Полночный прилив - Стивен Эриксон

Удинаас улегся на матрац и закрыл глаза. Над ним проносились звуки и запахи из большого зала.

Сегодня он будет работать рядом с Пернатой Ведьмой. Она приходила к нему тогда, во сне. Больше возможности поговорить с ней не представилось. Да и непохоже, что она хотела вызвать его на разговор. Помимо неравенства в их положении, она видела в нем кровь вивала – так она сказала во сне. Или это была вовсе не она, а всего лишь колдовство моего собственного разума, пыль в глаза. Все же нужно с ней поговорить, если получится.

Половики вытащили на улицу и развесили на столбах. Удары палок, которыми рабы выбивали пыль, звучали, как далекий глухой гром.

Среди мыслей и пустых размышлений, куда делся тень-призрак, Удинааса одолел сон.

Он – ничто, бесформенный сгусток чувств. Во льду. Синий, темный мир, исполосованный зеленым, усыпанный гравием и песком, пахнущий холодом. Ледяные потоки ползут друг на друга с невнятным ворчанием. Преломленный солнечный свет прогревает глубины, где тепло копилось, пока громовой хлопок не сотрясал мир.

Удинаас тек по этому замерзшему пейзажу, который для любого наблюдателя нижнего мира застыл в бездвижье и безвременье. Никакого давления, никакого веса и неизмеримых сил не было явлено до последнего момента, когда все сломалось.

Во льду были фигуры. Тела, поднятые с земли далеко внизу и застывшие в нелепых позах. Вокруг ран – облака брызг крови. Потоки желчи и выделений. Удинаас путешествовал сквозь сцены бойни. Тисте эдур и темнокожие. Громадные рептилии, некоторые с клинками вместо передних лап. В неисчислимых количествах.

Проплывая мимо места, где тела рептилий сбились в плотную массу, Удинаас вдруг отдернулся. Гейзер растаявшей воды ударил из льда прямо перед ним, пробившись среди трупов. Розовая, мутная вода вырывалась рывками, словно ее качало глубокое подземное сердце.

И вода была ядом.

Удинаас несся сквозь лед, наталкиваясь на окаменевшие трупы. По изогнутым трещинам, свободным от тел. По прямым каналам.

Большие существа с бурой шерстью застыли стоя, из пастей торчали зеленые растения. Целые стада висели над черной землей. Белые бивни и блестящие глаза. Пучки нащипанной травы. Длинные тени – волки, крутоплечие, серые – пойманные в прыжке, рядом с громадным рогатым зверем. Снова сцена бойни, жизнь, запечатленная в момент катастрофы, яростно хлынувшие моря, бездыханный холод, прорезающий плоть до кости.

Мир… сам мир предает. Странник побери, как такое возможно?

Удинаас знал многих, для кого единственным богом была определенность, неважно в каком обличье. Подобная религия упрощает мир, когда все рассекается скальпелем холодного суждения, и починить уже невозможно. Он видел подобную определенность, хотя никогда не разделял ее.

Но он всегда считал, что сам мир… неоспорим. Не замерший – никогда не замирающий, – однако доступный пониманию. Несомненно, он бывает жесток, смертелен… но почти всегда видишь, что тебя ждет. Существа, замороженные в прыжке. Существа, стоящие и жующие траву. Это за границей понимания. Чародейство. Несомненно. И все равно, какая чудовищная сила, ведь ясно, что мир и все живущее естественным образом сопротивляется чародейству. Это очевидно, иначе маги и боги давным-давно изменили бы мир и нарушили равновесие. Поэтому земля должна сопротивляться. Звери, живущие на ней, должны сопротивляться. Поток воздуха, глоток воды, растущая трава и жужжащие насекомые – все должны были сопротивляться.

И проиграли.

Потом в глубине возникло нечто. Припавшая к земле каменная башня. Тонкий узкий прорез обозначал дверь, и Удинаас двигался к ней через твердый лед.

В темный портал.

Раздался грохот, и Удинаас, внезапно обретший плоть, упал на колени. Лед содрал кожу с колен и ладоней. Удинаас выпрямился и задел плечом что-то шаткое.

Жестокий стылый воздух жалил легкие. Сквозь замерзающие слезы он увидел в голубом сиянии высокий силуэт. Кожа словно отбеленный пергамент, конечности слишком длинные, со множеством суставов. Черные ледяные глаза, выражение легкого удивления на лице. Из одежды – только сбруя из полосок кожи. Оружия нет. Мужчина, если вообще человек.

А потом Удинаас заметил разбросанные на полу вокруг фигуры скрюченные трупы. Темная зеленоватая кожа, клыки. Мужчина, женщина, два ребенка. Тела изувечены, сломанные кости торчат из плоти. Судя по положению тел, убил их белокожий.

Удинаас невольно содрогнулся.

– Сушеный! Тень-призрак! Ты со мной?

Тишина.

Сердце заколотилось в груди. На сон не похоже – слишком все реально. Он не ощущал несоответствий, не был уверен, что тело его лежит на тюфяке в большом доме эдур.

Он здесь, замерзает.

Здесь. В глубине льда, в мире секретов, где время остановилось.

Он повернулся и посмотрел на дверь.

И только сейчас увидел следы на покрытых изморозью плитках. Следы вели наружу. Следы босых ног, детских.

Чувствуя, как слабеют руки и ноги, Удинаас двинулся по следам. Мимо стоящей фигуры. Тут он обратил внимание, что затылок человека пробит. Волосы и кожа едва держались на осколках черепа, свисавших к шее. Какой-то кулак пробил голову, пронзив серую губку мозга.

Дыра выглядела неожиданно свежей.

Маленькие следы показали, что ребенок подошел к фигуре сзади – нет, появился сзади, ведь других следов не было. Появился… зачем? Добраться до черепа мертвого? Но фигура высотой с эдур. Ребенку пришлось бы карабкаться.

Мысли путались. Удинааса охватывала приятная слабость от созерцания ужасной загадки. И тянуло в сон. Сон, от которого хочется спать. Сон, который убьет. Найдут замерзший труп на тюфяке? Сочтут предзнаменованием?

Ладно, идем по следам… в этот серебряный мир. А что еще оставалось?

Последний раз окинув взглядом неподвижную сцену давнего убийства и недавнего осквернения, Удинаас медленно шагнул в дверь.

Его окружило серебро, со всех сторон хлынули звуки. Битва. Крики, звон оружия. Но ничего не видно. Слева накатила волна жара, принесшая какофонию нечеловеческих криков.

Земля ушла из-под ног, звуки стихли, пропали где-то далеко внизу. Выл ветер, и Удинаас понял, что летит на кожистых крыльях. Похожие на него существа поднимались в восходящих потоках – теперь, выбравшись из облака, он их видел. Серые тела размером с быка, мускулистые шеи. Передние и задние лапы с когтями. Длинные покатые головы, челюсти демонстрируют ряды зубов, похожих на кинжалы. В глазах цвета глины вертикальные зрачки-щелки.

Локи Ввивал, так нас зовут. Порождение Старвальда Демелейна, жалкие отпрыски, которых никто не захочет признать. Мы как мухи над гниющими блюдами пира, над одним царством за другим. Д’истал Вивалла, Энкар’ал, Трол, мы нашествие демонов в тысячах пантеонов.

Дикое торжество. Не только в любви можно благоденствовать.