Ветреное сердце Femme Fatale - Валерия Вербинина

«Убью рыжего!» – в сердцах решила наша героиня. Но, во-первых, это было глупо, а во-вторых, если уж говорить по справедливости, она сама была во всем виновата. Нечего было приближать к себе человека, отец которого спал и видел, как бы отобрать у нее наследство. Ведь с самого начала было понятно, чем все кончится.

Они были уже в погребе. Урядник, господа, слуги и понятые двигались молчаливыми тенями вслед за Максимом Алексеевичем, который безошибочно вел их. Подойдя к шкафу со сложенными горизонтально бутылками, покрытыми паутиной, следователь на мгновение задумался, но потом посмотрел за него и точным, рассчитанным движением извлек из щели между шкафом и стеной коричневый чемодан. Казимир, наблюдая за его действиями, испустил тихий писк и в немом ужасе закусил костяшки пальцев. Он не хуже Амалии знал, что должно произойти следом.

– Это ваш чемодан, сударыня? – очень вежливо спросил Максим Алексеевич.

Амалия вскинула голову и ответила.

– Да, мой.

– Я могу его открыть? – еще вежливее осведомился следователь.

– Сколько угодно. – И, хотя Амалия считала себя храбрым человеком (и имела на то все основания), голос у нее в тот момент сел.

– Ну что ж… – вздохнул Чечевицын и обратился к усатому уряднику, который нес лампу: – Посветите сюда.

Он отстегнул ремни и откинул крышку.

Антоша бежал.

Сердце едва не выскакивало у него из груди, дыхание со свистом вырывалось изо рта. Он споткнулся о лежащий на земле сук и растянулся всем телом, но тотчас же снова вскочил на ноги и продолжил бег.

Вдали на колокольне рябиновской церквушки начал бить колокол. По лесу пронесся холодный ветер, где-то тоскливо заухал филин. Антоша немного отдышался и вновь двинулся вперед.

Он сошел с тропинки, чтобы срезать часть пути, и углубился в рощу. По его расчетам, так он быстрее вернется в усадьбу, где, конечно же, его отсутствие уже заметили. «Она будет беспокоиться», – подумал Антоша. При одном воспоминании о ней на его губах вспыхнула улыбка, а на щеках появились ямочки.

Через сотню шагов он заметил, что деревья впереди поредели, и в нерешительности остановился. Где-то здесь было болото, в котором несколько лет назад завяз местный браконьер, и Антоша решил, что осторожность не помешает, тем более что в этом лесу он был лишь второй раз в жизни. Колокол давно умолк, и теперь юноша не был уверен, правильное ли он избрал направление. Но, подумав, уж не вернуться ли ему обратно на тропинку, он вспомнил об Амалии, о том, что она будет волноваться, и отважно двинулся дальше.

Внезапно его нога ушла в землю едва ли не по щиколотку. С приглушенным воплем Антоша отскочил назад, и как раз вовремя. Земля противно чавкнула, и только теперь Антоша заметил, что оказался на краю болота. С виду лес здесь казался таким же, как и любой другой, но юноша вспомнил, что рассказывали о топи местные старики, и похолодел. Ни в коем случае нельзя идти вперед, надо все же возвращаться и искать тропинку…

Он был слишком поглощен своими мыслями и оттого не заметил: какая-то фигура отлепилась от ствола ближнего дерева и метнулась к нему. Затем Антоша почувствовал сильный удар в спину. Мгновение – и, раскинув руки, он полетел прямо в трясину. Где-то на верхушке сосны затрещал клювом дятел, вдали завела свой унылый речитатив кукушка, но Антоша уже не слышал их. Топь затягивала его. Из последних сил юноша рванулся, пытаясь освободиться, – и ушел в болото по самые плечи. Вернувшись за деревья, человек, толкнувший Антошу, смотрел, как его засасывает в могилу, потом тихо хихикнул – и растворился среди теней, населяющих лес.

Собою жертвовать смешно.

«Евгений Онегин», глава вторая

Так напряженьем воли твердой

Мы страсть безумную смирим,

Беду снесем душою гордой,

Печаль надеждой усладим.

«Евгений Онегин», глава седьмая

– Что это такое? – прошептал Чечевицын.

Пораженный его тоном, Степан Александрович подошел ближе. Он увидел самый обыкновенный коричневый чемодан, в котором лежало грязное белье, какая-то одежда и несколько книжек. С точки зрения Севастьянова, ни один из названных предметов не мог представлять для следствия интереса, но Чечевицын, очевидно, считал иначе. Он вытащил одну из книжек и с видом крайнего удивления осмотрел ее.

– Право слово, Максим Алексеевич, я вас не понимаю, – сказала Амалия, царственно пожимая плечами. – Ну Леопольд д’Аркур, «Таверна «Золотая лилия», 3 часть. Дальше что? По-вашему, книга как-то доказывает мою причастность к гибели Любови Осиповны?

Судя по всему, автор «Золотой лилии» не вызывал у следователя решительно никакой симпатии. Он вытащил из чемодана все книги и перетряс их, после чего принялся за тряпки.

– Позвольте! – возмутился Степан Александрович, видя, как следователь чуть ли не перед носом Амалии трясет чьими-то кальсонами. – Тут дамы, в конце концов! Извольте вести себя прилично!

Чечевицын кинул на него полный бешенства взгляд и стал разворачивать простыни. Казимир, держась пухлой ручкой за сердце, тихо ликовал.

Покончив с осмотром чемодана, Максим Алексеевич заглянул еще раз за шкаф с бутылками, не нашел там более ничего, кроме паутины и прилежно плетущего ее паука, и обернулся к Амалии.

– Могу ли я спросить у вас, сударыня, – тщетно пытаясь сохранить независимый вид, спросил он, – зачем вы держите в погребе этот чемодан?

– Можете, – отозвалась хозяйка Синей долины. – Затем, что это мой погреб и мой чемодан. – И она с вызовом уставилась на следователя.

Урядник Петренко крякнул и подкрутил ус. Он терпеть не мог следователя и был рад, что городского умника посадили в лужу.

– И тем не менее, – цепляясь за последнюю надежду, упрямо возразил Чечевицын, – погреб все-таки не самое лучшее место для хранения чемоданов, согласитесь!

– Смотря каких, – возразила практичная Амалия. – По-вашему, в чемодане находится что-то, из-за чего я стала бы беспокоиться?

Максим Алексеевич поглядел на ее торжествующее лицо и отвернулся. Боже мой! И как он мог поверить тому, что ему рассказали нынче утром! Ведь знал же он, знал, что можно кому угодно доверять, кроме этой… этой… И, не найдя достаточно крепких слов, чтобы выразить – хотя бы мысленно – свое бешенство, Чечевицын дернул головой и ослабил ворот, который стал казаться ему слишком тесным.

А дело было просто. Лиза, которая так и не смогла забыть отрубленную руку, казавшуюся до ужаса настоящей, проговорилась о чемодане Пелагее, а та, в свою очередь, Дмитрию. Что касается Дмитрия, то он не умел держать язык на привязи и в трактире проболтался своему приятелю, дворнику Марьи Никитишны. Дворник передал ценную информацию хозяйке, а уже та, разумеется, совершенно случайно – довела до сведения следователя.