Корона из жемчуга и кораллов - Мара Резерфорд

Эбб обернула меня полотенцем, когда я ступила из ванны на холодный пол. Темнота была гораздо хуже, чем давящая тяжесть камня. Прошел всего один день без солнца, а я уже тосковала по нему так сильно, что чувствовала это всеми костями. Я посмотрела на жалкие световые люки и нахмурилась. Того количества света, которое просачивалось внутрь, едва хватало, чтобы освещать комнату в течение дня. Как Талии удалось продержаться здесь так долго?

Король планировал присутствовать на ужине в тот вечер, поэтому Эбб одела меня в другое темное платье, на этот раз с юбкой с рисунком из бриллиантов и скомбинированной из разных тканей, чтобы подчеркнуть контрасты. Воротник доходил мне до горла, но в лифе был вырез величиной с крупный бриллиант, открывающий обнаженную кожу под ним, прямо там, где Сирен коснулся меня. В Варинии я никогда не носила одежды, которые бы так обнажали мою грудь.

– Почему все должно быть таким тоскливым и бледным? – пробормотала я, разглаживая ладонями широкие юбки.

Ее глаза встретили мои в зеркале.

– Я уже говорила вам об этом, миледи, – мы находимся в трауре по принцессе Иларии. Она погибла в море, когда была похищена принцем из Кувена.

– Я думала, что принц Лаэф и принцесса Илария сбежали, чтобы быть вместе, – смущенно произнесла я. – Так нам рассказывали в Варинии.

Эбб нахмурила брови.

– Должно быть, вы все не так поняли.

Я покачала головой. Без сомнения, в Кувене люди утверждали, что Илария была ответственна за смерть принца Лаэфа.

– Но как может целое королевство до сих пор продолжать быть в трауре по принцессе, погибшей сотни лет назад?

– Когда Илария погибла, ее младший брат Молдон стал кронпринцем, поскольку у нее не было других сестер, – объяснила она. – В то время ему было всего десять лет, и смерть Иларии стала серьезным потрясением для него. У него развился панический страх воды. Поэтому замок был перенесен сюда, на гору Айрис, подальше от океана и рек, и даже озер. Он также издал указ, согласно которому все должны носить траурную одежду под страхом смертной казни. И указ никогда не отменяли.

– Но почему?

– Я не совсем уверена, миледи. – Она начала укладывать мои волосы, скрепляя их агатовыми заколками, которые переливались среди локонов. – Я верю в это, поскольку все это время мы ждали новую принцессу. Принцессу, которая превратит королевство в то, чем оно когда-то было, которая подавит восстания и объединит территории под иларийским флагом. Но у наших королей все время рождаются только сыновья.

Я скривила рот. Я по-прежнему не понимала, почему мы должны носить такую безрадостную одежду.

– Мне припудрить ваши волосы, миледи? – спросила Эбб, закрепив последнюю заколку.

Я повернулась к ней лицом.

– Зачем?

– Некоторые сеньоры и дамы так делают, чтобы выслужиться перед принцем Сиреном.

Я покачала головой, и она продолжила укладывать мои волосы. Я попыталась представить, как делаю это изо дня в день в течение века. От этой мысли у меня на глаза выступили слезы.

Я вытерла их и глубоко вздохнула. Я уехала из Варинии всего неделю назад. И у меня было все еще две недели, чтобы разузнать что-нибудь ценное, чтобы рассказать Сэми на рынке, помимо того факта, что варинийская королева умерла и ее муж в скором времени может последовать за ней.

Будь храброй, сказала я себе. Ради Зейди. Ради Варинии.

Обеденный зал был заполнен лордами и леди, и дюжинами слуг, которые станут, без сомнения, свидетелями всевозможных оплошностей с моей стороны. Мы с Эбб изучили столовые приборы и самые разнообразные формы обращения, но я до сих пор не запомнила все досконально.

К сожалению, она не могла оставаться со мной на протяжении всей трапезы.

Я закрыла глаза и снова подумала о Зейди, о том, что бы она сказала мне, будь она здесь. Я пыталась отыскать внутреннюю силу, которой, по ее словам, я обладала. Но я лишь чувствовала себя жалкой, опустошенной, подобно раковине, девочкой, которая верила в то, что предназначена для мира, который гораздо больше того, что знала она. Я пожалела, что не взяла с собой что-нибудь, связанное с Зейди, чтобы держаться за это; что не имею ничего более осязаемого, чем воспоминания.

Слуга проводил меня к моему месту, которое, как я и опасалась, оказалось тем же, где я обедала. Кто знает, как долго еще Сирен будет рядом со мной. Сеньоры и леди последовали моему примеру и подошли к столу, торжественно кивая мне.

Сирен вошел в зал через несколько минут после моего прибытия. Его распущенные волосы лежали на плечах и ниспадали лентами к середине груди. И хотя я считала его бледность странной, она также завораживала меня. Он выглядел так, будто был высечен из куска белого камня. Выражение его лица, осознанность во взгляде и продуманность в движениях – все выдавало присутствие интеллекта.

Придворные присели в поклоне или сделали реверанс, но я, следуя за всеми, наблюдала за принцем из-под опущенных ресниц. Он выглядел заскучавшим, как будто всему этому он предпочел бы вернуться в свою комнату и продолжить возиться с… со всем тем, чем бы он там ни занимался.

Затем его взгляд упал на меня, и глаза его снова заблестели, это был тот острый взгляд, который мне так не нравился. Сирен направился прямо ко мне и взял мою руку, снова поднося ее к своим губам. Судя по ощущению на моей коже, они были жесткими и сухими.

– Вы чудесно выглядите, миледи.

От необходимости ответа меня спасло неожиданное изменение в воздухе, сигнализирующее о чьем-то приближении. Король, окруженный придворными, медленно прошел в зал, выглядя ничтожно маленьким под своими гигантскими меховыми одеждами. Удивительно, как он вообще мог ходить. Он нес золотой посох, который, вероятно, служил декоративной деталью, но я бы сказала, что он использовал его в качестве своей опоры. К счастью, путь от двери до его места был коротким, и он рухнул в свое кресло как раз в тот момент, когда кто-то еще вошел в зал.

Это был принц Талин. Ужас захлестнул меня, несмотря на то, что я осознала, что вытянула шею, чтобы получше его рассмотреть. Дело было даже не в том, что он был прекрасен; он отличался здесь от всех, будучи наполненным жизнью, как рыба-попугай в стае серых кефалей. На нем был камзол цвета полуночной синевы, а его каштановые волосы вились чуть выше высокого ворота.

Я высвободила свою руку из руки Сирена, который до сих пор не выпустил ее, и ощутила, как он напрягся рядом со мной.

– Крылатка, – прошептал он мне на ухо.

Рыба-камень, мысленно отозвалась я.

Я выпрямилась, когда Талин проследовал в направлении нашего конца стола. Я понятия не имела, где сидел второй сын короля, ведь у стола могли быть только один хвост и одна голова. Бо́льшую часть кресел уже занимали сеньоры и леди, но только один стул слева от меня пустовал – удачное расположение, учитывая, что мой шрам находился у меня на правой щеке.