Однажды летним днем - Наталия Антонова

– Я хотела навестить мать Майи, – бросила пробный камешек Мирослава.

– А вот этого делать не нужно ни в коем случае! – горячо запротестовала Жанна.

– Почему?

– Потому что Анастасия Ильинична человек очень эмоциональный. В отличие от своего мужа. Родион Гаврилович у нас как кремень.

– Интересно, – обронила Мирослава.

– С одной стороны, это хорошо, а с другой – не очень, – продолжала рассуждать Жанна. – Если бы я могла, то перелила бы характеры обоих в волшебную пробирку, хорошо взболтала и разделила бы получившееся содержимое на двоих.

– Но, к сожалению, – улыбнулась Мирослава, – или, к счастью, это невозможно.

– Угу, – не слишком оптимистично согласилась Жанна.

– Что-то я не слышу энтузиазма в голосе, – поддела её Мирослава.

Девушка в ответ только тряхнула своей морковной гривой.

– А какой характер у Майи?

– Трудно сказать однозначно, – осторожно ответила девушка, – скажем так, Майя не такая эгоистичная, как отец, и не такая податливая, как мать.

– Исходя из этого, можно предположить, что Майя не откровенничает ни с отцом, ни с матерью.

– Отцу уж точно дочь не доверяет своих девичьих тайн, – усмехнулась Жанна, – а матери Майя выдаёт информацию дозированно.

– То есть?

– В малых количествах и в удобоваримом виде. Типа прививки, когда всё живое обезврежено, а дохлые микробы организму навредить не в состоянии.

– Понятно. – Мирослава приняла её слова к сведению. Наверное, именно так медицинскому работнику проще всего было объяснить отношения между ранимой матерью и любящей дочерью. А мать, надо думать, Майя любит.

– Ладно, перейдём к более серьёзным вещам, – сказала детектив.

– Минутку, – жестом остановила её Жанна, – а вы сможете помочь Майе? – тихо спросила она.

– Разве Майя нуждается в моей помощи? – осторожно поинтересовалась Волгина.

Жанна посмотрела на неё растерянно, а потом кивнула:

– Я думаю, что да.

– Почему вы так думаете?

– Посудите сами, ни для кого не секрет, что Майю насильно отдали в жёны Окуневу. И она не скрывала, что питает к мужу глубокое отвращение!

– Вы так говорите, – с сомнением в голосе заметила Мирослава, – словно её заковали в кандалы и в таком виде доставили к алтарю.

– Вы не понимаете, – вздохнула Жанна, – её отец натуральный деспот, он думает только о деньгах. И если бы Майка его ослушалась, он вышвырнул бы её из дома нагую!

– Вы преувеличиваете.

– Самую малость! – заверила Жанна. – Родион Гаврилович не стал бы, конечно, стаскивать с дочери исподнее, но материальной поддержки лишил бы.

– Значит, ваша подруга, выходя замуж, тоже думала о деньгах.

– Поймите! – Емельянова сложила руки на груди. – Она так воспитана. Майя не представляет жизни без комфорта. Вот если бы вас держали в вате до совершеннолетия, а потом пригрозили выбросить на мороз, вы бы поняли Майю.

– Хорошо, оставим этот бесполезный спор, – отмахнулась Мирослава, – лучше скажите, Майя после свадьбы перестала встречаться с Михаилом?

Жанна почти до крови закусила губы, словно это могло помешать сорваться с них словам, выдававшим тайну подруги, и отрицательно покачала головой.

– И беременна Майя не от Филиппа Окунева, а от Михаила Одинцова, – тихо проговорила Мирослава.

– Откуда вы знаете? – вырвалось у Емельяновой.

– Это мне подсказала не только интуиция, но и логика. Одинцов знает, что это его ребёнок?

– Скорее всего.

– А Окунев был поставлен в известность, что женится на девушке, которая ждёт ребёнка от другого парня?

– Нет.

– Он тоже мог догадаться.

– В этом я сомневаюсь. Но в любом случае помогите Майе!

– Сейчас мне нужна ваша помощь.

– Говорите, я всё сделаю ради Майки! – на этот раз в голосе Жанны было столько энтузиазма, что хоть отбавляй.

– Делать пока ничего не нужно, – остудила её пыл Мирослава, – просто расскажите мне о Майе. Какая она.

– Какая? – задумчиво проговорила Жанна. – Да вроде обыкновенная. Хотя это, наверное, звучит странно, – осеклась девушка.

– В некотором роде да, – согласилась Мирослава.

– Однако Майя всё-таки нормальная девчонка. Она неглупая, добрая, не задавака. Я тому живой пример!

– То есть?

– Мы с Майей вместе учились в обычной средней школе до восьмого класса. Потом её перевели в специальную, для привилегированных детей. Но она продолжала дружить со мной. Часто притаскивала разные вкусняшки, красивые вещи. Я не прилипала и не подлиза, но так трудно устоять против модных одёжек. В общем, каюсь, пользовалась.

– А что вы давали ей взамен?

– В том-то и дело, что ничего! – жарко воскликнула Жанна и добавила тихо: – Только свою любовь и преданность.

– Это и есть самое ценное в нашем далеко не лучшем из миров.

– Но вы не думайте, – заверила её Емельянова, – я бы с Майей дружила и без всяких её благодеяний по отношению ко мне.

– Я вам верю, – сказала Мирослава.

– А возьмите её любовь к Мишке! Ведь он простой парень!

– Который прекрасно знал, из какой семьи Майя.

– Знать-то он знал, – согласилась Жанна, – но ему и в голову не пришло, что их разница в социальном статусе может помешать им быть вместе.

– Неужели? – спросила Волгина.

– Если бы вы знали Мишку! – рассмеялась Жанна. – Вы бы не задали этого вопроса. Он настоящий ботан!

– Может быть. И всё-таки…

– Никаких всё-таки! – заверила её Жанна.

Мирослава решила выяснить то, что не давало ей покоя всё это время. Она спросила:

– Михаил делал Майе подарки?

– Маленькие, – кивнула Жанна.

– Например?

– Шоколад, коробку конфет, книги…

– А нитку жемчуга он ей не дарил?

– Дарил, – нехотя призналась девушка, – но Майя просила никому об этом не говорить. Она носила этот жемчуг только под закрытыми блузками.

– Почему?

– Потому что это только для влюблённых «дорог не подарок, а любовь», а в обществе, в котором приходилось вращаться Майе, всё наоборот, – грустно завершила подруга.

Ну вот, Мирослава оказалась права в своих предположениях. Все зациклились на том, что Майя Лоскутова не могла носить такую дешёвую вещь априори. Поэтому было до поры до времени непонятно, как эта нитка попала в квартиру молодых. Зато было ясно по следам на руке, что порвал нитку жемчуга Филипп Окунев.