Огни святого Эльма - Владимир Евгеньев

Они лежали и смотрели в окно. Им был виден маленький кусочек ослепительного синего неба. Пока они были вместе, тучи рассеялись, и закончился дождь.

— Послушай, — сказала Соня, — я теперь не могу с тобой расстаться. Пусть Данила один едет домой, а мы останемся вместе на Летучем Голландце. Конечно, мои близкие расстроятся, но я не могу иначе.

Соня представила себе гнетущую обстановку на корабле, бесконечные штормы, и ей стало страшно. «Но это все равно лучше, чем расстаться с Элаем, — думала она. — После того, что между нами произошло, я просто не могу никогда не встречаться с ним, это будет хуже смерти. Он мне теперь необходим как воздух, только рядом с ним жизнь обретает законченность и смысл. Ведь мой любимый привык к этим страданиям на корабле, может, и я со временем привыкну».

— Сонечка, дорогая, — Элай погладил ее по руке. — Ты действительно этого хочешь? Подумай, как это тяжело, ты наверно себе не представляешь этого до конца.

— Нет, представляю, — горячо воскликнула Соня, — я готова на все ради тебя, на любые испытания.

Элай вздохнул.

— Я думаю, Филипп убил бы меня, если бы мог.

— Нет, я объясню ему, он поймет.

— Соня, хотя он тебе родственник, капитан совсем не такой, каким ты себе его себе представляешь. Филипп очень жесток и раньше мог убить, не задумываясь, он всегда носит с собой пистолет. Теперь нас нельзя уничтожить.

— Неужели, это так? — Соне было очень тяжело слышать это. — Но сейчас он, наверно, изменился?

— Не знаю, он очень сожалеет, но это какое-то злое сожаление, безысходность. Ты понимаешь, о чем я?

— Да, наверно, — кивнула Соня, — а что он может сделать? Действительно ангел явился ему тогда около мыса Доброй Надежды?

— Да. Я чувствую, что все это существует и ангелы, и Бог, и силы тьмы. Я хотел выяснить, что сказал посланник от Господа, но капитан не будет разговаривать на эту тему. Филипп никогда не был доволен жизнью, даже до проклятия. Впрочем, неважно. Соня, дорогая, послушай меня, я не могу взять тебя на корабль, потому что люблю тебя. Странствие на проклятом Летучем Голландце это ужасно, ты должна жить своей жизнью.

— Но почему?! Неужели ты серьезно?! Ты не можешь не взять меня с собой!

— Послушай, милая, я люблю тебя, но ты должна уехать, любя тебя, я не могу допустить твоего возвращения на корабль, — его голос стал неожиданно жестким.

— Меня уже предавали, и ты хочешь снова предать меня? Но зачем мы тогда были сейчас вместе? — в ужасе воскликнула Соня. Она никак не ожидала такого ответа. Отчаяние и страх окатили сердце ледяной волной.

— Потому что мы любим друг друга, ты тоже хотела этого. Я не думал, что ты решишь всегда быть со мной, — сказал он, чуть растерянно, — но тут же овладел собой. Милая моя, у меня есть определенные принципы. Ты не понимаешь, что для тебя лучше, душевная боль пройдет и наша встреча станет самым прекрасным воспоминанием.

— Но почему? Ведь нам хорошо вместе, разве я не могу сама решать, как мне жить?

— Нет, Сонечка, дорогая, ведь я же мужчина.

— Ну и что, черт возьми! — Соня рассердилась. — Ты негодяй, ты обманул меня! Она неожиданно разрыдалась.

— Я не буду никого ни о чем умолять, — подумала София.

Элаю было неловко, он не хотел обманывать Соню, а мечтал подарить ей прекрасный день. Ему казалось, что девушки из двадцать первого века легко относятся к таким встречам. «Видимо, я все-таки плохо знаю этот современный мир, — думал цыган, — но мне нельзя идти у нее на поводу. Я тоже хотел бы быть с ней всегда. Но я не могу взять Соню с собой, просто не могу, и она не поймет, почему. Ей нельзя все рассказать. Какая же она красивая! Это была волшебная встреча, и я никогда ее не забуду, меня ждет унылая вечность, и только воспоминания будут согревать мое сердце».

Он попытался обнять ее, но Соня оттолкнула его.

— Давай я тебя провожу. Любимая, ты не знаешь этот город, ты в ужасном состоянии, пойдем вместе.

Элай тоже стал одеваться.

— Не надо, не провожай меня, от этого будет еще хуже, только если мы поедем вместе на корабль, — попросила Соня. У нее внутри затеплилась надежда.

— Нет, даже не думай об этом, тебе надо жить здесь, — сказал Элай мягко, но уверенно.

— Ну, тогда не провожай меня, сиди тут, пошел ты, не хочу тебя видеть! Соня была в ярости. «Почему он решает за меня, — думала она. — Мне будет так тяжело без Элая, но не буду же я сейчас унижаться и умолять его, к тому же я чувствую, что это бесполезно. Я так доверяла ему и вот теперь между нами непробиваемая стена, какие-то идиотские принципы! Неужели любимый не понимает, что лучше для меня? Ну, пусть все идет своим чередом, я имею чувство собственного достоинства и не стану его больше уговаривать».

— Ну, давай, я хотя бы поцелую тебя на прощанье, прости, нам нельзя так расставаться, — ее возлюбленный говорил очень страстно и убедительно.

Но Соня решила быть непреклонной.

— Либо поедем на корабль, либо прощай и никаких поцелуев, — сказала она сурово, с трудом сдерживая слезы.

— Хорошо, я никогда не забуду тебя, моя милая девочка, — любимый послал ей воздушный поцелуй, ему тоже было очень грустно.

Соня быстро оделась, забрала Данилу и вышла на улицу. Мучительное ощущение пустоты охватило ее.

«Я, конечно, могу сама приехать на корабль, уговорить Элая жить со мной. Но это будет уже не то. Где тогда будет мое человеческое достоинство? Раз он уже отказался, все испорчено, и ничего не поправить. Неужели, и в этот раз я ошиблась? Почему какой-то злой рок отнимает у меня счастье?», — с горечью думала Соня. Эти мысли были какими-то болезненными и вязкими.

Она не видела ничего вокруг и шла, уставившись под ноги. Данила что-то говорил, но она не слышала.

— Я привыкну жить без него, наверно. Я буду встречаться с другими мужчинами, — меланхолично бормотала она, не веря самой себе.

— Что ты такое говоришь? Соня, Соня, очнись, нам надо искать капитана, идти обратно на площадь Дам, его, наверно, уже отпустили, — громко сказал ей брат.

София не ответила. Она смотрела на журчащую воду канала. Соне было нехорошо, мрачное уныние полностью окутало душу, как глубокий снежный покров зимний лес. Не хотелось никуда идти, ни на что смотреть.

Все вокруг казалось мрачным и серым, и ничего не радовало. У нее промелькнула мысль, что, может быть, она теперь всегда будет пребывать в такой мрачной тоске, ни на что не реагируя, и это, конечно, будет тяжело, но она, вероятно, даже привыкнет.

— Что случилось? Ты уверена, что мы правильно идем? Мне кажется, мы заблудились! — закричал Данила, тряся сестру за плечо и стараясь ее расшевелить.

— Не знаю, — уныло ответила она.

— Что все-таки случилось, ты можешь мне сказать? — громко закричал Данила, думая, что приведет Соню в чувство.