Конфлизм - Василий Головачев

– Прямого перевода не знаю, но смысл таков: не пытайтесь изменить то, что вы не контролируете.

– В точку.

– Но мы с Тимом, – Руна взглядом попросила Тимофея поддержать её, – с Тимофеем Архиповичем, смогли же управлять перемещением в тоннеле. Выходит, надо лишь объединить намерения?

– Этот ваш вояж действительно даёт много пищи для размышлений. Путешествовали по хроноперпендикулярам только вы с Бодровым. Я, к примеру, ни разу не смог пройти в тоннель, да и сам поток ощущал скорее как башню, а не как трубу, уходящую в бесконечность.

– У каждого свой запас воображения, – философски заметил Петрович. – Я тоже был только снаружи.

– И я, и я, – раздались голоса обеих женщин.

– Ты мне всегда казался подозрительным, – добродушно осклабился толстяк. – Есть в тебе какая-то неординарность.

– Не замечал, – смущённо шевельнулся Тимофей.

– У Тима просто такая нервная система, – заступилась за него Тамара. – И мир он воспринимает тоньше, чем многие из нас.

– Ну-ну, назови его ещё экстрасенсом.

– А что? Может, он и экстрасенс.

– Великолепная характеристика для кандидата физико-математических наук, – засмеялся Валик. – Не хочешь целителем подработать?

Тимофей поймал оценивающий взгляд Руны, хотел было перевести разговор на другую тему, но за него это сделал Феофанов:

– Заканчиваем коллоквиум, леди и джентльмены. Бросьте все силы на анализ полученных данных. Если удастся точно рассчитать параметры развёртки семёрки, проведём следующий эксперимент завтра утром. Потом с большой вероятностью нас закроют.

В помещении стало тихо.

На лице Мирона Юльевича скрестились пять пар взглядов.

Он грустно улыбнулся.

– В администрацию института поступило больше сотни жалоб на негативные переживания сотрудников и жителей окружающих районов и продолжают поступать. Нам придётся искать принципиально новый формат защиты «мерина» от усиливающихся вакуумных осцилляций.

– А если не найдём? – осведомился Петрович.

Феофанов развёл руками.

– Боюсь что-либо предугадывать. Может быть, работать дальше в том же направлении мы уже не сможем. Воздействие инвертора на психику людей оказалось непредсказуемо сильным.

– Лабораторию закроют?

– Наверно.

– А нас куда? – спросила Римма.

– Рассуют, – мрачно проговорил Валентин Сергеевич.

– Лишь бы не по тюремным камерам, – скривил губы Петрович.

– Оптимист ты, однако.

– Продолжайте работать, – сказал заведующий лабораторией.

Разошлись по рабочим местам.

Руна начала приводить себя в порядок, хотя, на взгляд Тимофея, это было не обязательно.

– Домой собралась? – спросил он.

– Нет, хочу навестить кое-кого из знакомых.

– Предупреди Валеру.

– Он и так пустил за нами своих телохранителей. Мне это не нравится. Всё время чувствую себя как под прицелом снайпера.

– Так оно и есть, только снайпер не Валера, а твои наниматели.

– Лучше не напоминай.

– Ничего, эта ситуация не продлится долго.

– Откуда ты знаешь? Житомирский наверняка что-то задумал, раз не звонит и ничего не предпринимает.

– Говорил же, надо заявить.

– Куда, кому? У него, а тем более у его босса, наверняка крутые связи в спецслужбах и в полиции. Другое дело, нам самим надо что-то придумать.

– Что?

– Думай! – рассердилась женщина. – Или твои мозги повёрнуты только на физику?

Тимофей виновато переступил с ноги на ногу.

– Можем сбежать…

– На Луну! – со смехом подхватила она.

– Почему именно на Луну? Можно и в то будущее, какое мы видели.

– Терема? Да, переселиться туда я, наверно, согласилась бы. Всё, я убегаю, вечером созвонимся.

Руна зашла к Феофанову, что-то ему объяснила, попрощалась со всеми и выпорхнула из бункера.

– Бросила? – участливо проговорил Валентин Сергеевич, заметив, что лицо Бодрова изменилось.

– Вы о чём?

Валик посмотрел на Тамару, подмигнул ему:

– Как там говорит пословица? Лучше журавль в руках, чем семь синиц в небе?

– Не смешно, – отрезал Тимофей, невольно оглянувшись на женщину. Несмотря на милое личико и наличие женских прелестей, его никогда не тянуло к ней, а приказать сердцу любить не мог ни один человек на Земле, каким бы экстрасенсом он ни был.

Экран компьютера мигнул, выдавая записи аппаратуры, и физик с головой ушёл в работу, забыв, что хотел предупредить Валеру о выходе Руны.

События начали нарастать комом после четырёх часов пополудни.

Сначала в лабораторию заявился директор института со своим замом по безопасности. Они провели в закутке Феофанова полчаса, ушли с озабоченными физиономиями, и Мирон Юльевич объявил, чтобы подчинённые срочно попрятали основные программы по запуску «мерина».

Сделал то же самое и Тимофей, который и дома имел базовую версию технологии развёртки, но признаваться в этом не хотел.

Директор пришёл снова, уже в составе комиссии из пяти человек. Пришлось прервать работу, так как гости начали мешать, расхаживая по бункеру, велели включить «мерин» «на один процент мощности», впечатлились эффектами «наплывов сознания» и велели изъять все блоки компьютерной памяти из всех семи машин лаборатории.

Петрович и Валик попытались было спорить, но им показали удостоверения офицеров ФСБ, и тогда оба присоединились к женщинам, демонстративно не спешащим выполнять распоряжение.

А потом, в начале седьмого, Бодрову позвонил Валера:

– Старый, что у вас происходит?

– Комиссия, – нехотя ответил Тимофей, порадовавшись, что успел припрятать кое-что из документации.

– Руна с вами?

– То есть как с нами? – удивился Тимофей. – Она ушла после обеда.

– Она не звонила?!

Сердце дало сбой.

– Нет.

– А ты куда смотрел?

– Валера… – Губы пересохли, пришлось повторить: – Валера, она хотела с кем-то встретиться.

Наушник донёс короткий мат капитана, и связь прервалась.

Заметив, что Тимофей побледнел, участливая Тамара поспешила к нему с очередной чашкой кофе.

– Что-то случилось?

Он очнулся, кинулся было к двери, но вернулся обратно, не глядя на опешившую женщину.

– Извини…