Assassin's Creed. Кредо убийцы - Кристи Голден

Время двигалось вспять, отматывая сначала десятилетия, а потом и целые столетия. Французский революционер, борец за независимость Американских Соединенных Штатов. Перед потрясенной Софией возникали одежды времен гражданской войны в Англии – от пышных воротников и шляп роялистов до простых крестьянских рубах и грубых кожаных лат.

– Это воспоминания? – едва слышно, как зачарованная, прошептала София. Но Алекс ее услышал.

Он смотрел на изображения, воспроизводимые мозгом Кэла.

– Нет, – только и сказал Алекс.

Что создавало фантомы ассасинов – ДНК Кэла, его мозг или подсознание? София не могла это определить.

– Он создает образы членов братства, – потрясенно проговорила она.

«Но как такое возможно? Что делает Кэл?»

Он разрушал все ограничения, связывающие работу «Анимуса», словно незыблемые законы науки были всего лишь сводом необязательных рекомендаций.

Все это время София стояла рядом с Алексом, но чем больше ассасинов появлялось, тем острее ей хотелось выйти в самый центр и присоединиться к ним. И она это сделала.

Образы были настолько отчетливыми, настолько реальными, как те воображаемые друзья, которых она создавала в своем одиноком детстве. София переходила от одного ассасина к другому, всматриваясь в их лица. То, что Кэл ей показывал сейчас, открывало безграничную научную перспективу, где нет ничего невозможного! Это чувство пьянило и завораживало.

В круг ассасинов вошел еще один человек, которого ассасины мгновенно убили бы, будь они живыми, а не голографическими фантомами.

Ее отец.

Он тоже внимательно рассматривал голографические фигуры ассасинов, оценивал, анализировал. Их глаза встретились, и ее восторг и вдохновение тут же обратились в пепел.

Он не был в восторге от ее научных достижений, к которым тамплиеры шли тридцать лет. Он не собирался поздравлять ее, говорить, как он гордится ею, поднимать бокал с дорогим коньяком в ее честь. Возможно, осознание грандиозности свершения придет к нему позже, но Софии слабо в это верилось. Мозг отца оценивал происходящее не как великое открытие, а как серьезную проблему.

– Транспорт?

Алан Риккин обращался не к Софии, а к стоявшему рядом с ним Макгоуэну.

– Готов, – как всегда бесстрастно и холодно, ответил тот.

От этого краткого диалога у Софии округлились глаза. Она начала понимать, что происходит, почему взревела сирена, оповещая об опасности. Она не хотела верить, что все настолько серьезно. В здании на каждого пациента приходилось по охраннику, включая совершенно безобидных обитателей «комнаты беспредельной пустоты». Отец не мог приказать покинуть здание именно сейчас, когда Кэл…

– Все, что нужно, он нам уже дал, – сказал Алан Риккин. – Законсервировать «Анимус». Очистить здание.

– Нет! – услышала София собственный крик. Она с негодованием смотрела на отца, дрожа всем телом и сжав кулаки.

София знала, что это означает. Отец и все, кого он считает ценными сотрудниками, спокойно, соблюдая порядок, займут места в вертолетах и покинут опасное место. А оставшиеся здесь охранники убьют пациентов – всех до единого.

Включая Каллума Линча.

Это была крайняя мера, предусмотренная на случай катастрофы, и последним шансом спастись оставалась немедленная эвакуация. Но катастрофы не было, и Риккин понимал это.

Отцу не понравилось то, что он увидел, вся эта армия ассасинов, которую Каллум Линч вызвал силой своего воображения. Очень не понравилось! Кэл сделал свое дело – нашел Яблоко. И теперь стал бесполезен… и, возможно, опасен.

Эксперимент, на который она, София Риккин, потратила десятилетия и успешно довела до конечной точки, закрывается.

Кэл отслужил свое, как и остальные пациенты, как и сам фонд, и здание со всей его технической начинкой, за исключением «Анимуса».

И София невольно подумала, что и она сама в глазах отца тоже отслужила свое.

Он посмотрел на нее тяжелым, недовольным взглядом.

– Вас я должен вывести первыми, – сказал Макгоуэн, словно не слышал протестов Софии.

– Нет! – снова выкрикнула София, делая шаг к отцу, с пылающим от ярости лицом. Алан Риккин шагнул к ней навстречу… Нет, не к ней, а мимо нее, даже не повернув головы в ее сторону.

– Уходим, София! – на ходу бросил он.

Он не спорил с ней, не уговаривал. Он просто наказывал ее.

Ярость Софии сменилась жгучей обидой. Даже сейчас, когда она просит отца не убивать пятьдесят человек, многие из которых даже не понимают, что они здесь делали и почему представляют угрозу, он отмахнулся от нее, как от четырехлетней девочки, которая уронила рожок с мороженым и теперь плачет и дергает его за штанину.

Он просто ожидал, что она побежит за ним, как послушная собачонка.

Но она не побежала.

Джозеф Линч стоял в «комнате беспредельной пустоты». Мигали сигнальные лампы, оглушающе выла сирена. Но, кроме него, никто из приблизительно двадцати пациентов, находившихся вместе с ним в комнате, не заметил этого.

За последние тридцать лет только он один здесь что-то замечал. Тамплиеры не смогли ни соблазнами, ни угрозами склонить его к сотрудничеству. Он убил свою возлюбленную, чтобы спасти ее от их цепких рук, а его сын словно исчез с лица земли.

Джозеф не заводил здесь друзей, чтобы их не использовали для давления на него. Он ни разу не вошел в «Анимус» по своей воле и в конце концов дорого заплатил за это.

Но он был упрямым, и жена с нежностью в голосе часто ему об этом напоминала. Все эти годы он упрямо цеплялся за свои воспоминания о жене, как за лезвие ножа, включая и тот страшный день, когда она рассталась с жизнью. Воспоминания причиняли боль, страшную боль, но именно поэтому он за них и цеплялся.

Сейчас воспоминания были ему больше не нужны, потому что сын вернулся в его жизнь. После всех молитв, надежд и несбыточных мечтаний Кэл нашел своего отца и понял его. Его мальчик был сильным. «Это он унаследовал от нее», – подумал Джозеф и слабо улыбнулся тому, что окружающий мир, такой упорядоченный, превращался в хаос. Он больше не беспокоился за Кэла. Его мальчик… Нет, он уже взрослый мужчина, и этот мужчина выбрал свой путь.

Джозеф крепко сжимал клинок, тот самый, что убил его жену, тот самый, что сын приставил к его горлу и потом вернул ему. Круг замкнулся.

Джозеф слышал, что за ним пришли. Ему не обязательно было видеть большой стальной нож в руке охранника, чтобы понять, что произойдет. Он слышал быстрые уверенные шаги у себя за спиной.

И как только Джозеф почувствовал дыхание невидимого убийцы, он обернулся и со спокойной непринужденностью вонзил клинок ассасина ему в живот.

Последний подарок от сына. Наконец-то Джозеф Линч, как и его жена, может умереть за Кредо.