Спаситель и сын. Сезон 2 - Мари-Од Мюрай

Спаситель замялся, не знал, то есть знал, но не точно, в любом случае большое спасибо. На обратном пути он крутил педали как сумасшедший, и время от времени у него вырывался короткий смешок. Честное слово, он чуть было не поверил в порчу. До того все совпало! В кармане зазвонил мобильник, и он соскочил с велосипеда. И правильно, а то бы не миновать ему падения.

— Луиза?! Ты еще не спишь?

Замороченный Спаситель говорил с ней, как с Лазарем. Она от души рассмеялась и напомнила, что сейчас только половина одиннадцатого. И Спаситель потихоньку двинулся домой, вертел не спеша педалями, одной рукой держась за руль, а другой прижимая к уху мобильник и слушая голос, который так любил. Они расстались у калитки. Как можно распознать любовь? По плотности земли под ногами, по свежести воздуха, которым дышишь… «Глянь! Вот кольцо колбасы…» — мурлыкал Спаситель, входя в кухню. В кухне он посветил себе телефоном. Клетка мадам Гюставии стояла на столе, и он сразу заметил, что зверек беспокойно мечется по клетке. Подошел поближе, наклонился и поднес телефон к клетке. В луче света шевелились один, два, три маленьких хомячка. Спаситель вскочил, задохнувшись от гнева. Голова у него закружилась, и он вынужден был присесть на край стола. Потом он выпрямился, вышел из кухни и направился к двери в подвал. Спускаясь по лестнице, он увидел идущий снизу дрожащий свет и почувствовал запах сигареты. Легионер был здесь, он лежал на подстилке и при свете огарка свечи курил. Синие глаза удивленно уставились на Спасителя.

— Это вы их убили? — спросил Спаситель.

— Кого это?

— Хомячков.

— Я понял, что у вас не получится.

— А я вас просил?

— О грязном деле никто не просит.

— Вы подумали, что мне завтра скажет Лазарь? А что я ему скажу?!

— Слопали какую-то дрянь и сдохли.

Обычное дело в мире, где жил Жово.

— Вы не можете оставаться у меня в доме, месье Жовановик. Завтра утром вы уйдете со всем своим хозяйством. Ясно?

На лице Жово появилось одобрение. Парень все же умеет командовать. Жаль только, что портит себе кровь из-за каких-то жалких тварюшек — сожмешь в кулаке, и нет их.

На следующее утро Спасителя ожидали сюрпризы. Когда он вошел в кухню — за многие годы первым, потому что хотел опередить Лазаря, — его встретил запах кофе. На столе был накрыт завтрак: свежий хлеб, масло, конфитюр, и рядом с кружкой Лазаря с Барбапапой лежал конверт. Спаситель понял, не затрудняя себя проверкой, что Жово ушел, а накрытым столом он с ними попрощался. Вторым сюрпризом был Габен, он вошел после душа, одетый, готовый отправляться на занятия физикой-химией. Спаситель, у которого дар речи появлялся только после третьей чашки кофе, ни о чем его не спросил. Если Габен встал, это тоже была заслуга Жово.

В шесть утра старый легионер поднялся на чердак и потряс паренька за плечо:

— Габен, мне надо тебе кое-что сказать.

И Жово поведал ему о своем злодеянии.

— Спаситель выставил тебя за дверь? — встревожился Габен, помня и о своем весьма шатком положении.

— За грехи нужно платить, паренек.

— Но ты же хотел как лучше!

Обитатель чердака понял Жово, и это немного утешило старика.

— Это что? — спросил Габен, показав на конверт.

— Не знаю.

Когда в кухню вошел Лазарь, Габен и Спаситель молча завтракали.

— Я последний? — удивился Лазарь. — А Жово? Он еще спит?

Ответа не последовало. Но Лазарь привык к отцовскому молчанию поутру.

— А почему мое имя на конверте? — снова спросил он.

Спасителя беспокоило содержание письма, и он внимательно следил за Лазарем, неуклюже разрывающим конверт.

— Это слова «Колбасы»! — воскликнул он с довольной улыбкой.

Прощальный подарок легионера.

— Лазарь, у меня плохая новость, — неожиданно заговорил Габен.

Спаситель с удивлением посмотрел на подростка. Габен взял тяжесть неприятных объяснений на себя.

— Этой ночью умерло несколько хомячков, наверно, чем-то отравились.

Лазарь кинулся к клетке и пересчитал выживших.

— Трое! — воскликнул он со слезами на глазах. И, бессознательно связав потери воедино, крикнул: — А Жово! Он где?

Габен не дал Спасителю времени ответить:

— Ну, знаешь, он же солдат, привык к дороге.

— Ушел?!

Теперь Лазарь расплакался по-настоящему. Еще бы! Ушел его друг легионер!..

— Он как-нибудь навестит нас, — вставил свое слово Спаситель.

«Или нет, — подумал Габен. — Старик на улице, долго ли он протянет?»

На другой улице в Орлеане другой подросток тоже собирался в школу.

— Ты выпил свое какао, котик?

— Да.

— А меня не поцелуешь? Думаешь, стал слишком взрослым? Но мама на всю жизнь мама.

Самюэль поцеловал ее, задумчивый и безучастный. Мать лукаво усмехнулась:

— От тебя пахнет лосьоном после бритья… Есть что брить?

Самюэль и на уроках сидел задумчивый и безучастный. Его занимало одно: Андре Вьенер. Он пока еще не видел своего отца. Но сегодня вечером непременно увидит. Сегодня вечером у него будет время. Мама вернется поздно, она работает в ресторане до одиннадцати, нечего опасаться, что без стука влетит в комнату.

На последней консультации психотерапевт сказал ему, что к трудностям люди относятся по-разному: можно с ними бороться, можно от них бежать, а можно ничего не делать. В зависимости от обстоятельств выбирают одно из трех. На часах было 20:32. Самюэль сел перед компьютером и набрал «Андре Вьенер». Один клик, и он увидит отца. Первый шаг не обязывал его делать следующие. У него всегда в запасе три возможности: бороться, бежать, ничего не делать.

Первой открылась афиша концертов. Самюэль записал те, что будут в Париже. Ближайший состоится в субботу в 18 часов в мэрии IV округа. Месье Сент-Ив был прав: Андре Вьенер был вполне досягаем, сел на поезд и… Самюэль знал, что в Википедии есть его фотография… Бороться, бежать, ничего не делать? Он снова кликнул.

Посмотрев на фотографию, он едва не расплакался: такого отца он и хотел! Нервное лицо, романтическая шевелюра, черные глаза, сигарета в тонких музыкальных пальцах. Прочитав несколько журнальных статей, Самюэль понял, что Вьенера часто сравнивают со знаменитым Самсоном Франсуа, умершим в 1970 году. «Андре Вьенер — пианист-канатоходец, он всегда над бездной, нежданный порыв вдохновения может заставить его забыть о верных нотах…» Его противопоставляли пианистам с безупречной техникой, но без души. У Вьенера были свои фанаты, хотя некоторые музыкальные критики упрекали его за слишком вольное обращение с партитурой и повышенную эмоциональность. Называли обольстительным и непредсказуемым. Чем больше Самюэль читал про человека, которого про себя уже называл «мой папа», тем больше волновался. Он был растроган, потрясен. На Ютубе нашлась запись сольного концерта Андре Вьенера. Никогда прежде Самюэль не слушал классической музыки, а тут у него побежали мурашки.