На фланге линии Маннергейма. Битва за Тайпале - Кирилл Якимович

Очередная значительная январская попытка прорвать оборону противника была осуществлена силами трех полков 13-й армии РККА, на этот раз в центральной части фронта на Тайпале 21-го числа.

С левого фланга удара действовал батальон 756-го полка с ротой танков Т-26, которые наступали на ДОТы № 107 и 108 («Двойка» и «Тройка» в Кирвесмяки). Правее них действовал батальон 222-го полка, ударивший по верховьям оврага Мустаоя. На правом фланге батальон 212-го стрелкового полка попытался обойти высоту 13,2 с юга. С обоих флангов попытка атаки была предотвращена огнем финнов еще на подходе к проволочным заграждениям. В центре же атаки двум ротам удалось ворваться во вражеские траншеи, занять разрушенный ДОТ первого опорного пункта противника.

Как уже было заведено, с наступлением сумерек финны контратаковали советские подразделения и выбили их оттуда. Основной причиной неудачи оказалась потеря трех пулеметов, прикрывавших красноармейские роты. Два из них были разбиты в процессе боя, а третий оставлен на подступах к окопам врага. Командир отделения Сенько попытался ночью вытащить брошенную «матчасть», но был замечен вражеским дозором. Вызванный минометный огонь разбил оставленный пулемет и контузил самого Сенько. Он пролежал на снегу без сознания несколько часов, пока не был вытащен из-под огня своими сослуживцами.

Бессмысленные жертвы опять осуждались из Москвы, снова ставилось на вид командирам полков, дивизий, самому Грендалю: «…частная атака была проведена 21.01 командованием 3-го стрелкового корпуса. Корпус, наметив сразу захватить до восьми ДОТов, втянул в эту операцию до двух полков. Для характеристики неподготовленности и неорганизованности этой атаки достаточно указать на такие факты:

1. Никто не проработал самым тщательным порядком предстоящую атаку.

2. Комсостав не был проконтролирован в способности правильно и грамотно решить задачу, поставленную командованием корпуса.

3. Взаимодействие отсутствовало. Во время контратаки противника на 5-ю стрелковую роту, захватившую ДОТ № 7, артиллерия не вела огонь по контратакующим, мотивируя тем, что плохая видим ость…»[58]

А противник, то есть финны, видя, что напор советских частей начинает постепенно усиливаться, и ожидая дальнейшие попытки прорвать свои позиции, продолжали работы по возведению дополнительных укреплений. К началу февраля саперные части капитана Такала оборудовали в тылу вторую оборонительную линию, пролегшую в изрядно поредевшем лесу деревни Рииска в полукилометре от передовой. Среди финских солдат и офицеров она получила название «линия Такала», по имени своего «производителя работ».

И только в феврале, когда вся мощь советского оружия обрушилась на финских защитников Тайпале, они поняли, что, несмотря ни на что, январь был очень и очень спокойным месяцем войны…

С началом февраля все советские войска, сосредоточенные на Карельском перешейке, были готовы начать наступление, чтобы раз и навсегда покончить с упорно обороняющимися на линии Маннергейма войсками противника. На всем протяжении Северо-Западного фронта орудия стояли практически колесо к колесу. Танковые части были собраны в мощный бронированный кулак, способный смести все живое на своем пути. Пехота, наводнившая прифронтовую полосу, ждала приказа о начале решающей атаки. За плечами красноармейцев была немилосердная боевая учеба, во время которой они на морозе, достигавшем в середине января минус 25–30 градусов по Цельсию, тренировались блокировать финские ДОТы. К концу января в части стали поступать установленные на лыжах броневые щитки, называемые самими бойцами «личным бронетанком». Первые тренировки действий штурмовых групп с этими щитками показали, что, несмотря на определенную защиту солдат, которую они обеспечивали, передвигаться по глубокому снегу, толкая вперед сорокакилограммовую конструкцию, было очень нелегко. Красноармейцы быстро уставали, замедляли темп атаки и тем самым подставляли себя под удар теоретического противника.

В соответствии с постулатами военной теории началу генерального наступления должна предшествовать определенная подготовка. В первые дни месяца около восьмидесяти советских бомбардировщиков нанесли массированный налет на финские позиции, превратив и без того изуродованный ландшафт Теренттиля и Кирвесмяки в картину, напоминающую поверхность Луны. Через пару дней в тыл финских войск в район Пюхяярви, что в километрах тридцати от передовой, была заброшена разведывательная группа из дюжины бойцов 201-й парашютной бригады, которую тут же засекли финны. Приземлившиеся парашютисты даже не успели оторваться от преследователей на значительное расстояние. Финны окружили их и после короткого боя уничтожили все двенадцать человек. Обыскивая тела, финские солдаты удивились некомпетентности или глупости советского командования, выславшего сюда эту диверсионную группу. Район Пюхяярви был наводнен тыловыми службами, и остаться незамеченным там не представлялось возможным. По некоторым сведениям, эта группа под командованием младшего лейтенанта Богданова должна была обеспечить высадку подразделений 201-й воздушно-десантной бригады. Группа потерпела неудачу — и десантирование в тыл финских войск не было осуществлено.

После всех этих событий на фронте на несколько дней наступила зловещая тишина, предвещавшая как оборонявшимся, так и готовым к атаке войскам ничего иного, кроме предзнаменования новой бури, сулящей смерть.

3 февраля 1940 года, когда первые, пока еще разведывательные атаки советских полков уже начались практически по всей линии Маннергейма, командующие 7-й и 13-й армиями были вызваны в Москву на военный совет под председательством Сталина. Целью этого совещания было определение тактических и стратегических задач армий в период решительного штурма на Карельском перешейке, которое впоследствии советская пропаганда назвала «Ворошиловским наступлением», хотя сам Климент Ефремович, народный комиссар обороны СССР, имел ко всем этим событиям косвенное отношение. По воспоминаниям присутствовавшего на этом совете Мерецкова, только к этому времени, то есть к началу февраля, Ставка стала в общих чертах представлять себе, чем является линия Маннергейма. Два месяца кровопролитных попыток штурма не пропали даром — на карте четко обрисовывались почти все слабые и сильные места финской оборонительной линии. В числе присутствовавших на том сборе был и Грендаль, получивший задачу в очередной раз попытаться сломить сопротивление армии Финляндии на Тайпале. Впрочем, слово «попытаться» ни Сталиным, ни Тимошенко произнесено не было. Дата была назначена. 11 февраля — генеральное наступление.

Из воюющих подразделений в тыл стали отправлять военнослужащих старших возрастов, чтобы заменить их молодыми и крепкими красноармейцами из вспомогательных частей. На фронт направлялись все новые и новые сформированные отряды. Правда, народная молва, распространявшаяся всегда лучше и быстрее телеграфа и официальных сводок, уже по всей стране довольно точно обрисовала положение дел на подступах к линии Маннергейма. Поэтому и отдача у призванных в ряды РККА была соответствующая. После проверки одной из прибывших из Белоруссии в качестве пополнения дивизии, 8-й стрелковой, Грендаль пришел в ужас. Выполнять указания Ставки с такими солдатами означало подписывать в первую очередь им, а как следствие, возможно, и себе смертный приговор. Призрак неудачи 4-й дивизии, оставившей половину своего личного состава на декабрьском льду Суванто-ярви, вновь замаячил перед ним. Доклад командарма в Ставку о моральном состоянии 8-й дивизии убедительно показывал, что победы с такими пополнением добиться нельзя: «Командир 9-й роты мл. лейтенант Жданович перед выходом роты из Ленинграда напился пьяным, ушел из роты, в силу чего рота отправилась без него. В начале роту повел выделенный начальником штаба батальона комвзвода Шанько, но он также вскоре из роты сбежал. Таким образом, рота пошла без средних командиров и в значительной степени этим объясняется то обстоятельство, что из 9-й роты к месту сосредоточения не прибыло 50 человек, а в 8-й роте — 42 человека.