Малой кровью - Виктор Павлович Точинов

кто спросит: а что это за симпатичный молодой человек встречал тебя после работы?

Он и в самом деле был симпатичным: лет тридцати на вид, высокий, спортивный, кареглазый.

— А спросят непременно, потому что я действительно приду несколько раз встретить, с цветами и глупо-влюбленным видом. Возможно, позже и внутрь зайду, если появится надобность взглянуть на кого-то из фигурантов в неформальной обстановке.

— Там пропускная система. Кавалера к сотруднице не пустят. Даже законному мужу, если дело срочное, скажут подождать и вызовут супругу.

Оба понимали, что удостоверение старшего лейтенанта госбезопасности откроет «кавалеру» путь и в Амторг, и много куда еще. Вот только тщательно продуманная легенда отправится тогда псу под хвост.

— Вахтеры тоже люди, — сказал Костик туманно. — Надо будет, пройду. Теперь хорошенько запоминай, как и когда мы познакомились.

И он изложил достаточно банальный сюжет случайного знакомства. Достоинство у этой истории имелось единственное: никто и никак не мог ее проверить.

— Если кто-то поинтересуется, чем я занимаюсь в свободное от ухаживания за красивыми девушками время, отвечай так: инженер, где-то что-то проектирует. А если интерес на том не угаснет, можно добавить, что работаю я в каком-то номерном КБ, номер ты не помнишь, да и зачем его знать... в общем, где-то на Сретенке. А вот после этого может случиться интересное. Если кто-то после информации о КБ и Сретенке продолжит проявлять ко мне интерес — немедленно отразить этот факт в рапорте. Даже самый завуалированный интерес, например, пригласит тебя на вечеринку к себе домой и добавит будто невзначай: можешь прийти со своим ухажером, — все равно немедленно отразить.

Ксюша кивнула, не интересуясь, что за сверхсекретное учреждение расположено на Сретенке. И без того смысл комбинации понятен: заурядная ловля на живца. Не ясно лишь одно: отчего этим должна заниматься выпускница школы, курируемой инотделом, а не контрразведчики? Ее, Ксюшу, другому учили и к другому готовили. Еще немного покоробила необходимость называть на «ты» и Костиком куратора — то есть непосредственного начальника — всегда, даже сейчас, когда они беседовали наедине.

— Иначе никак, — объяснил Костик. — Сам понимаю, что субординация летит к чертям. Но если будешь звать здесь так, там этак, то непременно рано или поздно собьешься, назовешь при чужих по званию.

Ладно, Костик так Костик... Но имелся еще один нюанс, и его следовало обсудить.

— Моя подруга... та, что соседка... она знает, что у меня есть жених и что он в армии. Как это стыкуется с нашей легендой?

— Точно... из головы вылетело. Ночью приедем за ней. Можешь считать, что этой проблемы больше нет, а новую соседку мы тебе сами подыщем.

Он несколько секунд наблюдал за лицом Ксюши, потом рассмеялся.

— Шутка.

— Не надо так со мной шутить. У меня плохое чувство юмора.

— Так точно, есть не шутить! Говорю теперь серьезно, как под протокол, что стыкуется это так: от жениха нет вестей, не пишет, хотя ни похоронка, ни сообщение о ранении не поступали. А у нас ничего предосудительного в отношениях нет, и, скорее всего, не будет. Просто хочешь немного развеяться, заполнить пустоту. Уверяю, любая девушка скушает такую версию и не поморщится.

Ксюша мысленно согласилась. Варенька точно не поморщится, у нее девиз «Один раз живем!», и подруга на ее фоне смотрится натуральной монашкой. А вот в соседней комнате отнюдь не монастырь, там часто появляются какие-то околотеатральные личности с цветами-тортами-шампанским, порой задерживаются до утра. Ладно хоть перегородки в квартире добротной старой постройки, звукоизоляция хорошая. Впрочем, дружить девушкам это не мешало. Противоположности, как известно, дополняют друг друга.

* * *

Свет в «Колизее» медленно тускнел и наконец совсем погас, на экране появилась надпись «Союзкиножурнал № 58». И лишь тогда Ксюша открыла сумочку, достала оттуда предмет, формой и размером напоминавший толстый карандаш. На самом деле это был ее очередной рапорт, написанный мелким почерком на трех листках тонкой, почти папиросной бумаги, свернутых теперь в трубку.

Протянула Костику — скрытым движением, на уровне колена, хотя могла отдать как угодно, хоть самым демонстративным образом, все равно никто бы не увидел. Но Эйдеман учил: даже если никто на тебя не смотрит, или кажется, что не смотрит, — делай всё так, словно на тебе скрестилась сотня взоров. А она была хорошей ученицей.

Костик принял рапорт столь же незаметным движением, не повернув голову в сторону Ксюши и не отрываясь от экрана. Хотя ничего интересного там не происходило: журнал был старый, выпущенный в первые дни войны, оба видели его не в первый раз, — речь Молотова, митинги на заводах: вся страна, как один человек... добровольцы у военкоматов... учения санитарных дружин... и вдруг, резким диссонансом, сюжет? явно снятый еще в мирное время: выставка, посвященная знаменитому летчику Нестерову.

На экран Ксюша смотрела рассеянно, звучащий из динамиков голос диктора не слышала. Костик положил руку на спинку ее кресла, нагнулся к уху девушки — на взгляд со стороны то был этап похода парочки в кино, предшествующий поцелуям. На деле Костик выдавал ей задания. Как всегда, четкие и недвусмысленные, он хорошо умел формулировать мысли.

Так у них происходило всегда. Ее отчеты о проделанной за несколько дней работе уходили к Костику в письменном виде, вся информация от него — в устном. Однажды Ксюша сказала, что нельзя ли и ему передавать ей задания, изложенные на бумаге. Память у нее хорошая, но все-таки может что-то позабыть, перепутать или не так понять.

— Нельзя, — отрезал Костик.

— Почему?

— По инструкции.

— И все-таки?

Он тяжко вздохнул и объяснил:

— Потому что я никак не смогу проконтролировать, уничтожила ты бумагу после прочтения или нет. Лучше пусть ты что-то позабудешь и я потом напомню, чем документ попадет в чужие руки.

— То есть ты мне не доверяешь... — медленно и неприязненно произнесла Ксюша.

— Я всего лишь выполняю инструкцию.

* * *

Тем временем «Союзкиножурнал № 58» сменился следующим, тот оказался сдвоенным, числился сразу под двумя номерами, 66-м и 67-м, и