Проклятый манускрипт - Филипп Ванденберг

— Все в порядке, — удовлетворенно сказал он. — Но давайте все-таки как-нибудь похороним этого мерзавца. Он ведь, как-никак, человек, пусть и плохой.

Втроем они оттащили труп в лес, положили между корней двух деревьев и прикрыли еловыми ветками. Потом все сели в фургон и продолжили путь.

Тем временем наступил полдень — самое время пересекать ущелье Айсбах. Из опыта предыдущих поездок извозчик знал, что нужно быть готовым ко всему: к оползню после сильного дождя или каменному обвалу — если мороз или засуха. Достаточно было встречной повозки на узкой дороге, на которой не разминуться, чтобы попасть в затруднительное положение.

Все еще помнили о дерзком нападении. С тех пор прошло больше часа, но никто не проронил ни слова. Афра находилась в полузабытьи. Она не знала, радоваться потере пергамента или печалиться.

Конечно, странное наследство отца по-прежнему интересовало ее — теперь, когда она услышала от книготорговца странные намеки по поводу смерти ее родителей. Но с другой стороны, Афра чувствовала некоторое облегчение. В последнее время пергамент висел у нее на шее тяжелым камнем и терзал ее. Теперь все кончено. В Страсбурге они с Ульрихом оставят прошлое позади и начнут новую жизнь, спокойную и размеренную.

Но судьба решила иначе.

Без особых проблем они преодолели ущелье Айсбах. Внезапно извозчик остановился на просеке. Он подозрительно огляделся по сторонам, потом соскочил с козел и сделал пару шагов по направлению к чему-то светлому, брошенному на краю опушки, на замерзшей земле.

Афра быстрее других сообразила, что это такое. Мерзавцы, укравшие у нее шкатулку, избавились от казавшегося бесполезным пергамента.

Кучер осмотрел пергамент со всех сторон и уже собирался снова выбросить его, когда Афра закричала:

— Стойте, он принадлежит мне!

— Вам? — взглянул на нее извозчик недоверчиво.

— Да, он был у меня в маленькой шкатулке, которую я носила на груди. В память об отце.

Объяснение Афры еще больше усилило недоверчивость извозчика.

— В память? — переспросил он. — Но на пергаменте не написано ни строчки!

— Так отдайте же его наконец! — пришел девушке на помощь Ульрих.

Извозчик неохотно подчинился требованию. Проворчав себе под нос что-то неразборчивое, он отдал Афре пергамент, вскарабкался на козлы и хлестнул коней плеткой.

Когда фургон тронулся, он повернулся и, обращаясь к Афре, сказал:

— Вы не издеваетесь надо мной? Что это за память такая? Чистый лист бумаги!

— Кто знает? — многозначительно ответила Афра, и на ее лице появилась вымученная улыбка.

Жители Страсбурга толпами валили к мосту Мучеников. Каменное сооружение было переброшено через Иль, эту лениво текущую реку, которая разделялась на юге на две части, сливавшиеся на севере снова воедино, при этом оба рукава напоминали по форме зельц. Мост находился неподалеку от собора, который раз в месяц становился сценой для зловещего представления, привлекавшего людей всех возрастов.

Утром заседал суд Шайсмайера. Он приговорил продавца поддельного вина, фальшивомонетчика, нечестного мясника, выдававшего кошачье мясо за зайчатину, и горожанина, который, не сопротивляясь, позволил жене себя избить, к окунанию в реку. Кроме того, ходили слухи, что сегодня будут топить красотку, которую исповедник обрюхатил за алтарем собора Святого Стефана.

По дороге к большому кафедральному собору Афру поглотила толпа. Девушка не знала, что будет, но скопление большого количества народа разбудило ее любопытство. Жители Страсбурга стояли вплотную друг к другу по оба берега реки и, вытянув шеи, пытались рассмотреть, что происходит. Робкие лучи солнца дарили весеннее тепло. От лениво текущей реки, о которой никогда нельзя было сказать, в какую сторону она течет, поднималось невообразимое зловоние сточных вод. А если присмотреться повнимательнее, можно было увидеть дохлых животных: кошек, крыс, а также отходы и экскременты. Но никто не присматривался. Все с нетерпением уставились на мост, в центре которого стояли деревянные леса с длинным рычагом, немного похожим на кран, который использовали при строительстве кафедрального собора. На меньшем конце рычага была закреплена корзина. Она напоминала клетку, в которой на рынке продают обычно птицу и домашних животных.

Когда городской палач в черной мантии и в колпаке, закрывавшем голову, взобрался на большую колоду, служившую помостом, зеваки резко замолчали. Шестеро стражников обходились с мужчинами, недавно приговоренными на площади перед ратушей, довольно грубо. Толкая и пиная их, они выстроили их в ряд перед палачом. Потом палач прочел имена осужденных и приговор за их злодеяния, встреченный криками и аплодисментами, а также неодобрительными возгласами.

Самое легкое наказание досталось продавцу поддельного вина — одноразовое окунание. С него должны были начать. Двое стражников схватили его и заперли в клетку. Четверо остальных повисли на длинном плече рычага так, что клетка взлетела в воздух, развернули рычаг к реке и опустили клетку в воду.

Все вскипело, забулькало, вспенилось, и в мгновение ока продавец поддельного вина вместе с клеткой исчез в неаппетитном бульоне из фекалий, называвшемся рекой. Городской судья отсчитал про себя до десяти, разжимая один за другим пальцы высоко поднятой руки. Затем незадачливого винодела вынули из вонючего Иля.

Женщины, стоявшие в первом ряду, завизжали и стали стучать в крышки кастрюль. Раздались крики:

— Продолжать! Продолжать! Искупайте обманщика в дерьме!

Процедура повторилась с остальными двумя осужденными, причем мяснику пришлось вытерпеть самое серьезное наказание — четырехкратное окунание. Когда злодея вынули из Иля после четвертого раза, на него было жалко смотреть. Весь покрытый грязью и отходами, мясник даже не мог открыть глаза. Стоя на коленях, он цеплялся за прутья клетки и жадно ловил ртом воздух. Когда стражники вытащили его из клетки, его стошнило прямо на мост.

— Больше не станет продавать дохлых кошек вместо зайчатины! — крикнула разъяренная матрона.

А высокий мужчина с красным лицом сжал кулаки и прокричал через головы стоявших впереди него:

— Слишком мягкое наказание! Этого негодника нужно было повесить!

Его окрик нашел немалую поддержку. И тут же все закричали:

— Хотим увидеть, как его повесят!

Прошло довольно много времени, прежде чем яростные крики прекратились. Вдруг стало тихо, настолько тихо, что слышно было скрип запряженной ослом тележки, ехавшей от площади к мосту. Зеваки молча расступились, образовав коридор. Только время от времени слышались ахи-охи. Многие зрители при виде телеги поспешно крестились.

На ней лежал связанный мешок. Было нетрудно заметить, что в нем находится кто-то живой. Слышались тихие стоны. Из мешка виднелись ярко-рыжие волосы, завязанные в конский хвост. Слуга в красных одеждах втащил осла, на последних десяти метрах упрямо отказывавшегося повиноваться, на середину моста.