По-настоящему - Екатерина Болдинова

В школе, вопреки моим ожиданиям, было полно народу. Математический класс сдавал устные экзамены по физике и геометрии, лингвистический – по немецкому. Я поднялась на третий этаж, в кабинет русского языка и литературы. И удивилась во второй раз за это утро. Там сидели все претенденты на золотые и серебряные медали, а также те, кто претендовал на пятёрку по литературе в аттестате. Позже я узнала, что все «переписывающие» не поместились в один кабинет и их рассадили в два соседних. Всего было, наверное, человек тридцать.

За первой партой сидела испуганная Наташа. Рядом с ней что быстро-быстро строчила Оля.

Когда я вошла, Татьяна Мироновна показывала ей какую-то ошибку, которую надо было исправить. Стёпы не было. Как выяснилось потом, он сидел в соседнем кабинете.

– Ну наконец-то, Марина! – воскликнула Татьяна Мироновна, завидев меня. – Садись. Вот твоё сочинение. Давай быстренько выберем другую тему, напишешь про Раскольникова, ты успеешь…

– Татьяна Мироновна, – осторожно перебила её я, – я вам очень благодарна за этот шанс. Но писать новое сочинение или переписывать старое я не буду. Я хочу, чтобы всё было честно.

– Но тогда ты можешь не получить медаль! – она всплеснула руками.

– Почему? Вы же сказали, что я написала отлично.

– Да, отлично. Но тема очень свободная. Твою работу не утвердят как медальную.

– Значит, мне такая медаль не нужна! – воскликнула я. – Если всем всё равно, что я горбатилась на неё одиннадцать лет, если ради медали нужно ещё что-то подделывать и переписывать, то я такой медали не хочу!

Все подняли головы и с удивлением уставились на меня.

– Вы точно с Шамановым два сапога пара, – проворчала Татьяна Мироновна. Я вспыхнула. Она ободряюще похлопала меня по плечу. – Марина, Марина… Ну хорошо, пусть всё остаётся как есть. Ну тогда хотя бы один лист просто перепиши. Я не хочу, чтобы ты лишилась медали из-за глупой ошибки.

Я просто дар речи потеряла.

– Ты неправильно перенесла слово на третьей странице. Вот, посмотри. Здесь спорная языковая ситуация. Постарайся переписать без этого переноса.

И она чуть ли не силой усадила меня за парту. Я переписала нужный лист. Без переноса. Без помарок. Проверила дважды.

Когда я, уже попрощавшись со всеми, вышла из кабинета и направилась к лестнице, Татьяна Мироновна меня догнала.

– Мариша, подожди!

Я остановилась.

– Тебе ведь неприятно всё это? – спросила она.

Наверное, я поморщилась или сделала какую-то не очень красивую гримасу.

– Это как-то… фальшиво.

– Я понимаю тебя. И я с самого начала знала, что ты откажешься переписывать сочинение. Но я не знаю во всей параллели одиннадцатых классов никого, кто заслуживал бы золотой медали так, как ты. Глупо было бы проститься с ней из-за какой-то ошибки.

– Но вы же сами сказали, что сочинение на свободную тему могут не утвердить!

– А могут утвердить. Я об этом позабочусь…

3 июня 2000 года

Сегодня экзамен по английскому. Он прошёл без сложностей. Я даже почти не готовилась. Благодаря Иде Станиславовне, моей замечательной учительнице, которая занималась со мной последние восемь лет, я стала говорить по-английски… не думая. Как-то очень легко и естественно, как будто этот язык – мой. Сколько сочинений на английском написала я за эти годы, сколько книжек прочитала! И стала на самом деле наслаждаться языком.

И вот – экзамен. Я вытянула билет и поняла, что могу отвечать без подготовки. Так и поступила. Мне попалась тема “Му Favorite Film”[7]и задание – прочесть любое стихотворение по памяти. Кроме того, прочесть вслух отрывок из неадаптированного текста и ответить на вопросы.

Комиссия собралась нешуточная: завуч по иностранным языкам Людмила Ивановна (та самая, которая больше всех кричала на меня, когда я отказалась от поездки в Америку), четверо учителей английского и какой-то профессор из Института иностранных языков. Татьяна Павловна, моя школьная учительница, даже побелела, когда я сообщила, что отвечать буду сразу.

И я начала рассказ о фильмах “Ever After”[8]и “Up Close & Personal”[9].

Мне не задали ни одного вопроса.

Потом я прочитала отрывок из рассказа Эдгара По и ответила на несколько простеньких вопросов. А потом, как говорит мой брат, «выпендрилась».

– What poem would you like to read by heart?[10]– спросила Татьяна Павловна. Пока я отвечала, она разрумянилась и начала улыбаться. Я поняла, что пятёрка у меня в кармане. И решила, что теперь могу развернуться и показать той же Людмиле Ивановне, что тогда, осенью, он кричала на меня зря. В запасе у меня были стихи на все случаи жизни, и большинство из них она могла воспринять как намёк на ту историю.

– What would you like to listen? – спросила я, обращаясь к Людмиле Ивановне. – Byron, Kipling, Stevenson, Shakespeare, Emily Dickenson or someone else?[11]

– Kipling, – произнесла она.

Ну что ж, сама напросилась. Я начала читать “If…”[12]

Слушая меня, Людмила Ивановна пыталась поймать взгляд хоть кого-то из присутствовавших учителей. Не вышло. Она поискала что-то среди бумаг на столе, сняла очки, снова надела их, снова сняла. Видно было, что она, да и все остальные, поняли подтекст выбранного стихотворения.

Я закончила. Воцарилась тишина. Сидевшие сзади меня одноклассники не дышали – они видели, что что-то происходит, но что именно? Ведь никто из них не знал предыстории наших отношений с Людмилой Ивановной.

– Good job, – сказала наконец завуч, не глядя на меня. – I see you know English.[13]

И я вышла из класса с отличной оценкой. И ещё – с осознанием того, что всё-таки победила.

5 июня 2000 года

Осталось меньше двух недель…

Не проходит и дня, чтобы я не думала об этом. Мои мысли – не об экзаменах и поступлении, нет, они о Стёпке. Так больно думать, что совсем скоро он уедет…

6 июня 2000 года

Ну вот, мы сдали и математику. Контрольная была несложная, я написала её за два с небольшим часа. Потом решила второй вариант, написала ответы и уравнения на бумажке из-под шоколадки (нам выдавали шоколад в качестве «перекуса») и отправила по рядам – в качестве спасения одноклассников. С экзамена мы со Стёпой вышли первыми.