Напарники поневоле - Селена Стенфилд

– Мэйлин, – на мое плечо легла мужская рука. – Ты как?

– Я не могу вспомнить… Не могу, Лайон… Словно мои воспоминания пытаются пробиться, но тщетно.

– Всему свое время. Не торопись.

Я посмотрела на его встревоженное лицо и грустно улыбнулась.

«Не торопись». Проблема в том, что мне нужно торопиться. У нас нет времени, потому что в моей голове содержится какая-то ценная информация.

– Мэй! Не торопись, а не то упадешь!

– Мама! Смотри, что мне подарил дедушка. Это же щенок!

Я посмотрела на мраморную, потрескавшуюся лестницу, и ноги сами понесли меня туда.

Это было очень странным, диким и пугающим ощущением… Слышать в своей голове голоса, и на миг потерять связь с реальностью. Надеяться на то, что это действительно воспоминания, а не просто игра моего воображения.

Я остановилась на первой ступени и взглянула наверх.

– Я назову его Луч! А мы заберем его с собой, когда вернемся папе?

– Конечно, милая.

Я тряхнула головой и побежала наверх, перепрыгивая через несколько ступеней. И была благодарна Лайону за то, что он, ничего не спрашивая, просто последовал за мной.

Мне казалось, что я не пробуждаю воспоминания, а гонюсь за ними… Пытаюсь поймать ускользающие отрывки из моего детства.

Оказавшись на втором этаже, я застыла.

Здесь царила ещё большая сырость и полумрак…

– Я рядом, – шепнул Лайон низкий позади меня. – Не бойся.

Я крепко зажмурилась, мысленно прося помощи у своей семьи. Почему-то уверенность в том, что это мой дом крепла с каждой секундой.

«Мамочка, помоги мне вспомнить...»

Но голоса в голове упрямо молчали.

Я не спеша двинулась по коридору, прислушиваясь к скрипу обветшавших половиц, и остановилась у двери в конце коридора. Она висела на одной петле, и стоило мне попытаться открыть ее пошире, как огромное деревянное полотно сорвалось вниз…

Лайон стремительно потянул меня на себя, прижав к его груди, а эту недавнюю тишину разрезал оглушающий шум падающей на пол двери и кусков штукатурки.

– Аккуратно, Мэйлин, – в голосе Лайона угадывался испуг. – Если хочешь войти куда-то, или что-то открыть, то просто скажи мне.

Я кивнула, вглядываясь в темный коридор, и Лайон оторвал меня от своей груди и вошёл первым в комнату.

Но именно этот оглушающий хлопок и стал моим адом, и спасением.

Я осталась стоять на месте, глядя в темноту…

– Дедушка, мне кажется, что Луч заболел…– раздался жалобный детский голосок.

– Что такое, Мэй?

Я повернула голову в сторону комнаты с закрытой наглухо дверью, мимо которой мы уже прошли и нахмурилась.

– Он не встаёт! – детская ручка открыла дверь, и заглянула в комнату.

– Ну, пошли посмотрим, что с твоим другом, – раздался мужской голос. – У меня есть волшебный ошейник. Вот сейчас мы наденем его и твой Луч снова будет в порядке.

– Мне кажется, что у него сломана лапка…

– Этот ошейник любую боль и рану лечит.

– Он волшебный?

– Конечно, волшебный...

Словно наяву я услышала, как скрипнула дверь закрытой комнаты, и снова повернулась в темноту коридора.

Видение...

Маленькая рыжая девочка шла за руку с седовласым мужчиной, державшим в руке…

– Господи, Лайон! – мое дыхание от волнения сбилось, и я приложила руку к груди, пытаясь унять бешеный стук сердца.

– Что случилось?!

– Мой дедушка… Он был Хранителем! Он вылечил моего щенка! Повесил ему на шею нить исцеления…

– Ты уверена?

Я судорожно закивала, и повернулась в его сторону. Страх прошиб меня насквозь.

Мне было страшно.

Очень страшно, вспомнить то, от чего так пытался защитить меня отец.

– Мне кажется, что это была женская спальня, – Лайон обвел руками комнату, дверь которой недавно с ловкостью слетела с петли, и чуть не прибила меня.

И я двинулась к нему, уже в глубине души понимая, кому она принадлежала.

На стене висело огромное разбитое зеркало в резной оправе, а на огромной кровати лежал грязно–зелёный матрас, пронизанный пружинами.

Дверцы некогда красивого шкафа были перекошены, а на полу валялись ветхие книги… По-видимому, тому, кто грабил дом после загадочной смерти семьи, книги были абсолютно не интересны.

– Лайон, открой, пожалуйста, шкаф, – попросила тихо, вспомнив его просьбу.

Пока мой напарник направлялся туда, я подняла одну из книг, переворачивая пожелтевшие и сырые страницы дрожащими руками. Сборник стихов. Тех, которые так любил читать мне отец.

На глаза навернулись слезы, и я, быстро проморгавшись, попыталась сдержать свои рвущиеся наружу эмоции.

– Мэйлин, иди сюда.

Я подняла голову и взглянула на Лайона. Он стоял у открытого шкафа и с интересом рассматривал его скудное содержимое.

Бросив на пол книгу, и вытерев со щеки мокрую дорожку от слез, я тут же поспешила к нему.

– Что там?

– Тут альбом.

Несмотря на то, что мне хотелось побыстрее схватить его, чтобы все рассмотреть, я действовала не спеша. Все было хрупким от сырости, влаги, и времени.

Лайон придвинулся ближе, как и я, сгорая от предвкушения новой информации.

Но стоило мне открыть первую страницу, как я, приложив ладонь ко рту, все же расплакалась.

С первой пожелтевшей страницы на нас маленькая девочка, сидящая на огромном диване и держащая на руках маленького щенка.

И это была я.

– Мэйлин... – протянул Лайон, обняв меня за плечи.

– Это я, Лайон… Это я, – шептала, понимая, что все же прикоснулась к воспоминаниям.

– Я уже понял. Художник был хорош, и отлично передал твой вздернутый нос. Мне кажется, что и в детстве ты была гордячкой и задирой.

Я усмехнулась сквозь слезы, и перевернула следующую страницу.

– Это альбом мамы. Отец рассказывал мне, что она очень любила рисовать.

С каждой перевернутой страницей мне все больше и больше хотелось плакать… Я рассматривала портреты бабушки и дедушки, сидевших в гостиной, где теперь была пустота и сырость… Разглядывала картину дома, величественно раскинувшегося среди аккуратно подстриженных кустов. Моя рука прошлась по портрету красивой молодой женщины…

Мама нарисовала даже себя.