Темные тропы - Антон Кравин

Обычно заторможенная, с глазами, будто подернутыми пленкой, сейчас она выглядела вполне себе человеком. Как всегда, слова Марины вызвали у змееглазых реакцию, сходную с оцепенением, плавно переходящим в религиозный экстаз. Всякий раз, как Марина открывала рот, змееглазые внимали. Сначала Мансуров списывал это на удивление – мол, надо же, такая дура, а разговаривает, – но, похоже, дело было не в этом. Может быть, тембр женского голоса действовал на них, как дудка на змею, а может быть, нечто совсем иное.

– Госсспожа! – растерялся Уцкетль. – Это опасссно!

– Она вообще понимает, что мы идем его убивать? – удивился Мансуров. – Или думает, что это все какая-то игра?

– Мы все сделаем не так, – засуетился Лукавый. – Послушайте, наконец, умного человека. Я знаю своего сына и знаю, что сейчас – не время делать резкие движения. Мы пойдем к месту Великого Ритуала. Выйдем, как запланировали. Данила найдет нас – и месть совершится. Месть!

Уцкетль разразился гортанным клекотом, который у змееглазых заменял обычное «хм-м-м».

– Хорошшш! – наконец прошипел он. – Ссс вами пойдут воины. Ссс вами пойдет Олюкт. Как было усссловлено. Верховный, – этим эвфемизмом змееглазые называли правителя, – говорит моими уссстами. Он тоже пойдет с вами. И пусть Великий Ритуал откроет нам Темный Проход!

– Откроет Темный Проход! – заголосила толпа.

Мансуров мысленно застонал. Тащить с собой жирного верховного жреца ему совсем не улыбалось. Во-первых, изнеженный толстяк здорово замедлит отряд. А во-вторых, Алан жирдяю не доверял. Впрочем, он никому не доверял, но Олюкту особенно – очень уж тот вилял и юлил при ответах на простые вопросы типа «где мы?», «кто вы?» и, самое главное, «что такое Ритуал?».

– Ладно! – махнул он рукой. – Давайте жреца. И два десятка охотников посмелее, чтобы не разбегались при звуке грома без молний. Оружие, припасы и воду на всех, из расчета на три дня. Выступаем немедленно. И никаких паланкинов для Марины! Пешком пойдет, как все.

– Я только за, – подтвердила Марина, ее глаза горели радостью.

Но если все пойдет так, как задумал Мансуров, встреча эта будет короткой и трагичной. Можно даже сказать, исполненной истинного драматизма. Данила его порядком задолбал еще в Секторе, и мириться с его присутствием здесь, фиг знает где, полковник не собирался.

Пора было кончать с капитаном Астраханом.

Темнело постепенно, но даже на закате Данила не понял, в какой стороне садится солнце. И звезды не появились на ставшем сначала темным, как венозная кровь, а после – непроницаемо-черном небе. Прянин пристал к Вождю с вопросом про стороны света и был огорошен ответом: здесь никто ни о чем подобном не слышал. Была «верхняя долина», был «нижний лес», откуда пришли Данила, Картограф и Прянин с Маугли, было «лево и право», «здесь и там», «плохие места», охраняемые Тенями, встреча с коими смертельна, но ни запада, ни востока, ни юга с севером. А вот слова эти – были. По крайней мере, Прянин произносил их не по-русски.

– Может быть, катастрофа? – предположил Прянин. – То, что позже в легендах становится потопом или всепожирающим огнем? Катастрофа, отбросившая цивилизацию к первобытному строю? Отсюда и предания о богах, и раса мутантов-змееглазых… И звезды перестали быть видны. Не могу представить, какое оружие, какие процессы могли к подобному привести, но могли же, не так ли?

– Может, ты и прав, – осторожно согласился Данила.

Сам он от гипотез предпочитал воздерживаться. Гипотезы и теории ограничивают мышление и восприятие. Отдашь одной предпочтение – начнешь все увиденное под нее подгонять.

В абсолютной черноте местной ночи фосфоресцировали гнилушки и тлели угли костра. Плеснула рыба в реке, Картограф, до того хранивший непривычное молчание, оживился.

– Между прочим, животный мир водоема чрезвычайно беден… Как бы это объяснить… Если в этом мире существуют теплокровные, а тем более – разумные – существа, то не понятно, почему столь примитивны организмы в реке? Подобная экосистема просто не может существовать. Я видел один вид рыб, по-моему, двоякодышащих, два вида примитивных ракообразных, водоросли… В общем, без исследований и приборов точно не скажу, но версия про катастрофу, уничтожившую не только цивилизацию, но и целые отряды живых существ, кажется мне правдоподобной.

– Здесь все чужое, – сообщил пригорюнившийся Маугли. – Здесь – не дом. Это – не Сердце. Все по-другому.

– Эх ты, дитя Сектора! – Данила покачал головой. – Редко получаешь то, чего ждешь, ясно?

– Ясно, – согласился Маугли. – Но Сердце же звало.

Да, мысленно согласился Данила. Сердце звало. Он ощущал и дыхание Глуби, и давление ее – и около НИИ, и на северном берегу Московского моря. Здесь же была аура чуждости, – может, из-за непривычных цветов и запахов, а может, чем черт не шутит, и атмосфера немного другая, – но не было «дыхания Глуби». Черный вихрь перехода зашвырнул Данилу и спутников в иное место, что ли?

Впрочем, это теперь не важно. Данила хотел настигнуть отца – и вот отец рядом, хотя, конечно, опережает его. Ведь пока они искал Картографа, пока тот валялся без памяти, пока шли к Глуби, минуло немало времени. Но по крайней мере, известно, куда идти.

– Значит, так, – Данила потянулся и поворошил угли, костер взметнул к черному небу сноп искр, – мне нужно найти отца.

Из уважения к Вождю и молчаливой Лиане он говорил на туземном наречии, с трудом подбирая слова.

– Того самого старца, что ушел к змееглазым. Найти и узнать, зачем он пришел сюда и зачем ему ваши, Вождь, враги.

– Он не знает, что змееглазые – враги? – предположил Вождь.

Ох, если бы так. Данила не сомневался, что папаша знает если не все, то почти все. Однако рассказывать это Вождю он не спешил.

– Может, и не знает. Ты считаешь, что ему угрожает опасность?

– Всем людям, кто сталкивается со змееглазыми, угрожает опасность. Твоего отца убьют. Принесут в жертву Змею.

«И Змей подавится, – подумал Данила, – или отравится. Не пойдет ему папашино мяско впрок».

– Тогда мне надо спешить. Как скоро этот праздник?

– Три дня, – сообщил Вождь, подумал, и добавил: – Я пойду с тобой. Я поклялся умереть достойно, окружив себя трупами врагов.

Данила кивнул, принимая выбор вождя: проводник ему точно не повредит.

– Я тоже пойду с тобой, – сказала Лиана.

До этого дочь Вождя молчала, смиренно оделяя мужчин снедью, и Данила никак не ожидал, что Лиана заговорит с такой решительностью.

– Не хочу остаться последним человеком, – припечатала девушка. – Не хочу скитаться по джунглям и стенать, не хочу умереть в одиночестве. Я заберу с собой как можно больше врагов и уйду, смеясь от счастья.

Судя по всему, с копьем и луком девушка обращалась так же ловко, как ее отец. Данила даже обрадовался: один он много не навоевал бы. Картограф, конечно, мужик сильный, но в голове у него такое, что нельзя быть в нем уверенным. Вдобавок бородач еще и «залипать» стал – уставится в одну точку и тупит. Прянин – не вояка, а Маугли, самый толковый, все-таки ребенок. Трое – это еще не сила, но уже вполне себе отряд.