерала Шапура Ахмадзая, бывшего начальника президентской охраны, и во дворе забили до смерти. Потом, с бранью и проклятиями, тела братьев потащили на улицу, кто-то подогнал старый советский кран. Президента вздернули на кране, а его брата повесили на фонарном столбе, на обрывке троса. Потом начали танцевать на улице, кричать «Аллах акбар!» и стрелять в воздух.

* * *

Подполковник Шариф, перевернувшись на живот, пополз из разгромленной комнаты. Он хотел крикнуть «не надо, остановите их», но губы не слушались, изо рта вырывалось только шипение. Потом кто-то забежал в комнату, это был солдат. Он достал аптечку и начал оказывать первую помощь, Алим Шариф хотел ему показать… сказать… как-то донести до него, что президента надо отбить любой ценой, надо остановить все это безумие.

Но у него ничего не получалось.

* * *

Втоптанный в пол, изорванный, на полу лежал договор о делимитации границы Афганистана с Пакистаном. Сотрудников ООН срочно эвакуируют из Кабула, а договор, в числе прочих бумаг, кто-то подберет и использует для растопки земляной печи.

Весь мир должен жить по законам турков!

Эта нехитрая, жутковатая фраза, отражающая самую суть идеологии Бозкурт, начала воплощаться в жизнь именно в этот день, двенадцатого апреля. В этот день, ровно в четыре часа утра части турецкой армии получили сигнал, ставший уже знаменитым в узких кругах. Аслан атлади, лев прыгнул. Первый раз этот сигнал означал сигнал к фашистскому государственному перевороту. На сей раз по этому сигналу части Второй полевой армии перешли в наступление.

План аннексии Ирака, который и назвался «Аслан», «Лев», был прост и почти один в один повторял план американцев в операции «Свобода Ираку» — только наступление шло не с юга на север, а с севера на юг. План турков заключался в максимально быстром ударе моторизованными частями в направлении Мосула и дальше, параллельно железнодорожному полотну и реке Тигр — на Багдад. Примерно в D+90 — то есть через девяносто часов после начала наступления, передовые части турецкой армии — семидесятая механизированная бригада, оснащенная идущими в авангарде танками «Бер» — должны были ворваться в Багдад.

Но кое-кто шел перед наступающими частями, которые находились еще в районе Баи.

Несколько внедорожников и пикапов «Тойота», с установленными на них крупнокалиберными пулеметами, быстро продвигались вперед, обходя Тикрит с запада. Над головной машиной реял черный флаг — но не пиратский, а флаг джихада, на котором было написано «Нет Бога, кроме Аллаха, и Мухаммад пророк его». На машинах были следы от пуль, в одной машине было сильно повреждено лобовое стекло. Люди в машинах были хорошо вооружены разномастным оружием — от «АК-47» до пулемета «М240», одеты в разномастный камуфляж, скрывали лица под шемахами и имели на голове шахады — повязки, свидетельствующие о том, что их обладатель идет по пути джихада. Вообще отряд этот сильно походил на хорошо где-то вооружившуюся, опытную банду иранской «Аль-Каиды», которая, несмотря на громкие заявления, отнюдь не была уничтожена.